— Ты злишься на меня? — наконец, спросил он.

— Ой, Шерлок, почему ты так решил? — Про себя же она сказала несколько известных ей ругательств. — Ты рискнул провалить задание и выдать нас лишь из-за того, что дурак пялился на мои сиськи? И почему же я разозлилась?

— Я должен извиняться, что защитил твою честь? — Бреннан раздраженно пнул упавшую ветку с дороги. — Позволить им вести себя как испорченным выродкам и ничего не предпринять? А потом что? Наверное, лечь и разыграть приступ меланхолии, пока они бы тебя лапали?

Она крепко сжала губы, чтобы не улыбнуться, а затем остановилась и повернулась к нему лицом.

— Ладно, нам о многом надо поговорить. Во-первых, сейчас уже мало кто говорит о приступах меланхолии, постарайся выражаться современным языком. Во-вторых, не слишком ли ты остро отреагировал? Они всего лишь пялились. У этих головорезов, наверное, всего пять извилин на двоих, и они компенсируют это зрительным восприятием. Что в это страшного? Проходя мимо стройки в Бостоне, я еще и не такое внимание получаю.

Он сложил руки на широкой груди, отчего мышцы напряглись, а рубашка натянулась, и на секунду она позабыла, о чем говорила. Этот мужчина был просто великолепен. Но когда она посмотрела в его лицо и увидела бунтарское выражение, то тут же пришла в себя.

— Ты знаешь, что похож на двухлетнего малыша, которому нужен сок и сон, — заявила она, как вдруг кое-что поняла. — В общем-то, в этом все дело, не так ли? Все остальные учатся контролировать свои эмоции еще в детском возрасте, но у тебя такой возможности не было. Точнее, то, чему ты научился в детстве, благополучно позабылось за пару тысячелетий. Поэтому ты сейчас на стадии «Я хочу» и «нет, нет, нет» в эмоциональном развитии.

Тиернан всплеснула руками и пошла дальше.

— Чудесно. Для работы под прикрытием нужна хитрость, а я получаю Рэмбо, которого не помешает поставить в угол за непослушание.

Он схватил ее за руку и совсем не ласково развернул ее к себе лицом.

— О, нет. Ты не можешь делать подобные заявления, а затем просто уйти от меня.

Никто не смеет указывать ей, что она могла и не могла делать, даже древний воин.

— Почему нет?

— Ну, во-первых, ты идешь не в ту сторону.

Она осмотрелась, чувствуя себя дурочкой.

— Ой.

— А во-вторых, мне необходимо поцеловать тебя сейчас, — сказал он, притягивая ее к своему телу. — Есть возражения?

— Уверена, что могу придумать…

Он быстро прижался ртом к ее губам, прервав ее на полуслове.

— Так что ты там подумала?

Тиернан вздохнула и обняла его руками за шею.

— Ничего. Но после этого ты получишь и сок, и сон, господин.

Он рассмеялся и обхватил ее за талию сильными руками:

— А можно еще и печенье?

Когда она открыла рот, чтобы ответить, он воспользовался этим и захватил ее губы в глубоком, пылком поцелуе. Земля ушла у нее из-под ног. Осталось лишь бушующее торнадо эмоций, в центре которого стояли они с Бреннаном, цепляясь друг за друга, словно тонущий матрос за кусок дерева.

Он языком вошел в ее рот и завладел им… завладел ею, прижимая ее так крепко к своему телу, что Тиернан не могла не заметить твердую выпуклость его возбужденной плоти, пульсирующей именно в том месте, где ей хотелось. Кто-то из них застонал, Тиернан провела пальцами по его длинным, шелковистым волосам и притянула его лицо, чтобы углубить поцелуй.

Он набросился на ее рот, целуя с таким напором и умением, что ей показалось, что в его объятиях ее кости превратились в расплавленное серебро. Она могла только вцепиться в него, наслаждаться им, как будто только поцелуй не давал ей рассыпаться на кусочки и унестись в буре страсти.

Тиернан отпрянула, пытаясь отдышаться и прийти в себя, но Бреннан продолжал целовать ее в шею, а затем очень нежно прикоснулся к тому самому месту, куда ее укусил вампир.

— Что ты делаешь? — прошептала она, когда он осторожно обхватил ее грудь своей большой и в то же время изящной рукой.

— Я мучаю себя, потому что ни за что не овладею тобой, прислонив к одному из этих деревьев, хотя все во мне желает только этого, — ответил, задыхаясь. — Я представляю себе, как снимаю твой свитер, касаюсь твоих роскошных грудей руками и беру в рот твои соски. Потом я желаю стать перед тобой на колени, спустить твои джинсы до лодыжек и вылизать сладость с твоего роскошного тела, пока ты не кончишь мне в рот.

Она сама задыхалась к тому времени, когда он закончил описывать свои желания.

— Что-то ты неравнодушен к роскошному, — прошептала девушка.

— Ты нужна мне, Тиернан. Я два тысячелетия ждал этого, — прорычал он.

Бреннан поднял ее в воздух, так что Тиернан обхватила его ногами за талию, а он отнес ее к одному из вышеупомянутых деревьев, в двенадцати ярдах от дороги и в тень ночи. В эту часть леса не проникал лунный свет.

— Позволь мне сделать это. Это займет всего несколько минут. Позволь подарить тебе наслаждение.

Остановившись у дерева, Бреннан чрезвычайно осторожно прижал ее спиной прохладной коре.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — бормотал он в ее рот перед тем, как прильнуть к ее губам в страстном, обжигающем поцелуе.

Невероятное наслаждение охватило ее тело при прикосновении его губ, и Тиернан понимала, что есть много причин, почему им не следует этого делать, но в голове прозвучало: «да, два тысячелетия желания».

— Как может девушка отказать? Да, да, да, — прошептала она, чувствуя его руки на себе. Она жаждала прикосновения его губ.

Он вскрикнул от радости или от вожделения, а может быть, все атлантийцы издают подобные звуки во время занятия любовью… ее это, в общем-то, не волновало, потому что он почти сразу же снял с нее свитер и приподнял чашечки лифчика, убирая его. Не успела Тиернан почувствовать ночную прохладу, как Бреннан обхватил горячим ртом один сосок, а другой — рукой. Он мурчал, посасывая ее грудь так, что кожу Тиернан стало покалывать. В следующую минуту он накрыл губами второй сосок с такой страстной настойчивостью, что заставил ее закричать:

— Бреннан, Бреннан, о, Боже, да!

Она сжала руками его волосы, и он, видимо, воспринял это как одобрение, потому что стал ритмично посасывать этот сосок и проводить по нему языком. Тиернан выгнулась навстречу ему, чувствую, как между бедрами становится влажно, и все открывается для него. Она хотела, жаждала… о, да… он прижимался к ней твердой выпуклостью своего члена, двигаясь в том же ритме, в котором ласкал ее грудь.

Жаркие ощущения побежали по венам, подводя ее все ближе к оргазму от одного ощущения его губ на своей груди. Так близко, о, как же Тиернан могла так быстро возбудиться, а затем он осторожно укусил ее за сосок, а пальцами ущипнул за другой. Тиернан закричала.

Жар, о, этот жар, возбуждающая, грохочущая сила ее желания росла, требуя все больше и больше. Больше таких же невероятных ощущений.

Больше его самого.

Тиернан едва с ума не сошла от такой сильной жажды. Никогда она ничего подобного не испытывала. В отчаянии она оттянула его голову от себя, и Бреннан резко отпустил мокрый сосок, так что ощущения захлестнули Тиернан с головы до ног.

Он посмотрел ей в лицо сверкающими, пылающими изумрудными глазами.

— Скажи мне, — попросил он. — Скажи, чего ты хочешь.

— Я хочу тебя, — пробормотала она. — Сейчас, ты мне нужен, о, прошу, пожалуйста.

Он осторожно отпустил ее, поставив на землю, и Тиернан пришлось прислониться к дереву, чтобы не упасть, потому что ноги ее уже не держали. А Бреннан смотрел на нее, замечая раскрасневшееся лицо, пухлые губы и все еще обнаженную грудь с твердыми сосками, такими чувствительными, что Тиернан испытывала возбуждение даже от дуновения холодного ветра. Бреннан осторожно надел на нее свитер.

— Чтобы ты не простыла, — нежно пояснил он ошеломленной Тиернан, пытающейся понять смысл его слов. Неужели он остановился?

— Что? Что? Но я думала, что мы…

— О, мы точно этим займемся, — сказал он, улыбаясь ей по-волчьи и блеснув в темноте белоснежными зубами. Бреннан опустился на колени среди листвы у ее ног и за несколько мгновений спустил с нее джинсы с трусиками до лодыжек. Не успела она ни вздохнуть, ни подумать, ни пошевелиться, как он обхватил ее бедра руками и прижался к ней ртом.