— Черт! Стой, где стоишь, Адриан.

Ее голос дрогнул, она услышала это, разозлилась и обратила свое раздражение на сына.

— Нам надо составить план и выработать правильный метод атаки. Твой отец заварил эту кашу и хотел, чтобы мы, как полагается добрым христианам, подставили вторую щеку, а я говорю тебе — этого не будет. Насколько мы можем судить, в один прекрасный день он в припадке злости сговорился с Рут, а после пожалел об этом, но исправить ничего не успел.

Маргарет перевела дыхание и задумалась над сказанным.

— Кто-то узнал об этом, — продолжала она. — В этом все дело. Кто-то узнал, что он собирался все изменить и оставить все тебе, как положено. А значит, Ги следовало убрать.

— Да не собирался он ничего менять, — отмахнулся Адриан.

— Перестань! Откуда ты знаешь…

— Потому что я у него спрашивал, ясно?

Адриан засунул обе руки в карманы, и вид у него стал совсем несчастный.

— Я у него спрашивал, — повторил он. — И она была там. Тетя Рут. В комнате. Она слышала наш разговор. Она слышала, как я его просил.

— О чем? Изменить завещание?

— Дать мне денег. Она все слышала. Я попросил. Он сказал, что у него нет. Столько, сколько мне было нужно. У него столько не было. Я ему не поверил. Мы поругались. Разъяренный, я вышел, а она осталась с ним.

Он посмотрел на мать, лицо его было спокойно.

— Вряд ли они не поговорили об этом после моего ухода, правда? Она могла бы спросить: «Что нам делать с Адрианом?», а он мог бы ответить: «Оставить все как есть».

Для Маргарет его слова были как вой ледяного ветра.

— Ты снова просил у отца? После того, что случилось в сентябре? Ты снова просил у него денег после того, что случилось?

— Просил. И он отказал.

— Когда?

— Перед вечеринкой.

— Но ведь ты говорил мне, что не просил его ни о чем… с прошлого сентября…

Маргарет увидела, как он снова отворачивается от нее, опустив голову, как делал это сотни раз в детстве после очередного поражения или разочарования. В ней они вызывали ярость, но самую сильную ярость вызывал в ней злой рок, который делал жизнь Адриана такой трудной. Однако кроме этой нормальной материнской реакции она испытывала кое-что еще, и это ей совсем не нравилось. Она даже боялась признаться себе в том, что это было.

— Адриан, ты же говорил…

Мысленно она восстановила в памяти хронологию событий. Что он говорил? Что Ги умер до того, как он успел еще раз попросить у него денег, которые были ему необходимы для открытия собственного бизнеса. С доступом через Интернет, в духе будущего. Если бы ему удалось оседлать эту волну, отец смог бы гордиться тем, что дал жизнь такому прозорливому сыну.

— Ты говорил, что у тебя не было возможности попросить у него денег в последний раз.

— Я тебя обманул, — ответил Адриан спокойно.

Он курил новую сигарету и не смотрел на мать.

Маргарет почувствовала, как у нее пересохло в горле.

— Почему?

Он не ответил.

Ей захотелось встряхнуть его. Ей нужно было вытряхнуть из него ответ, потому что, только зная его, она сможет докопаться до правды и понять, с чем имеет дело, чтобы приготовиться к следующему ходу и к тому, что может последовать за ним. Однако помимо внутренней потребности строить планы, подыскивать предлоги и вообще делать что угодно, чтобы сохранить сына в безопасности, Маргарет испытывала другое, более глубокое чувство.

Если он солгал ей о разговоре с отцом, то, может быть, солгал и кое в чем еще.

После разговора с Бертраном Дебьером Сент-Джеймс в задумчивости вернулся в отель. Молодая девушка за стойкой портье передала ему записку, но он даже не развернул ее, поднимаясь по лестнице к себе в номер. Он продолжал размышлять о том, с какой стати Ги Бруар пошел на такие жертвы и расходы единственно ради того, чтобы приобрести набор нелегальных документов. Знал он об этом или его одурачил нечистый на руку американский бизнесмен, за его же деньги подсунувший чертежи, по которым нельзя ничего построить, так как они не имеют законной силы? И что вообще такое незаконные архитектурные чертежи? Плагиат? Можно ли украсть идею у архитектора?

У себя в номере он сразу подошел к телефону, достав из кармана бумажки с информацией, полученной раньше от Рут и детектива Ле Галле. Найдя среди них номер Джима Варда, он набрал его, приводя в то же время свои мысли в порядок.

В Калифорнии было еще утро, и архитектор, судя по всему, только приехал в офис. Женщина, которая сняла трубку, сказала:

— Он как раз входит… Мистер Вард, тут вас спрашивает кто-то с клевым акцентом… — и снова в телефон: — Так откуда вы звоните? И как вас, говорите, зовут?

Сент-Джеймс повторил. Он звонит из города Сент-Питер-Порт на острове Гернси в проливе Ла-Манш, объяснил он.

— Bay, — сказала она. — Подождите секундочку, о'кей?

И прежде чем в трубке зазвучала музыка, Сент-Джеймс услышал:

— Эй, парни, а где у нас Ла-Манш?

Прошли сорок пять секунд, в течение которых Сент-Джеймс развлекался бодрым регги. Потом в трубке что-то щелкнуло, музыка прекратилась, и приятный мужской голос сказал:

— Джим Вард. Чем могу помочь? Это снова насчет Ги Бруара?

— Значит, вы разговаривали с Ле Галле, — сказал Сент-Джеймс и принялся объяснять, кто он такой и какое отношение имеет к ситуации на Гернси.

— Не думаю, что могу вам серьезно помочь, — заметил Вард. — Как я уже говорил тому детективу, который звонил сюда раньше, я видел мистера Бруара только раз. Его предложение показалось мне интересным, но дальше посылки тех образцов дело у нас не зашло. Я ждал, не проявится ли он с чем-нибудь еще. И послал ему по имейлу пару новых фотографий домов, которыми занимаюсь сейчас на севере Сан-Диего. Вот и все.

— А какие образцы вы имеете в виду? — спросил Сент-Джеймс — То, что у нас тут есть, похоже на полный набор чертежей, я видел их только сегодня. Мы просматривали их с местным архитектором…

— Это и есть чертежи. Полный набор. Я собрал для него все чертежи одного спа-курорта, который сейчас строят здесь на побережье. Там все, кроме восьми с половиной на одиннадцать, толстая такая книжечка. Я сказал ему, что это поможет ему получить представление о том, как я работаю, прежде чем решать, обращаться ли ко мне с чем-нибудь еще. По-моему, странноватый способ знакомиться с архитектором. Но исполнить его просьбу было совсем не трудно, к тому же это экономило мне время на… Сент-Джеймс перебил его:

— Так вы хотите сказать, что в той посылке были не чертежи музея?

Вард засмеялся.

— Музея? Нет. Это дорогой спа-курорт, из тех, где помешанных на пластической хирургии типов с головы до ног обмазывают всякой всячиной. Когда он попросил меня предоставить ему образец моей работы, как можно более полный набор чертежей и рисунков, достать этот оказалось проще всего. Я сказал ему об этом. Я предупредил его, что, разумеется, к работе над музеем подошел бы совершенно иначе. Но он ответил, что его все устраивает. Пусть это будет что угодно, только от начала до конца, чтобы он мог понять, что перед ним такое.

— Так вот почему они не подписаны, — сказал Сент-Джеймс скорее себе самому, чем Варду.

— Верно. Это просто копии из моего офиса.

Сент-Джеймс поблагодарил архитектора и повесил трубку. Медленно опустился на край кровати и уставился на свои туфли.

В тот момент он чувствовал, будто летит вниз по кроличьей норе. Похоже, Бруар использовал музей как своего рода прикрытие. Но для чего? И еще один вопрос не давал ему покоя: был ли он задуман как прикрытие? И если да, то не мог ли один из потенциальных участников этого проекта — тот, чья судьба так или иначе зависела от его воплощения, — узнать об этом и отомстить Бруару за то, что тот превратил его в свое слепое орудие?

Сент-Джеймс сжал руками виски и потребовал от мозга разобраться во всем немедленно. Но Ги Бруар опережал его ровно на один шаг, как и всех, кто был связан с ним до убийства. И это сводило Сент-Джеймса с ума.