— Сейчас будет еще одна, — сказал Эвери, не зная, как сообщить ей поделикатней. — Боюсь, тебе не понравится. Дело в том, что я здесь не только для отдыха. Придется заняться кое-каким бизнесом.

Она с любопытством взглянула на него.

— Ну и ладно, что за проблема? Переживу как-нибудь, мы ведь все равно будем видеться время от времени. Только к чему такая секретность?

— Все из-за тех, с кем я буду работать. Кон Мойлан узнал, что я говорю по-арабски, и попросил поехать сюда вместе с ним.

Мойлан. У Мегги свело живот, словно от удара железной руки. Такой, как рука Мойлана, частенько наносившая ей удары в прежние времена. Даже мгновенно мелькнувшее воспоминание отозвалось внутри резкой болью. Ее бросило в жар от гнева, она посмотрела Эвери прямо в глаза, не веря тому, что услышала. Иногда ей начинает казаться, что она совсем не знает этого человека.

— Да как же ты можешь, Макс? Я ненавижу Кона Мойлана. Ты даже не представляешь, как я его ненавижу.

— А по-моему, вполне нормальный мужик, — попытался он притушить разгорающийся конфликт. — Не может он быть абсолютным злодеем.

— Конечно, ты ведь не женщина, — бросила Мегги. — Если б я знала, что он здесь, ни за что не поехала бы.

— Вот поэтому я тебе и не сказал — ты должна отдохнуть, и нам нужны деньги. Он хорошо платит.

Она резко отвернулась, уставилась невидящим взглядом в окно, крепко стиснув зубы. Значит, за все это платит Кон. Вновь начинает ею управлять. Подчинять своей воле.

— Что он затевает, Макс? — спросила она через несколько минут.

— Ничего он не затевает, моя дорогая. Это действительно настоящий бизнес. Он собирается строить комплекс для отдыха на побережье и связался с одним арабским консорциумом, который должен вложить капитал. Возникли кое-какие трудности. Ты же знаешь, что это за мошенники.

Она сердито оглянулась через плечо.

— Нет, не знаю. Только могу сказать, что Кон Мойлан любому из них даст сто очков вперед.

Их пикировку вдруг прервал резкий толчок, шофер ударил по тормозам. Мчась по шоссе Калироис, как по трассе «Формулы-1», они чуть не врезались в машину, которая вынырнула впереди, не подозревая о приближающемся с космической скоростью такси. Нажав на гудок, водитель оторвал обе руки от руля и воздел их к небесам, призывая в свидетели Всемогущего.

Издавая яростные гудки, он юркнул в тенистую боковую улочку, угрожая каждому пешеходу, рискнувшему оказаться на его пути. Пассажиры такси почувствовали невероятное облегчение, когда он наконец остановился на узкой улице Роберту Галли у затемненных от солнца фасадных стекол отеля «Эродиан».

Эвери расплатился и снова заговорил с Мегги:

— Послушай, мне очень жаль, что ты так расстроилась. Давай забудем об этом, хотя бы сегодня. Просто отпразднуем, что мы вместе, что Джош не капризничает и тебе не надо спешить на ночное дежурство, а возле меня не крутится Флойд со своими счетами.

Она посмотрела на него и улыбнулась. Разве можно его не простить? Разве он знает, как она боится и ненавидит Кона Мойлана? Разве кто-нибудь может это понять?

— Прощаю, Макс. Я просто глупая корова. — Она взяла его под руку, и они поднялись по ступенькам в вестибюль отеля. — Нам все равно никуда не успеть до обеда, пошли в постель.

Мегги охватило возбуждение. Портье едва закрыл за собой дверь, как она кинулась к Эвери и стала осыпать его лицо поцелуями, играючи покусывая своими маленькими острыми зубками. Нашла его губы, провела по ним языком, постанывая от жадного нетерпения, льнула к нему всем телом.

Они не стали терять время, чтобы сбросить одежду, ибо ее страстное желание жгло его, как огонь. К этой животной акции не требовалось прелюдий, она нащупала «молнию» на его брюках, он опрокинул ее на кровать, задрал юбку, сорвал шелковые трусики. Из губ ее вырвался вздох, когда он вошел в ее тело, чувствуя, как мускулы живота непроизвольно сжались и тут же расслабились, принимая его, втягивая глубже. Он помедлил, останавливая мгновение, не обращая внимание на ее маленькие кулачки, которые подгоняли его, колотя по спине, вдруг ускорил движение, снова остановился, поддразнивая ее, чувствуя обволакивающее тепло ее чрева, его мягкие нежные стенки, ритмично пульсирующие, с поспешной настойчивостью всасывающие его внутрь.

Это была борьба желаний, она заманивала, он сдерживался. Совсем рядом сияли ее яркие зеленые глаза, поблескивали, открываясь в полуулыбке, зубы, трепетало тело, стремясь плотней слиться с ним, то крепко прижималось, то отталкивалось, содрогаясь от тонких острых ощущений. «Как будто качаешься на океанских волнах, — подумала она, — что накатываются на пляж, каждая следующая быстрей и сильней предыдущей…»

Глаза сомкнулись, из горла рвались слабые стоны. Вдруг спина ее резко выгнулась в конвульсии, груди запрыгали.

Он прекратил борьбу, когда она вновь напряглась, вбирая его в себя, и сделал то, чего она требовала, но она не остановилась, а снова и снова досуха выжимала его, и он снова и снова обрушивался на нее, и кожа их взмокла, дыхание прерывалось, силы иссякли.

Она провела рукой по его волосам.

— Люблю тебя, Макс. — Он едва расслышал шепот, ибо сердце ее стучало у самого его уха. — Пусть всегда будет так.

Вышли они уже вечером, прогулялись немного по лабиринту аллей квартала Плака, разглядывая древние извилистые улочки, карабкающиеся на северный склон Акрополя, кафе, бары, сувенирные лавчонки. Туристов было мало, но атмосфера оставалась праздничной, в воздухе плыли звуки бузуки и запах жареного мяса.

Отыскав столик во дворике тихой таверны, они принялись за еду под звездным небом. Весь этот вечер был озарен каким-то мягким магическим светом, и они долго сидели, прежде чем неспешно отправиться обратно в гостиницу.

— Давай хлебнем чего-нибудь, — предложила Мегги, заметив в баре толпу обитателей отеля. — Подкрепимся перед ночным раундом.

— Боже, ты ненасытна, — засмеялся Эвери.

— Конечно, и все афиняне меня поддержат. — Войдя в бар, Мегги понизила голос. — Я просто чертовски ненасытна, Макс Эвери.

Он заказал два пива и уселся на диванчике рядом с Мегги, не узнав молодую американскую пару, которая вошла следом за ними. На женщине был длинный парик, а мужчина, которого на Мальте украшала копна рыжих волос, превратился в блондина.

— Ты в самом деле думаешь об Австралии? — спросила Мегги. — Туда мне всегда хотелось.

— Разумеется, почему бы нет? Или о Новой Зеландии.

— Там слишком тихо. Слишком спокойно. Мы, ирландцы, — хихикнула она, — такие живчики. Кстати, сколько бутылок мы оглушили в таверне?

— Две.

— М-м-м. — Она заглянула в свой стакан. — Когда ты займешься продажей фирмы?

— Не раньше Рождества. В новом году, если не будет войны с Ираком. Пока остается эта угроза, торговля не оживится. Хорошей цены нам никто не даст.

— Поэтому тебе нужны деньги Кона Мойлана? — Она непроизвольно вздрогнула, произнося это имя.

— Добрый вечер, друзья.

Этот голос. Как будто она вызвала джинна из бутылки. Мегги подняла глаза, и ее ночные кошмары ожили.

Перед ней стоял Мойлан в свободной, небрежной позе, одетый в дорогую шелковую рубашку и спортивные брюки лимонного цвета, в сандалиях из мягкой кремовой кожи. Конечно, она помнила его несколько иным, но он не очень изменился. На протяжении шести лет она наблюдала, как хлопоты и заботы накладывают свой отпечаток на лицо Макса, но время не оставило следов на Коне Мойлане. Только прическа другая, те же длинные волосы уже не стоят непокорной и дикой черной копной, как под ольстерским ветром, а гладко по нынешней моде зачесаны назад.

— Привет, Кон, — сказал Эвери, но она не услышала, чувствуя лишь тревожный трепет в груди.

— Как поживает наша маленькая ирландская подружка? Давно не виделись!

Когда он заговорил, она попыталась не смотреть на него. Как будто какой-то тайный голосок нашептывал, что, если она не посмотрит, все будет хорошо. Краешком глаза следила за его выговаривающим слова ртом, видела крепкие белые зубы и тонкие губы, изгибающиеся в знакомой мягкой усмешке, с ужасом ощущая, как чрево ее охватывает жар и пронзает острая боль желания. Сколько раз она видела эту обманчивую усмешку на склонявшемся к ней лице, когда ее собственный рот кривился от боли, а из уст рвались крики экстаза? Она предпочла бы не знать никогда об этих темных тайнах своей натуры.