Взять хотя бы убийство булочника на ольстерской границе. Это был единственный раз, когда Эвери выпала участь хладнокровно решать, кому жить, а кому умереть. Хотя его милосердно избавили от последнего шага, на совесть лег тяжкий груз. Он-то знал, что решение принял: обрек на смерть невинного человека, чтобы самому оставаться живым.

Единственный раз. А сколько раз приходилось решать Корригану, который лично участвовал в операциях «действующих боевых единиц» ИРА? И как ему после этого жить в мире с самим собой?

Он собирался что-то сказать, чтобы выразить свою симпатию к американцу, но упустил момент, а Корриган вдруг заявил:

— Ты мне не понравился, Макс. Как только я тебя увидел и узнал, чем ты занимаешься, я подумал, что ж этот сукин сын делает? Предает своих соотечественников! — Он сухо хмыкнул, легко дунул на кончик сигары, чтобы она разгорелась. — Мне и в голову не пришло, что мы водим друг друга за нос.

Эвери все еще прокручивал в памяти их разговор, когда подъезжал к дому. Открыв дверь, он услышал яростное гудение стиральной машины, вспомнил, что у Мегги сегодня выходной, и увидел, что она развешивает в ванной выстиранное детское белье.

Она повернулась, и он сразу понял, что что-то случилось: глаза покрасневшие и припухшие, то ли от бессонницы, то ли от слез.

— Я просто скучала по тебе, милый, — объяснила она. — Глупо, правда?

Он не поверил ей ни на секунду и, вернувшись вечером из офиса, нашел ее все в том же подавленном настроении.

Лишь после ужина все прояснилось.

— Ты все еще работаешь на Кона Мойлана? — небрежно, слишком небрежно спросила она.

— Есть одно дельце, — уклончиво ответил он, с поразительной легкостью прибегая ко лжи. Интересно, сможет ли он когда-нибудь вновь говорить правду или чувствовать разницу между правдой и ложью?

— Не понимаю тебя, Макс. Перестал видеться с Джерри Фоксом и тут же связался с Мойланом!

— Да здесь все абсолютно чисто, — попытался он успокоить ее.

— Не ври мне! — Теперь в ее голосе слышался гнев. — Тебе прекрасно известно, что все это — дерьмо собачье! Что происходит на самом деле?

Он перегнулся через стол и взял ее за руку.

— Слушай, детка, чисто или нет, но это последнее, что я делаю для Фокса, для Мойлана или еще для кого-то. Клянусь. Я уже думаю, как нам все продать и уехать. Я велел Флойду заняться документами и переговорил с бухгалтером. Только наличных у нас мало, а торговля идет плохо, чертовски плохо. Эти кувейтские дела просто гибель для бизнеса. С деньгами от Кона Мойлана будет совсем по-другому.

Она принялась мыть посуду.

— Если что-то случится, тебя надолго загонят в тюрьму. Я стану соломенной вдовой, а Джош…

Он подошел, обхватил ее сзади руками. Мегги на миг застыла, сопротивляясь, потом постепенно стала оттаивать.

— Я взялся за это потому, что все еще верю в нашу идею, — прошептал он ей на ухо. — Я не забыл Кровавое воскресенье и знаю, что ты не забыла своего убитого дядю. Я хочу, чтобы англичане ушли из Северной Ирландии, и этого надо добиться. Пока они не уйдут, убийства не прекратятся. И если ты больше не одобряешь методов нашей борьбы, это не значит, что она несправедлива. Я был бы неимоверно счастлив, если б нашлись другие методы, но должен бороться за то, во что верю.

— За это я уважаю тебя, Макс, — тихо сказала она. — И завидую твоей вере.

— А кроме того, я делаю это ради нас. Ради тебя, ради Джоша, ради себя. Мы оставим борьбу за идею таким, как Фокс и Кон Мойлан, а сами начнем новую жизнь где-нибудь в другом месте. Еще только один раз, последний. И все.

Она вывернулась из объятий и посмотрела ему прямо в лицо. В глазах ее вновь вспыхнул огонь.

— И что только я в тебе нашла? Пошли в постель.

Он охотно повиновался, довольный своей убедительной речью.

В минуту покоя после бурной вспышки страсти Мегги проговорила:

— Мне иногда кажется, что я тебя совсем не знаю.

— Может быть, это к лучшему, — рассмеялся он.

Она тоже хихикнула, прижалась потеснее.

— Нет, честно, мне бы в самом деле хотелось побольше знать о твоей жизни до нашей встречи. Как ты жил у Барнардо, как сидел в тюрьме. Мне хочется разделить с тобой не только будущее…

Эвери беззвучно застонал. Снова ложь, снова обман. Чем дальше, тем мучительней и противней. Однако легенда выдерживает проверку временем. Почему не прогнать ее еще разок?

Спасибо, Клэрри!

— Вот это дом Макса, — сказал Брайан Хант.

Они вдвоем сидели в фургоне, припаркованном через дорогу от дома Эвери. Сквозь опущенные в спальне занавеси пробивался свет.

— Везет же некоторым, — пробормотал Джим Бакли.

Бакли был из Кентукки. В свои тридцать восемь лет он все еще сохранял выправку, которую в него вдолбили много лет назад на островах Парри. [31]Талия раздалась с годами, но могучий плечевой пояс и мускулатура оставались в превосходном состоянии благодаря регулярным физическим упражнениям. Легкий налет чисто военной высокомерной развязности в походке неизменно выделял его в любой толпе. Черные волосы начинали редеть, отступая все дальше со лба, грубоватое чисто выбритое лицо то и дело хмурилось.

Несмотря на свой малый рост, он производил впечатление человека сильного и вспыльчивого — не каждый решился бы встать у него на пути. Только смешливая искорка в настороженных темных глазах свидетельствовала о других чертах его характера.

— Мегги — гражданская жена Эвери, — продолжал Хант. — Типичная ирландка. Невероятная красотка, и темперамент бешеный.

— Я видел на фотографии. Везет же некоторым, — повторил Бакли.

Хант улыбнулся его откровенной зависти.

— Странноватая она, это точно. Бывшая террористка становится медсестрой. Преисполнилась по уши благими намерениями. Макс от нее без ума.

— Без ума? — переспросил Бакли. — Какие у вас, англичан, выразительные словечки! Так это к ней приходил Гроган?

Хант кивнул.

— Вчера вечером, когда Макс был в Амстердаме. Хорошо, что мы успели поставить дом на прослушку. Ходили снимать показания с электрического счетчика.

— В спальню воткнули? — равнодушно поинтересовался Бакли.

— Нет. Только в холл и в гостиную.

— Не густо.

— Ну и телефон, конечно. Теперь можно вести наблюдение из машин. — Хант ткнул пальцем в сторону заколоченной витрины магазинчика у тротуара, еще одной жертвы экономического спада. — Сегодня ночью засядем там. Оттуда хорошо видно входную дверь.

— С Гроганом будут проблемы?

— Надеюсь, нет. Макс мой старый друг, мне его безопасность дороже своей, но легенда у него превосходная, а ребята из «ящика» присмотрят за Гроганом.

— Из «ящика»?

Хант рассмеялся.

— Еще одно выразительное словечко. Так у нас называется Джи-15, [32]или, что то же самое, МИ-5. Голову можно сломать, правда? — Он взглянул на часы. — Пора возвращаться. Твоя команда должна бы уже прибыть.

Группа из семи сотрудников американского спецподразделения «Дельта» по борьбе с терроризмом рано утром вылетела из форта Брэгг в Лайнхэм графства Уилтшир.

Хант рассчитал точно, и фургон подъехал к баракам полка герцога Йоркского на Кингс-роуд в Челси, когда американцы заканчивали распаковывать свои рюкзаки. Штаб-квартира территориального резерва 21-го полка специальной воздушно-десантной службы и самого командующего войсками специального назначения была признана наиболее подходящей базой. Сравнительно близко и до дома, и до конторы Эвери, расположенной у моста Челси, надежная связь, достаточно места, чтоб разместить и «Дельту», и десантников, выделенных для операции «Лошадь в бизоньей шкуре».

Члены команды собрались в одной из аудиторий поменьше. Хант не удивился, увидев, что англичане и американцы, все в гражданском, сидят по разным углам, настороженно приглядываясь друг к другу.

— Хорошо, что вы все уже перезнакомились, — сухо заметил Бакли, входя вслед за Хантом.