— Скажем так, у него имелись серьезные проблемы.

— Шейла была подругой его жены.

— Я мало знаю о его жене. За исключением того, что она у него не первая.

— Никогда не знал, что прежде он был женат.

— Да. Когда кое-кто рассказал мне о его неприятностях, он также упомянул, что когда-то Слокум уже был женат.

— Развелся?

— Она умерла.

— От чего?

— Не имею ни малейшего представления.

Я задумался.

— Возможно, теперь все начинает сходиться. Он нечестный на руку полицейский, его жена сбывала поддельные дизайнерские сумки. Думаю, это приносило им неплохие деньги. — Я не упомянул, что, возможно, они не платили с этих доходов налоги. Как говорится, не судите, да не судимы будете.

Эдвин поджал губы.

— В правоохранительных органах могли заинтересоваться полицейским и его женой, которые торгуют поддельными товарами. Это незаконно. Не владеть подделкой, а именно изготавливать или продавать их.

— Когда в субботу утром Слокум приезжал ко мне, он выглядел сильно напуганным. Мне показалось, он решил, будто между тем телефонным разговором и гибелью его жены существует какая-то связь.

— Расскажите подробнее.

— Думаю, если бы Энн не поехала на встречу с тем, кто ей звонил, то поменяла бы лопнувшее колесо в более безопасном месте, не упала бы в воду и не умерла.

Эдвин еще сильнее поджал губы.

— Что вы на это скажете? — спросил я.

— Как вы считаете, смерть Энн Слокум вызовет подозрение у полиции?

— Не знаю.

Эдвин провел языком по зубам. Похоже, он всегда так делал, когда о чем-то серьезно задумывался.

— Глен, — осторожно начал он.

— Да, я вас слушаю.

— Вы верите в стечение обстоятельств?

— Не особенно, — признался я, понимая, к чему он клонит.

— Ваша жена погибла в аварии, обстоятельства которой, и здесь, думаю, мы сойдемся во мнениях, кажутся довольно странными. Две недели спустя ее подруга умирает в результате еще одного, не менее загадочного несчастного случая. Уверен, и это не ускользнуло от вашего внимания.

— Нет. — Я ощутил, как внутри у меня все перевернулось. Не ускользнуло. — Но, Эдвин, я не вижу возможностей использовать это умозаключение. Поймите, я лишь пытаюсь понять, что в действительности сделала Шейла и как она умерла. Что я пропустил? Как мог не почувствовать возникновение у нее подобных проблем? Господи, Эдвин, насколько мне известно, она не любила водку, но тем не менее у нее в машине нашли пустую бутылку.

Эдвин стал барабанить пальцами левой руки по крышке стола и посмотрел в сторону книжного шкафа.

— Знаете, я всегда был большим поклонником Конан Дойла. Можно даже сказать, его фанатом.

Я проследил за его взглядом, встал, подошел к книжному шкафу и стал читать названия на корешках, слегка наклонив голову. «Этюд в багровых тонах». «Приключения Шерлока Холмса». «Знак четырех».

— Очень старые книги. Можно взять?

Эдвин кивнул, я вытащил одну из книг и осторожно открыл ее.

— Это все первые издания?

— Нет. Хотя у меня есть несколько. Они упакованы и спрятаны в надежном месте. Одна книга даже подписана автором. Вы знакомы с его работами?

— Затрудняюсь ответить… возможно, читал одну повесть. Про собаку. Баскервилей, кажется? Когда был ребенком. И мы с Шейлой смотрели фильм про Шерлока Холмса. Главную роль там играл Железный человек.

Эдвин ненадолго закрыл глаза.

— Какой ужас, — проворчал он. — Но мне понравилось про Железного человека. — Он выглядел разочарованным — возможно, из-за пробелов в моем литературном образовании. А их было немало. — Глен, позвольте задать вам немного бестактный вопрос. Вы допускаете хотя бы малейшую вероятность того, чтобы Шейла могла по доброй воле выпить бутылку водки и спровоцировать аварию, в которой погибли она и еще два человека? Прекрасно осознавая, как это отразится на вас?

Я нервно сглотнул.

— Нет. Это невозможно, но все же…

— В «Знаке четырех» Холмс говорит одну фразу, мне кажется, очень правильную: «Когда вы отбросите все невозможное, то, что останется, и будет правдой, какой бы невероятной она ни казалась». Вам известно это высказывание?

— Кажется, я слышал его. Значит, вы хотите сказать, что если Шейла не могла поступить подобным образом, значит, должно существовать другое объяснение случившемуся, даже если оно выглядит совершенно нелепым?

Эдвин кивнул.

— И какое же это будет объяснение?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Но в свете последних событий, мне кажется, вам нужно серьезно об этом подумать.

Я как раз возвращался от Эдвина, когда мне позвонили из частной школы, куда я обращался ранее. Женщина ответила на мои вопросы по поводу оплаты за обучение (которая оказалась выше, чем я предполагал), возможности перехода Келли посреди учебного года (она существовала) и зачета ее отметок из предыдущей школы (вполне вероятно).

— И вы, конечно, знаете, что у нас пансион, — предупредила она. — Ученики живут у нас.

— Но мы из Милфорда, — объяснил я. — И Келли сможет жить дома, со мной.

— Это обязательное условие, — заявила женщина. — Мы считаем, что таким образом лучше реализовывается процесс погружения в обучение.

— В любом случае спасибо, — сказал я. Какая глупость. Если Келли в одном со мной городе, она будет жить дома. Может быть, кто-то из родителей и был бы счастлив сдать ребенка в школу и на время забыть о его существовании, но я к их числу не относился.

Я позвонил Салли и напомнил ей, что собираюсь на церемонию прощания с Энн Слокум и вряд ли появлюсь в офисе или на одном из объектов. Подъехав к школе Келли, я припарковался и пошел в администрацию уведомить о том, что забираю ее до конца дня. Сидевшая в кабинете женщина сообщила мне о возможном присутствии на церемонии еще двоих детей из школы, а также учительницы Эмили.

Келли вошла в кабинет, держа в руке небольшой конверт. Не глядя мне в глаза, она протянула его мне. Я разорвал его и прочитал записку, пока мы шли к машине.

— Что это? — спросил я. — Это от твоей учительницы?

Келли пробормотала под нос нечто напоминающее «да».

— Ты ударила еще одного ученика? Опять?

Она повернулась и посмотрела на меня. Ее глаза были красными.

— Но он назвал меня пьяницей. Вот я и задала ему. Ты еще не нашел мне новую школу?

Я положил руку ей на спину и повел через парковку.

— Поехали домой. Нам нужно переодеться.

Я был в спальне и уже в третий раз безуспешно пытался завязать галстук так, чтобы широкий конец не оказался короче узкого. Вошла Келли. На ней было простое темно-синее платье, купленное Шейлой в «Гэи», и такого же цвета колготки.

— Я нормально выгляжу?

— Замечательно. Идеально.

— Точно?

— Уверен.

— Ну ладно. — Келли ускакала прочь — и очень вовремя. Я не хотел, чтобы она видела мое лицо. В первый раз она спрашивала у отца мнение насчет своей одежды.

Здание для ритуальных церемоний располагалось рядом с городским парком. На стоянке почти не было свободных мест. Я заметил много полицейских автомобилей. Взявшись с Келли за руки, мы зашагали через парковку. Когда мы вошли, мужчина, одетый в дорогой черный костюм, проводил нас в зал, где собралось семейство Слокум.

— Помни, ты не должна отходить от меня, — прошептал я Келли.

— Знаю.

Мы переступили порог. В зале присутствовали около тридцати человек. Они прохаживались, говорили приглушенными голосами и смущенно сжимали в руках кофейные чашки с блюдцами. К нам устремилась Эмили. На ней было черное платье с белым воротничком. Она обняла Келли, и девочки прижались друг к дружке, словно не виделись много лет.

И обе заплакали.

Разговоры постепенно перешли в тихое бормотание, и все уставились на двух маленьких девочек, которые стояли в обнимку, и столько невысказанного горя было в их позе.

Я едва сдерживал чувства. Но спокойно наблюдать, как они вдвоем сражаются со своими страданиями у всех на виду, я не мог, поэтому опустился рядом с ними на колени, слегка дотронулся до них и окликнул тихонько: