— Что? Зачем?

— Я направляюсь в полицейский участок. Хочу представить тебя детективу Роне Ведмор. Она тебе понравится.

— Хорошо-хорошо! Какое вам дело?

Я пристально посмотрел на него:

— Какое мне дело? И ты еще спрашиваешь? Ты хочешь знать, какое мне до этого дело? Вы, два клоуна, стреляли в мой дом. Выбили окно в комнате моей дочери! — Я наставил на него палец. — Это была комната моей дочери, твою мать! Тебе понятно? И она была там. Так вот, какое мне дело…

— Но послушайте…

— Мне очень жаль из-за того, что случилось с твоим отцом и братом, и я понимаю, кого ты во всем винишь, но даже если ты считаешь, будто моя жена уничтожила ваше, мать его, семейное древо, ты не имел права стрелять в комнату моей дочери! — Я повернулся, схватил его за руку и встряхнул. — Ты понял, о чем я говорю?

— Ой! Да! — промямлил он.

— Я не слышу!

— Да!

Я продолжил давить на него:

— Кто стрелял?

— Мы не знали, что в комнате кто-то был, — сказал он. — Мы даже не знали, чья это комната. — Я сильнее сжал его руку. — Это был я. Это сделал я. Рик вел машину — у меня еще даже нет прав, — а я сидел на заднем сиденье, опустил окно и выстрелил, пока мы проезжали мимо. Но клянусь Богом, я просто хотел стрельнуть вам в дом или в машину. Я даже не знал, что разобью окно. И причиню вред кому-нибудь в доме!

Я больно выкрутил ему руку и отпустил. Следующие несколько миль мы ехали молча. Наконец я произнес:

— Просто скажи мне.

— Что?

— О чем вы думали, когда делали все это?

— Думали?

Я едва не рассмеялся.

— Понятно: значит, в тот момент вы вообще не думали. И все же как, черт побери, такое пришло вам в голову?

— Мне просто хотелось что-нибудь сделать, — тихо сказал он. — Понимаете, моя мама судится с вами, и я не мог оставаться в стороне. — Он повернул голову, и я увидел в его глазах слезы. — Она не единственная, кто потерял близких людей. Я тоже остался без отца и брата.

— И ты хотел припугнуть нас.

— Наверное.

— Что ж, у тебя получилось. Ты напугал меня. И знаешь, кого еще ты напугал?

Он ждал, когда я продолжу.

— Ты напугал мою дочь. Ей восемь лет. Когда ты выстрелил в окно, пуля пролетела в шести футах от ее головы. Она страшно кричала. На ее кровати были осколки стекла. Ты слышишь, что я говорю?

— Слышу.

— Теперь тебе лучше? Ты уже не так переживаешь из-за того, что случилось с твоим отцом и братом, после того как напугал маленькую девочку, не сделавшую тебе ничего плохого? Это и есть правосудие, которого ты искал?

Кори ничего не ответил.

— Чей был пистолет?

— Рика. Его отца. У него много оружия.

— Я даю тебе полчаса.

— Я не…

— Если через полчаса я не увижу тебя, то позвоню в полицию и расскажу им, что ты натворил. Позвони своему другу Рику. Через полчаса вы должны быть вдвоем у моего дома с тем пистолетом. И вы отдадите его мне.

— Отец не позволит ему…

— Полчаса, — повторил я. — И вот еще что.

Он посмотрел на меня с нетерпением.

— Приведи свою мать.

— Что?

— Ты слышал. — Я съехал на обочину и остановился. — Вылезай.

— Здесь? Но я даже не знаю, где мы находимся.

— Это ничего.

Кори выбрался из машины, и я тронулся с места. В зеркало мне было видно, как он достает мобильный телефон.

Через тридцать семь минут они уже были около моего дома. На самом деле я собирался дать им сорок пять минут форы, перед тем как звонить Ведмор. Молодые люди были взбудоражены, вместе с ними приехала мать Кори, Бонни Уилкинсон, бледная, изможденная. Ее лицо выражало презрение и страх.

В руках Рик держал бумажный пакет.

Я открыл дверь и жестом пригласил их в дом. Никто ничего не сказал. Рик передал мне пакет. Я открыл его и заглянул внутрь. Там был пистолет.

— Они вам все рассказали? — спросил я у Бонни Уилкинсон.

Она кивнула.

— Если бы это был он один, — кивнул я в сторону Рика, — я сразу позвонил бы в полицию. Но заявить на него, не выдав тем самым и вашего сына, я не могу. — Парень только что потерял отца и брата, и приносить еще больше горя семейству Уилкинсонов, невзирая на тот ужасный процесс, который возбудила против меня его мать, я оказался не способен. — Однако если кто-то из них попытается еще раз сотворить нечто подобное, если они просто недоброжелательно посмотрят на мою дочь, я дам этому делу ход.

— Я все понимаю, — сказала миссис Уилкинсон.

— Что мне сказать отцу, когда он заметит пропажу пистолета? — спросил Рик.

— Не знаю.

— Я поговорю с ним, — обратилась к Рику миссис Уилкинсон. С минуту все молчали. Наконец она нарушила тишину: — Я даже не знала, что Кори совершил подобную глупость. Никогда бы не позволила ему.

Я хотел сказать ей, что мне все известно и я это понимаю: она собиралась уничтожить нас в суде, а не на улице, — но вместо этого лишь кивнул.

Мы вроде бы все уладили. Когда они двинулись прочь, я крикнул:

— Рик! И вот еще.

Юноша посмотрел на меня со страхом.

— Убери тот шарик с антенны, пока его не заметили копы!

Вскоре после этого мой телефон зазвонил.

— Мистер Гарбер? Это детектив Джулия Страйкер. — Женщина, которая расследовала убийство Тео Стамоса. — У меня к вам вопрос. Как вы думаете, почему Тео Стамос написал вам письмо?

— Письмо?

— Совершенно верно.

— Это была угроза? Я сказал ему, что больше не буду с ним работать. Вы нашли именно такое письмо?

— Оно лежало на его кухонном столе, под стопкой бумаг. Похоже, он делал наброски, собирался что-то сказать вам в письме или по телефону. Пытался упорядочить мысли.

— Что было в этих заметках?

— Судя по всему, он придумывал, как извиниться перед вами. Возможно, признаться в чем-то. Вы не знаете, в чем он мог вам признаться?

— Я же объяснял вам. Дом, в котором он проводил электричество, сгорел.

— На днях между вами произошел один инцидент. Я говорила с Хэнком Симмонсом. Мистер Стамос работал у него.

— Да. — Я знал: рано или поздно об этом станет известно. — Я сообщил ему одну новость. Мне как раз позвонили из Управления пожарной охраны и сказали, что электрооборудование, установленное в том доме, было бракованным. Это и послужило причиной возгорания.

— Прежде вы не упоминали об этом, — недовольным голосом заявила Страйкер.

— Я говорил вам об электрооборудовании.

— По словам мистера Симмонса, вы отрезали… резиновые яйца, которые висели на бампере машины мистера Стамоса.

— Да, — признался я.

— Не могу сказать, что осуждаю вас за это, — сказала она после паузы.

Я понимал, что скорее всего веду себя неразумно, вступая с ней в разговор. «Повесь трубку и позвони Эдвину», — пронеслось у меня в голове. Не исключено, что мне понадобится адвокат. Неужели из-за моей стычки с Тео меня могут заподозрить в его убийстве? В конце концов, я был у него в трейлере. Я нашел тело. Получается, Страйкер думала, будто я имею какое-то отношение к его убийству?

Но если она рассматривала меня в качестве подозреваемого, почему задавала вопросы по телефону? Разве в подобном случае около моего дома уже не должна была стоять полицейская машина, ожидая моего возвращения?

И разумеется, они не стали бы задерживать Дуга.

— А по поводу чего он приносил извинения? — спросил я. — Это имело отношение к пожару?

— Трудно сказать. Вверху страницы написано ваше имя. Под ним — несколько слов. Позвольте зачитать то, что он написал. Но хочу обратить ваше внимание, что во всем этом мало смысла. Просто фразы, набросанные весьма неразборчивым почерком. И в них много ошибок. Так вот слушайте: «Мистер Гарбер, вы обвинили меня незаслуженно» и «мне жаль насчет Уилсона». Кто такой Уилсон?

— Его дом сгорел.

— Ясно. Дальше: «Я просто зарабатывал себе на жизнь» и «думал, что детали соответствуют…» Похоже, тут буквы «с», «т», «а» и то ли «н», то ли «п»…