Она встала и пошла в его кабинет.

— А вы уверены в том, что видели в то утро? — спросил Сент-Джеймс- В котором часу она проходила мимо коттеджа?

— Сразу после семи, — ответила Валери Даффи.

— Значит, еще не совсем рассвело.

— Нет. Но я подошла к окну.

— Зачем?

Она пожала плечами.

— Я пила чай. Кевин еще не спустился. Играло радио. Вот я и стояла у окна с чашкой чая в руках, думала о делах на день, как обычно делают люди.

Они сидели в гостиной коттеджа Даффи, куда проводила их Валери, а Кевин пошел на кухню поставить для гостей чайник. Низкий потолок нависал над головами, полки с альбомами фотографий и репродукций, а также коллекцией фильмов сестры Венди [21]занимали все пространство. Комната была так мала, что и в лучшие времена в ней едва хватило бы места для четверых. Теперь, когда на полу громоздились стопки книг, вдоль стен выстроились картонные коробки и отовсюду глядели семейные портреты, люди казались здесь просто лишними. Да и свидетельства неожиданного образования Кевина Даффи, по правде говоря, тоже. Хотя не часто встретишь садовника и мастера-на-все-руки с университетской степенью по истории искусств, и, наверное, поэтому среди семейных фото красовалась рамка с университетским дипломом Кевина и несколько портретов юного неженатого выпускника.

— Родители Кевина верили в то, что смысл образования — в самом образовании, — сказала его жена словно в ответ на не высказанный, но напрашивающийся вопрос- По их мнению, оно не обязательно определяет выбор работы.

Даффи не пришло в голову спросить, откуда Сент-Джеймс явился и по какому праву задает вопросы о смерти Ги Бруара. Когда он объяснил им род своих занятий и вручил визитку, они сразу согласились с ним поговорить. Не вызвало у них вопросов и то, почему он приехал с женой, а Сент-Джеймс не стал упоминать о том, что женщина, обвиненная в убийстве, подруга Деборы.

Валери рассказала, что всегда встает в половине седьмого утра и идет на кухню готовить Кевину завтрак, после чего спешит в большой дом, где готовит еду для Бруаров. Мистер Бруар, пояснила она, любил позавтракать чем-нибудь горячим, когда возвращался с купания, поэтому в то утро она встала в обычное время, несмотря на то, что накануне все поздно легли спать. Мистер Бруар говорил, что пойдет купаться, как всегда, и сдержал обещание, — она заметила его, когда стояла у окна с чашкой чая в руках. Почти сразу же следом за ним прошел кто-то в темном плаще.

Сент-Джеймс поинтересовался, был ли плащ с капюшоном.

Да, с капюшоном.

А капюшон был поднят или лежал на плечах?

Поднят, сообщила ему Валери Даффи. Но это не помешало ей увидеть лицо женщины, потому что та прошла очень близко от ее освещенного окна и разглядеть ее было легче легкого.

— Это была та американская леди, — сказала Валери. — Я в этом уверена. Я видела прядь ее волос.

— А может, это был кто-то другой примерно ее роста? — спросил Сент-Джеймс.

Больше некому, заверила его Валери.

— Других блондинок не было? — вставила Дебора.

Валери еще раз заверила их в том, что видела Чайну Ривер. И ничего удивительного, сказала она им. Чайна Ривер и мистер Бруар были довольно близки все время, что американка гостила в Ле-Репозуаре. Мистер Бруар всегда умел расположить к себе женщин, но с этой даже по его стандартам все прошло очень быстро.

Сент-Джеймс заметил, как нахмурилась его жена, и поостерегся ловить Валери Даффи на слове. Его привела в замешательство легкость, с которой она дала такой ответ. И еще то, что она старалась не смотреть на мужа.

Поэтому не он, а Дебора вежливо спросила:

— А вы тоже это видели, мистер Даффи?

Кевин Даффи молча стоял в темном углу, куда переместился сразу после того, как принес чай. Он прислонился к книжной полке, его галстук был ослаблен, смуглое лицо непроницаемо.

— Вэл обычно встает раньше меня, — ответил он лаконично.

Судя по всему, подумал Сент-Джеймс, им предлагается сделать вывод, что он вообще ничего не видел. Тем не менее он спросил:

— И в тот день тоже?

— То же самое, — ответил Кевин Даффи.

Дебора спросила у Валери:

— В каком смысле близки? — И когда та поглядела на нее, ничего не понимая, пояснила: — Вы сказали, что Чайна Ривер и мистер Бруар были довольно близки. Вот я и спрашиваю, в каком смысле.

— Они всюду ездили вместе. Ей нравилось поместье, она хотела его сфотографировать. А ему нравилось смотреть, как она снимает его дом. Ну и остальной остров тоже. Он очень хотел все ей показать.

— А ее брат? — спросила Дебора. — Он тоже ездил с ними?

— Иногда ездил, а иногда болтался тут. Или уходил куда-нибудь в одиночку. Она, похоже, не возражала, эта американская леди. Потому что тогда они оставались вдвоем. Она и мистер Бруар. Но в этом не было ничего удивительного. Женщины его всегда любили.

— Но у мистера Бруара уже была другая женщина, так ведь? — спросила Дебора. — Миссис Эббот?

— У него всегда была какая-нибудь женщина, и не всегда долго. Миссис Эббот была последней. А потом появилась американка.

— Кто-нибудь еще? — спросил Сент-Джеймс.

По какой-то причине после этого вопроса в комнате сразу стало тяжело дышать. Кевин Даффи переступил с ноги на ногу, а Валери нарочито аккуратно расправила юбку.

— Никого, насколько я знаю, — ответила она.

Дебора и Сент-Джеймс переглянулись. По выражению лица жены он понял, что она готова продолжать поиски в новом направлении, и мысленно с ней согласился. Однако факт, что перед ними была свидетельница того, как Чайна Ривер шла по пятам за Ги Бруаром в бухту, и свидетельница более надежная, чем Рут, учитывая небольшое расстояние между тропой и коттеджем, игнорировать было нельзя.

— А главному инспектору Ле Галле вы об этом рассказывали? — задал вопрос Сент-Джеймс

— Я все ему рассказала.

Сент-Джеймс удивился, почему ни Ле Галле, ни адвокат Чайны Ривер ничего ему не сообщили.

— Мы нашли предмет, который вы, может быть, опознаете.

Он вытащил из кармана носовой платок с завернутым в него перстнем, найденным Деборой среди булыжников. Развернув платок, показал кольцо сначала Валери, а потом Кевину Даффи. Они не проявили особого интереса.

— Похоже, это кольцо военное, — сказал Кевин. — Времен оккупации. Нацистское, наверное. Череп и кости. Я видел такое раньше.

— Такое кольцо? — спросила Дебора.

— Я имел в виду череп с костями, — ответил Кевин. Он бросил взгляд на жену. — Не знаешь, у кого такое есть, Вэл?

Глядя на кольцо, лежавшее на ладони Сент-Джеймса, она покачала головой.

— Это ведь сувенир, правда? — спросила она у мужа и добавила: — На острове столько этого добра. Оно могло взяться откуда угодно.

— Например? — уточнил Сент-Джеймс.

— Например, из магазина военного антиквариата, — ответила Валери. — Или из чьей-нибудь коллекции.

— Или у какого-нибудь молокососа с руки свалилось, — добавил Кевин Даффи. — Череп с костями? Паршивцы из Национального фронта любят похвалиться такими цацками перед своими дружками. Чувствуют себя настоящими мужиками. Но кольцо-то большое — зазевался, вот оно с пальца и соскользнуло.

— А больше ему неоткуда было взяться? — спросил Сент-Джеймс.

Даффи задумались. Еще раз переглянулись. И Валери медленно, словно в раздумье, произнесла:

— Нет, ничего больше в голову не приходит.

Фрэнк Узли ощутил приближение приступа, как только повернул машину на Форт-роуд. До Ле-Репозуара было рукой подать, и поскольку по дороге ему не встретилось ничего такого, что могло бы причинить беспокойство его бронхам, то он решил, что просто нервничает из-за предстоящего разговора.

В сущности, в этой беседе не было никакой нужды. Как именно Ги Бруар распорядился своими деньгами, его, Фрэнка, не касалось, поскольку Ги никогда не обращался к нему за советом по этому вопросу. И Фрэнк вовсе не обязан был брать на себя роль посланника, приносящего дурные вести, тем более что благодаря местным сплетникам на острове скоро не останется ни одного человека, который не слышал бы о завещании Ги. И все-таки он чувствовал, что, как бывший учитель, должен сделать это сам. Однако сознание того, что он поступает правильно, никакой радости ему не приносило, о чем сообщала сжимающаяся грудная клетка.