В руках инструктора появилась вторая табличка. Четыре минуты.

Хант подал пример остальным. Взмокшей от пота рукой открыл широкий пластмассовый клапан на конце прикрепленного на груди автономного кислородного баллона и сделал глубокий вдох из черной консоли, установленной в самолете. Потом отсоединил шланг и перешел на собственное кислородное питание.

Другие сделали то же самое, переключили питание и, горбясь под тяжестью основного и запасного парашютов, приволакивая ноги в ботинках с утяжеленными подошвами, которые позволяют менять центр тяжести, зашагали к люку. Взаимная проверка. Каждый осматривает парашюты и снаряжение товарищей. Лютер Дикс и Брэд Карвер небрежно, Рэн Рейд и Вильерс внимательно. Снова, снова и снова. Кислородные баллоны, запасные парашюты, крепление оружия, прицепленные на груди два альтиметра.

Одна минута.

Рукой в перчатке Хант протирает запотевшие очки, смахивающие на пчелиные глаза. Все в порядке.

Предстоит комбинированный прыжок. Им придется пикировать десять тысяч метров, чтоб не засек вражеский радар, и отлететь на максимальное расстояние от самолета. Раскрыться на высоте в двадцать пять тысяч футов и начать долгий управляемый спуск, пролететь дистанцию в тридцать миль и приземлиться с невероятной точностью у самых окраин Багдада.

Вспыхнула красная лампочка.

Пятнадцать секунд. Хант почувствовал, что сердце бьется спокойней. Все. Пути назад нет.

Начинается танец смерти, восемь союзников выстраиваются в очередь, придерживаются за поручни трапа, готовые ринуться в бездну.

Зеленый. Пошли!

Вперед, в звездный провал. Руки вытянуть, ноги согнуть в коленях. Люди, как жалкие мошки, кувыркаются в стратосфере.

Первые двенадцать секунд падают вертикально, камнем, со скоростью в сто семьдесят два фута в секунду, вырывающееся из двигателей самолета пламя превращается в расплывчатое пятно, словно огни проносящегося мимо локомотива. Очки покрываются ледяной коркой, сквозь них ничего не видно, глаза шныряют за стеклами, пытаясь поймать отблеск скафандра соседа или след химической сигнальной ракеты, которая должна дымить у него за спиной. И если сейчас в сиянии звезд на ультрамариновом небе они слепы, в чернильной темноте на земле будет еще хуже.

Кто-то исчез. Потерялся. Замолк тонкий сигнал, ракетой выскочил на орбиту, мгновенно унесся в сторону, утонул в ужасающей пустоте.

Хант предположил, что это Вильерс, но точно сказать не мог.

Ничего. Вильерс — мастер, имеет хороший шанс со своей навигационной системой целым и невредимым догнать команду уже на земле. Строй восстановлен.

Теперь они попали в воздушный поток, скорость падения замедлилась. 120 миль в час. Даже приятно, вроде серфинга, можно спокойно поддерживать равновесие, принять обычную позу астронавтов, выгнуть спину, перенести центр тяжести в область желудка.

Хант — исполнитель ведущей партии в этом воздушном балете — отлетел в сторону, и строй, превратившись в длинную змею, пополз вбок. Команда начала полугоризонтальный полет под звездами на высоте в пять тысяч футов к зоне приземления.

Цифры на прикрепленном к груди Ханта альтиметре стали сменяться медленнее, пощелкивать в упорядоченном ритме. Он оглядел построение, подсчитывая присутствующих. Семеро, все вместе. Никаких следов пропавшего парашютиста, кем бы он ни был, хотя глаза привыкли к ночному небу.

Но думать об этом не время.

Двадцать семь тысяч футов.

Двадцать шесть.

Двадцать пять.

Хант взмахнул свободной рукой, подняв большой палец, чтобы просигналить остальным.

Шеренга распалась. Один за одним парашютисты отлетали в сторону, считая до пяти, прежде чем рвануть кольцо, и в пустоте бесшумно начали расцветать купола.

Хант последним раскрыл парашют, увидел взметнувшийся над головой купол, почувствовал жесткий надежный рывок, вздернувший плечи. Опытным глазом окинул своих ребят. Все в порядке, никого не закрутило. Сориентировался, сверив местоположение по приборам, и начал маневрировать, нацеливаясь на верхнюю точку горного массива, который спускался уступами к чернеющей внизу земле.

В ухе уже не смолкал писк далекого радиомаяка, уловленный автоматической навигационной системой в куполе парашюта.

Впереди тридцатимильный полет над пустыней к цели, поджидающей семь фантомов, которые прокладывают путь в высоте, укрывшись под черными шелковыми куполами.

Кто-то из «красных» пробормотал по радио: «Духи в небе…»

«Еще двадцать минут», — прикинул Хант, учитывая небольшой ветерок.

На дальнем горизонте над Багдадом бил нескончаемый фонтан трассирующих огней, время от времени пролетал огненный метеорит — противовоздушная ракета яростно и неумолимо поражала цель, — ослепительно вспыхивал мощный взрыв, когда следующая бомба или ракета отыскивала свою жертву.

Минут через пять Хант заметил движение над головой, чья-то тень на секунду закрыла звезды. Вильерс наконец догнал команду, слушаясь своего радиомаяка.

Теперь вместо широкого неба перед Хантом простиралась чернота земли, он дрейфовал ниже линии горизонта. Присутствие остальных выдавало только поблескивание скафандров, крошечные блестки, летящие в пространстве и времени.

Далеко внизу зажглось ожерелье зеленых огоньков — химические зажигалки на земле, отмечающие зону посадки, дразняще кружили, становясь все больше и ярче.

Он приготовился к приземлению, начал тормозить, согнул колени. И сразу увидел перед собой круглую площадку. Песок, глина, колючие кусты неслись навстречу. Он бросил взгляд на другие парашюты, которые падали сверху, словно сорванные цветы. Сильно навалился на стропы, свернул влево, целясь на чистое место.

Задохнулся от удара, не успев мягко спружинить и встать на ноги, тяжело рухнул на каменистую осыпь. Уцепился за камни, опрокинулся назад, вскочил и принялся гасить парашют, чтобы его не утащило ветром.

Рядом в нескольких дюймах с неба свалился Вильерс. «Красные» высадились.

Собирая парашют, Хант наблюдал, как первые приземлившиеся десантники сбрасывают парашюты и выстраиваются в боевой порядок, отстегивая автоматы «М-16». Цепочка сигнальных огней мерцала поодаль, ярдах в тридцати. Неплохо для тридцатимильного перелета.

Он с облегчением сорвал маску и шлем, наслаждаясь дуновением свежего воздуха, странной тишиной, которую нарушало лишь щелканье пряжек и шепот проклятий.

— Кто-то идет, — прохрипел чей-то голос.

Все замерли в ожидании, хватаясь за оружие.

— Машина. Без огней, — снова сказал голос и помолчал. — Две машины. Многоместные легковушки.

Хант метнулся вперед и упал рядом с тем, чьи предупреждения он только что слышал. Им оказался Брэд Карвер, державший в руках маленький прибор ночного видения «Спайлюкс».

— Иракцы?

— Не знаю, шеф, по-моему, штатские. Арабы.

Хант слышал щелчки спускаемых предохранителей, тихий металлический стук вставляемых обойм. Легкий ветерок донес шум моторов карабкающихся по ухабам машин. Первый фургон встал за линией сигнальных огней.

Вышел водитель, его можно было хорошо разглядеть — бедуин в белом дишдаше и головной повязке.

— Черт, — буркнул Хант, — это Бастер Браун.

— Ты уверен?

— Сроду не забуду противную рожу.

Он встал и медленно двинулся вперед, оставив остальных в укрытии на всякий случай.

— Боже, что здесь происходит? — сказал Браун. — Нашествие марсиан?

Хант крепко пожал ему руку.

— А ты, должно быть, Али-Баба?

— Потом объясню, Брай. Пускай ребята грузят свое барахло и сигналки прихватят. — Он посмотрел на остальных. — Сколько вас тут?

— Ровно восемь.

— Никого не потеряли?

— Хотели было потерять Вильерса, да он увязался за нами.

Браун кивнул.

— Ладно, поторопитесь. Эта местность вредна для здоровья. Если мы сегодня потеряем кого-нибудь из пилотов, Саддамовы герои воспрянут духом.

За пять минут десантники побросали в машины снаряжение и парашюты, поснимали скафандры, быстро накинув поверх бронежилетов бедуинские дишдаши и прикрыв головы покрывалами.