— Чего тебе очень хотелось бы, — вставил Ле Галле.

— Больше я ничего не знаю, — ответил Робийяр.

Ле Галле не поддался.

— Не знаешь или не хочешь говорить, Давид?

Тут Робийяр сложил поверх распечатки ладони.

— Слушай, Луи. Во всем этом чертовом деле нет ни одной зацепки, которая говорила бы, что оно не то, чем кажется.

Ле Галле потянулся к листку.

— Хорошо. Посмотрим.

Выйдя из банка, трое мужчин остановились у булочной, и Ле Галле с вожделением уставился на шоколадные круассаны, выставленные в ее витрине.

— Здесь есть над чем поразмыслить, сэр, — произнес сержант Марш, — Но поскольку Бруар умер, я не думаю, что кто-нибудь в Лондоне станет надрываться над этим делом.

— Это мог быть вполне законный перевод, — заметил Сент-Джеймс — Сын, Адриан Бруар, насколько я понимаю, живет в Англии. И другие дети тоже. Нельзя исключать возможность, что «Интернэшнл аксесс» принадлежит кому-то из них, а Бруар просто делал, что мог, чтобы поддержать компанию.

— Инвестируемый капитал, — кивнул сержант Марш. — Нам надо, чтобы кто-то в Лондоне поговорил с этим банком. Я позвоню в СФР и замолвлю словечко, но, скорее всего, они затребуют ордер. Я имею в виду банк. Если вы позвоните в Скотленд-Ярд…

— У меня есть кое-кто в Лондоне, — вмешался Сент-Джеймс — Он работает в Ярде. И может помочь. Я позвоню ему. А пока…

Он взвесил все, что ему удалось узнать за последние несколько дней. И проследил все концы, тянувшиеся от каждого полученного им фрагмента информации.

— Я займусь Лондоном, если вы не возражаете, — предложил он Ле Галле. — После чего, по-моему, надо будет поговорить по душам с Адрианом Бруаром.

Вот такие дела, парень, — сказал Полу отец.

Он стиснул сыну лодыжку и нежно улыбнулся, но Пол видел в его глазах сожаление. Он заметил его прежде, чем отец позвал его наверх, в спальню, «потолковать по душам». Перед этим зазвонил телефон, Ол Филдер взял трубку и сказал:

— Да, мистер Форрест, сэр. Мальчик рядом со мной, — а потом долго слушал, и удовольствие на его лице медленно сменилось сначала тревогой, а затем и откровенным разочарованием. — Ну что же, — сказал он, когда адвокат закончил свою речь, — это тоже неплохая сумма, и, бьюсь об заклад, наш Поли ею не побрезгует.

После этого разговора он и попросил Пола пойти с ним наверх, пропустив мимо ушей комментарий Билли:

— Что там у нас новенького? Не бывать нашему Поли вторым Ричардом Брэнсоном?

Они поднялись в спальню, где Пол уселся на кровать, прижавшись спиной к изголовью. Его отец сел на край и начал объяснять ему, что сумма наследства, которая, по предварительным предположениям мистера Форреста, должна была составить семьсот тысяч фунтов, на самом деле оказалась равной шестидесяти тысячам. Это, конечно, не так много, как они надеялись сначала, но тоже не кот чихнул. Есть много способов потратить эти деньги: пойти в технический колледж, а оттуда в университет, путешествовать. Можно купить машину и отправить старый велик на свалку. Или открыть небольшое дело, если будет желание. Можно даже купить где-нибудь коттедж. Правда, небольшой и совсем не красивый, но ничего, над ним можно будет поработать, подлатать его, так что, когда он женится, у него уже будет свое уютное гнездышко… Мечты, мечты, так ведь? Но в них есть своя прелесть. Да и куда мы без них?

— Ты ведь еще не начал строить планы, как потратить деньги, а, сынок? — добродушно спросил Ол Филдер, закончив свое объяснение, и потрепал сына по ноге. — Нет? Я так и думал, сынок. Ты у нас парень разумный. Хорошо, что их оставили тебе, Поли, а не… Ну, ты меня понимаешь.

— Вот это новость так новость, а? Смех, да и только.

Пол поднял голову и увидел брата, который, как всегда, явился незваным. Билли стоял в дверях, прислонившись к косяку. В руке у него было пирожное, с которого он слизывал глазурь.

— Похоже, что наш Поли остается-таки с нами, а не уезжает куда-нибудь вести красивую жизнь. Ну, что я могу сказать, мне это по душе, да. Я и представить себе не мог, как мы тут будем обходиться без Поли, кто будет по ночам дрочить в его постели.

— Хватит, Билл. — Ол Филдер встал и потянулся. — Надеюсь, у тебя, как и у всех нас, найдутся сегодня утром какие-нибудь дела.

— Надеешься, говоришь? — отозвался Билли. — Зря. Никаких дел у меня нету. Думаешь, я такой, как ты, да? А мне не так-то легко найти работу.

— Просто ты не пытаешься, — сказал Ол Филдер своему сыну. — В этом вся разница между нами.

Пол переводил взгляд с отца на брата. Потом опустил глаза и взглянул себе на колени. Брюки на них светились — казалось, тронь, и ветхая ткань расползется.

«Ношу давно, — подумал он, — других нету».

— Ах вот, значит, как? — переспросил Билли таким тоном, что Пол мигнул, зная, что брат воспринял совершенно безобидный комментарий отца как приглашение к скандалу.

Он месяцами носил в себе злость, дожидаясь повода, чтобы излить ее наружу. А когда отец нанялся дорожным рабочим, а Билли остался дома зализывать раны, все стало еще хуже.

— Вся разница, говоришь? И другой, значит, нет?

— Ты сам знаешь, Билл.

Билли шагнул в комнату. Пол вжался в кровать. Ростом Билли не уступал отцу, и, хотя Ол Филдер превосходил его в весе, он был слишком мягок по сравнению с сыном. К тому же он не мог тратить силы на драки. Каждый день он выкладывался на работе, и вообще драчливым никогда не был.

Это и было в глазах Билли главным недостатком отцовского характера: отсутствие боевого духа. Все держатели прилавков на рынке Сент-Питер-Порта получили предупреждение: город отказывается возобновлять с ними договор аренды, так как здание рынка подлежит модернизации — то есть в нем откроют модные бутики, антикварные магазины, кофейни и сувенирные лавки. А все мясники, рыботорговцы и зеленщики вольны либо дожидаться истечения аренды, либо катиться на все четыре стороны уже сейчас. Власть имущим было безразлично, как именно они уберутся оттуда, все сразу или по одному, лишь бы все прошло чинно-благородно.

— Мы будем драться, — заявил тогда за обедом Билли.

Ночь за ночью вынашивал он свой план. Если они проиграют, то сожгут рынок дотла, потому что всякий, кто покусится на семейный бизнес Филдеров, должен за это заплатить.

Но отец не согласился. Ол Филдер всегда был человеком миролюбивым.

Таким он оставался и сейчас, хотя у Билли, который стоял перед ним, кулаки так и чесались, и он только искал повода, чтобы затеять драку.

— Пошел бы ты лучше работать, Билл. Давно пора найти себе занятие, — сказал отец.

— А у меня была работа, — отозвался тот. — И у тебя тоже. И у моего деда и прадеда.

О л покачал головой.

— Прошло то время, сынок. — И шагнул к двери.

Билли схватил его за руку.

— Ты, — заявил он отцу, — бесполезный кусок дерьма, — и прикрикнул на Пола, который издал приглушенный протестующий крик: — А ты помалкивай, вонючка мелкая!

— Я ухожу на работу, Билл, — сказал отец.

— Никуда ты не пойдешь. Я хочу говорить с тобой, ясно? Сейчас. Пора тебе увидеть, что ты натворил.

— Всему когда-то приходит конец, — напомнил Ол Филдер сыну.

— Всему пришел конец, потому что ты не сопротивлялся, — шел в наступление Билли. — У нас было все. Работа. Деньги. Собственное дело. Его оставил тебе дед. А он получил его от своего отца, который его создал. И что же, ты за него боролся? Пытался его спасти?

— У меня не было возможности. Ты знаешь это, Билл.

— Я должен был унаследовать наше дело, как до меня его унаследовал ты. Вот что я должен был делать сейчас.

— Извини, — произнес Ол.

— Извини? — Билли дернул отца за руку. — Да на кой черт мне твои извинения? Что они меняют?

— Что тебе тогда нужно? — спросил Ол Филдер. — И отпусти мою руку.

— Почему это? Боишься, больно будет? Потому и подраться отказался? Боялся, вдруг тебя заметут? Да еще отшлепают? Синяков наставят?