Я стащил вещмешок со спины. Внутри здания послышался приглушенный крик, но мы не обратили на это ни малейшего внимания. Мы бы среагировали, только если бы кто-то закричал, что нас обнаружили. Если же реагировать на каждый крик, то нам пришлось бы останавливаться каждые пять минут. Пока не станет ясно, что нас засекли, нужно двигаться вперед и делать это как можно быстрее. Для этого и нужен был Полу-Зад.

Чарли заранее определился, где он хотел бы прикрепить устройство. Он ткнул указательным пальцем в деревянную стену на пару сантиметров выше уровня земли и кивнул мне. Я достал из вещмешка сделанную из сверхпрочного сплава пирамиду высотой около восемнадцати сантиметров. Вместо остроконечной верхушки у нее было отверстие, а на каждом из углов находилась скоба с отверстием под саморезы.

С помощью фонаря мы с Чарли установили пирамиду таким образом, чтобы отверстие находилось точно напротив того места, куда он ткнул пальцем. Я так и держал пирамиду в этом положении, пока он электроотверткой на аккумуляторах вкручивал первый шуруп. Стержень отвертки крутился очень медленно, словно нехотя. Почти две минуты ушло на то, чтобы ввернуть один саморез. К тому моменту, как он вкрутил три самореза, мои пальцы полностью онемели.

Изнутри снова раздался крик, на этот раз это был другой голос. Он находился ближе, чем в прошлый раз, но речь шла не о нас. Он жаловался на свинячий визг, и я его прекрасно понимал.

Пот, выступивший на моей спине, начал замерзать, и я чувствовал, как ветер пробирался к моей шее. Наконец-то Чарли ввинтил последний саморез, и я подергал устройство влево-вправо, чтобы проверить, насколько прочно оно держалось. Чарли отлично разбирался в механике, а я всего-навсего помогал ему. Дальше дело было за ним.

Не обращая внимания на происходившее вокруг, он достал из вещмешка сверло полуметровой длины и диаметром семь миллиметров и аккуратно вставил его в отверстие в пирамиде.

Он подышал на пальцы, согревая их, а затем протолкнул сверло еще дальше, пока оно не коснулось деревянной стены. С этим прибором не каждый амбал мог управляться, что автоматически исключало меня из списка людей, способных сладить с ним. Там требовались нежные прикосновения и твердая рука. Чарли был лучшим из лучших. Он всегда говорил, что если бы не пошел в спецназ, то стал бы нейрохирургом. Возможно, он даже не шутил; однажды я видел, как он выиграл пари, поспорив с одним парнем, что сможет бритвенным лезвием разделить пятифунтовую банкноту на две. В Херефорде его называли «ГИД по СВ» («Главный исполнительный директор по способам взлома»). В мире не существовало системы безопасности, которую он не смог бы взломать. А если и существовала, то он не стал бы особо переживать по этому поводу, поскольку вместо этого всегда мог попросить меня взорвать ее ко всем чертям.

Чарли достал сетевой кабель, подсоединенный к литиевому аккумулятору, находившемуся в его вещмешке, и воткнул его в пирамиду. После секундной задержки, потребовавшейся, чтобы зажимы внутри пирамиды зажали конец кабеля, пирамида начала вращение. Это вращение было настолько медленным, что казалось почти незаметным. Шума тоже почти не было, из устройства доносился только едва слышный низкочастотный звук.

Нам ничего не оставалось, кроме как ждать, в то время как устройство тихо, медленно и методично начало сверлить три сантиметра дерева, толь и штукатурку. Я придвинулся ближе к стене, чтобы стать как можно менее заметной мишенью на случай, если кто-то выглянет из окна. Я взъерошил волосы на голове правой рукой и положил ее на рукоять пистолета, находившегося в кобуре, пристегнутой к моему ремню, а левой натянул воротник на нос, чтобы немного согреться.

Устройство работало по тому же принципу, что и в нейрохирургии: когда сверлишь черепную коробку, оно останавливается в тот момент, когда остается миллиметр до черепной мембраны. Наш прибор точно так же останавливался, когда оставалось меньше секунды до того мгновения, как он просверлит последний слой краски или обоев. Кроме того, он автоматически собирал все обломки и пыль, так что следов не оставалось.

Чарли отключил питание и вытащил сверло, после чего достал трубку из оптоволокна с фонариком на конце. Он просунул ее в пирамиду, дабы убедиться в том, что стена еще не просверлена. Вроде все было в порядке. Он вытащил трубку, снова вставил сверло и подключил питание. Аппарат снова загудел.

Он начал двигаться быстрее, как только наткнулся на толь, и замедлил движение лишь тогда, когда дошел до штукатурки. Чарли снова остановил его и повторил маневр с оптоволокном.

Я оглянулся на Полу-Зада. Он лежал на спине, прижав ноги к стене здания и направив пистолет на окна первого этажа. Должно быть, он уже отморозил себе задницу или что там от нее осталось. Я подумал об американцах в штабе, которые попивали сейчас кофе и курили сигары, наблюдая за нашими действиями. Большинство из них, должно быть, думали сейчас о том, почему мы, черт побери, не продвигаемся ни на миллиметр.

Около часа прошло до того момента, когда сверло в третий и последний раз остановилось. Чарли снова повторил свой трюк с трубкой из оптоволокна и, обернувшись к нам, поднял вверх большой палец. Он вытащил сверло, поднес отвертку к первому болту и начал оборачивать ее против часовой стрелки.

После того как Чарли отсоединил пирамиду, он достал микрофон. Тот тоже был подключен к трубке из оптоволокна, так что его можно было легко установить на нужное место.

Я осторожно, шаг за шагом, упаковал аппарат в вещмешок. Не было смысла спешить и поднимать шум.

С выражением удовлетворения на лице Чарли подключил микрофон к литиевой батарее и положил метровую проволочную антенну на землю.

Как только включилось питание, в моем наушнике раздался щелчок. Сигнал ушел в штаб и поступил к нам.

Я слышал, как шуршал микрофон, когда Чарли осторожно просовывал его в только что просверленное отверстие. Время от времени он останавливался, слегка вытаскивал его назад и снова толкал вперед. Когда микрофон вплотную приблизился к обоям, я расслышал голос женщины, бормотавшей что-то своему ребенку, и голос мужчины, стонавшего в агонии. Должно быть, это тот, кто получил пулю в живот во время первого штурма.

Приближалось время уходить. Чарли закрыл трансформатор, а я прикопал антенну в землю и присыпал ее мусором и пылью. Чарли на прощание прошелся по прилегающей территории лучом своего фонарика, а мы немного замели следы, после чего начали свой путь ползком обратно к БМП.

В моем наушнике раздавались голоса: мужчина бормотал отрывки из Библии, а ребенок хныкал и все просил дать ему глоток воды.

Мы сделали свое дело.

Теперь пришло время вручить наши игрушки американцам.

Звуки поросячьего визга продолжались всю ночь. Мы практически не могли спать, — и это притом, что мы находились более чем в шестистах метрах от места событий. Одному дьяволу известно, как чувствовали себя более ста мужчин, женщин и детей, находившихся совсем рядом с источником этого беспрестанного визга.

Было все еще темно. Я расстегнул свой спальный мешок ровно настолько, чтобы в холод можно было высунуть руку, и, поднеся запястье поближе к лицу, нажал на кнопку подсветки на часах. Было 5.38 утра.

— Пятьдесят первый день осады горы Кармел, — я толкнул человека, лежавшего в спальном мешке рядом. — Добро пожаловать в очередной день в раю!

Энтони зашевелился.

— У них что, пластинку заело, черт подери? — было дико слышать, как он ругается на идеальном оксфордском английском.

— В чем дело, дружище? У тебя есть какие-то пожелания?

— Да, — из мешка появилась его голова. — Черт, да вытащи же ты меня отсюда!

— Это ты кому?

Но шутка осталась незамеченной.

— Который час?

— Полшестого, дружище. Кофе будешь?

Он простонал, усаживаясь поудобнее. Тони не привык спать в таких условиях. Он принадлежал к чистюлям в белых халатах, которые сидели в своих лабораториях, переставляя пробирки над горелками Бунзена. Он не был бродягой вроде меня, с зубами, не чищенными так давно, что они успели зарасти мхом, и носками, будто сделанными из картона.