– Не убивай.

– У вас у всех это пароль, что ли? – удивился Артем и присел рядом. – Или молитва такая? Ты мне скажи, я неверующий, может, тоже буду повторять!

– Тёма, забей на него. – Я с трудом стащил дерево в канаву и подошел к напарнику. – Он уже не жилец, посмотри на рану.

– Да, – протянул чистильщик, посмотрев на темнеющий бок бандита, – кровь черная. Печень – это плохо. Недолго тебе осталось, иди к друзьям, попрощайся.

Артем схватил за ноги стонущего бандита и оттащил к краю канавы. Толкнул брезгливо ногой, и тот свалился на тела своих сообщников.

– Так вам веселей будет, – плюнул напарник на пыльную обочину. – Твари!

Потом мы перетаскали сумки и тронулись в путь. Машиной назвать этот драндулет было трудно; похоже, что, пока «нива» добралась до Орды, ее пинал и бил каждый прохожий. Тёма прикурил неизвестно откуда у него взявшуюся сигарету и сказал, выпустив струю дыма в раскрошенное выстрелами стекло:

– А говорил: давай без трупов. Первый водилу и пассажиров изрешетил.

– Это не люди. – Я с трудом переключил передачу. – Ты знаешь, как мы их называем.

– Знаю, – засмеялся Артем, смоля сигарету, – гуки. Все-таки казачьи сотни не профи, что бы ни говорили. Бандиты такие же люди, как мы, – сердце, печень там, которую ты ему прострелил. Лицемеры, какие же люди лицемеры! Сначала говорят, что плохих людей не бывает, а потом перестают называть их даже людьми и гасят, как скот. Вот и вы, казачки, так развлекались в своих экспедициях, знаем. А потом на наш спецназ пальцем показывали и говорили: отморозки! Жгут их огнеметами заживо, не то что мы – пулями. Знаешь, как ваш идеал Воронов развлекался?

– Ты мне мораль читать будешь?

– Да нет, это я так, – запыхтел сигаретой чистильщик. – Просто мысли вслух. Я же на философском учился. Вот наплыло, решил поболтать. Ну чтобы не было неловкого молчания.

– Проходить контроль будем по одному, – сменил я тему, – через официальную границу. Сначала я, потом ты.

– Идет, – пожал плечами чистильщик. – Ты тут местный, а я так, отморозок с большой дороги. Эдакий гук среди чистильщиков. Только все равно я тебя на контроле прикрывать буду.

Мы остановились метров за триста до поста таможни и спрятали свою «новую» машинку в лесу. Артем пообещал вести себя тихо и на лесников не нападать. Потом я подхватил свой рюкзак и пошел по дороге к посту таможни.

Таможенник еще раз придирчиво посмотрел на первую страницу моего нового паспорта, затем, прищурившись, сказал:

– Наиль, значит? Что-то не очень ты на татарина похож, да и язык родной плохо знаешь, может, чего недоговариваешь?

– Да чего недоговариваешь, да? – стал я оправдываться. – Всю жизнь в Татарстане не был. Со мной только отец немного разговаривал на родном, а мать нет.

– Врешь, – хмыкнул татарин, – плохо врешь, Наиль. У тебя в паспорте «Набережные Челны» написано. Ты, может, свой паспорт не видел? Недавно сделали, посмотреть не успел?

– Там написано, что я родился в Челнах, а жизнь-то всю я прожил в Твери, потом в Москву семья переехала, сейчас решил на родину вернуться, а ты мне говоришь так. Обижаешь же. Беженец я.

– А зачем тебе автомат? – с интересом спросил таможенник. – Наиль, ты говоришь, на родину возвращаешься, а на родину с оружием не идут, язык ты не знаешь, врешь просто.

– А как было идти досюда без автомата? Ильдус, ты понимаешь, что спрашиваешь? – возмутился я праведно. – Сам походи без автомата, столько шакалов вокруг, а ты говоришь – с автоматом.

Помолчав, таможенник кинул мне в лицо паспорт и презрительно сказал:

– Иди отсюда. Автомат у меня полежит, пока язык не выучишь. Не верю я тебе.

– Как идти? Ты сдурел, что ли? Куда я без автомата пойду? – Я удивленно подался вперед, и в тот же миг удар кулака в солнечное сплетение выбил весь воздух из моих легких.

Я судорожно стал хватать ртом драгоценный кислород, и тут же следующий удар тяжелого сапога в живот повалил меня на землю.

Еще несколько раз ударив меня ногой по ребрам, таможенник бросил:

– Ползи отсюда, иначе я тебя прямо здесь размажу. Никакой ты не татарин, не смей больше появляться, нас уже предупредили о контрабандистах. Радуйся, не буду я тебя здесь убивать, это земля моя, кровь такого, как ты, на ней проливать – кощунство.

Я, превозмогая чудовищную боль в ребрах, поднялся, насколько мог быстро, и поплелся к шлагбауму. Я шел не оборачиваясь, но все это время чувствовал направленное мне в спину оружие. Жуткое ощущение, вот идешь и ждешь, когда тебе между лопаток пустят пулю. Я уже отошел метров на тридцать, когда за спиной раздался крик:

– Наиль!

Я обернулся и увидел, как несколько таможенников с оружием в руках и веселым выражением лиц выстроились в ряд. Ильдус крикнул, улыбаясь:

– Наиль, брат! На территории я тебя не убил, а вот тут можно! Мы по собакам любим здесь стрелять, так ты такая же собака! Молиться будешь?

Я только открыл рот, чтобы ответить, как таможенники вдруг с громкими криками разбежались. Первая ракета из «летучки» раскрошила будку таможни, я сразу сиганул в ближайшую канаву и заложил уши. Я знал, что будет дальше. Работу «летучки» я видел только один раз, на стрельбище, но после перепутать ее ни с чем не мог. Сама по себе модель LT-500 совсем небольшая, по размерам она чуть больше РПГ, только обычно ставится на сошки. Впечатление от ее действия страшное: тогда, на показной стрельбе трофейной «летучки», ее хватило, чтобы разрушить небольшое здание заброшенного завода, выжить после ее выстрелов невозможно – сотни осколков перепахивают землю несколько раз. После первой ракеты через секунду вслед идут еще сорок, одна за другой, ракеты бьют точно в цель. Никакого разброса, площадь поражения устанавливается на компьютере, и никаких погрешностей быть не может.

Дикий свист ракет раздавался над моей головой, а я просто лежал, вжавшись в землю, и ждал, когда все это кончится. Ждать мне пришлось недолго, очередь была короткой; судя по всему, стрелок решил разбить ее на две части, или количество ракет у него ограничено. Когда я поднял голову, послышался треск пулемета: похоже, кому-то все же удалось выжить, пулемет стрелял наугад в сторону леса. На огонь пулемета ответила вторая свистящая очередь, после чего пулемет замолчал. Я вылез из канавы и посмотрел на то, что осталось от блокпоста. Разгром станции Малая Вишера был просто укол иголкой по сравнению с ударом полного боекомплекта «летучки». От блокпоста не осталось даже некрупных обломков, два здания и БМП были просто раскрошены точным попаданием сорока ракет, а тела... лучше не описывать. Вдруг со стороны леса послышался взрыв, и я помчался туда: нужно было спасать Артема. К счастью, мои опасения не оправдались. Преодолев метров сто, я увидел знакомые контуры нашей счастливой «нивы», а за рулем – Артема. Я запрыгнул в машину, и мы поспешили по буграм и неровностям к бывшему блокпосту.

– Ты врезал по ним с «летучки»?

– Теперь-то ты понял, что в сумке?! Это же на крайний случай было! А ты еще по ней ударил! – вдруг заорал на меня Артем. – У нас всего несколько минут, – добавил он уже спокойнее. – Что будем делать?!

– Выживать.

– Похоже, что да, – зло стукнул по рулю Артем. – Твою мать, целую «летучку» бросил, никогда себе не прощу.

– Сдал нас Алмазик, – сказал я.

– Вот сука! – хмыкнул Тёма. – Так я и знал, надо было его валить. Быстро веслами гребет.

– Откуда «летучка»?

– От верблюда Владислава, – сказал Тёма. – Специально сказал мне: только в крайнем случае. Нет! Надо было дать им возможность попытаться тебя расстрелять.

– Спасибо, – от души сказал я.

– Сочтемся, – хмуро кивнул Тёма.

Машину мы оставили метров через двести после того, как миновали разрушенный блокпост. Едва успели спрятаться, как послышался вой сирен и взревывание спешивших машин. Слушая, как к разрушенному блокпосту приближаются солдаты, я тихо сказал себе: