Сбитый с толку Бреннан не знал, что на это ответить. Он так сжимал зубы, что у него даже задергалось веко, будто бы он едва справлялся с новой волной безумия, которое снова накатило на него, как перед самым нападением на нее. Она почувствовала прилив адреналина, и ее затошнило. Девушка подошла поближе к двери и крепко сжала дверную ручку.
— Я… нет, это я ошибся. Она была невинной.
Она почувствовала, что что-то тут не так, и хотя слышимая ею дисгармония не была такой же резкой, как звук от гвоздя по стеклу, но и на легкое дуновение ветерка это чувство не походило. Тиернан Батлер разработала свою шкалу подобных ощущений и сравнений. Она не чувствовала лжи, лишь ощущение недосказанности.
— В то время невинность означала нечто иное?
Он покраснел как рак.
— Я так не думаю. Однако наличие или отсутствие ее девственности не играет никакой роли.
И снова она что-то почувствовала. Только все равно этого недостаточно для окончательных выводов. Ей необходимо установить нижний предел.
— Солгите мне.
Он поднял голову и изумленно уставился на нее.
— Прошу прощения. Все ли я верно расслышал: вы попросили меня солгать?
— Вот именно. Я доверяю своему журналистскому чутью, — ответила она, не говоря всей правды. — Мне необходимо выяснить, смогу ли я понять, что атлантиец мне врет. Солгите мне только так, словно вы верите в свою ложь. И попытайтесь заставить меня вам поверить.
— Но если вы и так знаете, что я солгу… — хмуро ответил он.
— Знаю, знаю, это глупо. Мне только кажется, что за вами должок. Но если вы хотите, я могу уйти прямо сейчас, — Тиернан нарочно нажала на дверную ручку.
В его взгляде промелькнуло что-то мрачное и опасное, прежде чем он опустил голову и уставился в пол. Она подумала, что он не согласится, потому что Бреннан молчал какое-то время. Потом он снова посмотрел на нее, и она отметила, что его лицо изменилось. Он весь напрягся, а его жаркий взгляд едва не опалил ее кожу.
— Вы хотите услышать, как я лгу? Как пожелаете, только прошу, слушайте очень внимательно. Вот самая вопиющая ложь, которую я когда-либо произносил.
Он сжал руками подлокотники кресла так крепко, что костяшки побелели.
— Я не желаю вас.
Он задрожал всем телом, сжал подлокотники еще сильнее, тем самым продемонстрировав ей свою силу и мускулы, и продолжил шепотом:
— Я не сражаюсь изо всех сил с отчаянным, опаляющим душу голодом, желанием дотронуться до вас, попробовать на вкус, овладеть вами. Я не борюсь с проклятием и двумя тысячелетиями пустого одиночества, пытаясь защитить вашу честь. Я не испытываю стыда из-за того, что сегодня напал на вас. И ваша красота и смелость не заставляют меня отчаянно желать унести вас подальше отсюда и провести следующие несколько недель, месяцев, лет поклоняясь вашему обнаженному телу, пока вы будете рассказывать мне о своей жизни во всех подробностях.
Он вдруг запнулся и окинул ее голодным взглядом.
— Такая ложь вам подходит, Тиернан Батлер?
Ей пришлось вздохнуть, прежде чем что-то сказать. Ее легкие опустели, а его слова лишили ее кислорода и дара речи. Эта ложь задела ее нервные окончания, а в ушах как-то странно и резко загудело. Если бы ее попросили оценить эту ложь по шкале, то Тиернан выбрала бы бензопилу.
Хуже бензопилы раз в тысячу.
Он, в самом деле, лгал. Он соврал, при этом поведав чистую правду. Еще ни один мужчина ей такого не говорил. Никто еще не хотел ее так, как этот воин. Ей следовало бы испытывать ужас от такого натиска, но она лишь немного его опасалась. Он удивлял ее и привлекал, хотя и несколько пугал. Напор мог в мгновение ока превратиться в одержимость. И вполне может быть, что она находится в более серьезной опасности, чем считает.
Однако ее Дар сработал на нем: она точно знала, когда он неискренен. Она может выслушать его историю, ей нужно сделать это ради Сюзанны. А об остальном можно и позабыть, особенно об этом необъяснимом желании подойти к нему, прикоснуться и простить.
Она подумала о том, что Рик говорил ей снова и снова: История — это все.
Она, наконец, сняла руку с дверной ручки и отступила от двери, не обращая внимания на слабость в коленях.
— Наверное, теперь я могу сесть, — сказала она дрожащим голосом.
Тиернан подтащила к себе одно из кресел отеля, чувствуя необходимость быть подальше от атлантийца, несмотря на то, говорит ли он правду или нет. Он сожалел о своем поведении, но не сказал ничего о том, сможет ли он справиться с собой и не напасть на нее снова.
Как только она села в кресло, зазвонил ее мобильный телефон. Она посмотрела на свой рюкзак, но потом просто решила не обращать на звонок внимания. Возможно, это опять Рик. Не имеет значения, кто звонит. Ничто не может быть важнее того, что происходит сейчас. Она оценивающе посмотрела на Бреннана.
— Полагаю, что вранья достаточно. Прошу, расскажите мне всю историю. Но сначала я должна кое о чем вас попросить, и на сей раз я прошу рассказать мне чистую правду.
— Все что угодно, — ответил он, прищурив зеленые глаза и выказывая какую-то настороженность.
— Вы можете мне пообещать, что то, что произошло совсем недавно, больше не повторится? Можете ли вы пообещать, что не причините мне боли? — Она закусила губу, понимая, как много зависит от его ответа.
— Я клянусь вам в этом, Тиернан. Каким бы сильным не было проклятие, которое попытается уничтожить меня, я сделаю все, чтобы защитить вас, даже пожертвую своей жизнью, чтобы не дать вам пострадать, — торжественно поклялся он низким чувственным голосом.
Тиернан потрясли его слова и то, с какой искренностью это было сказано. Он наклонился, внимательно вглядываясь в ее лицо, словно очень хотел, чтобы она ему поверила. Ему не стоило волноваться, потому что она верила ему безоговорочно. Конечно, откуда ему знать это? Никто не знал причины.
Она не могла не поверить ему, потому что сама была живым детектором лжи.
Бреннан не мог и надеяться, что она его простит, а тем более останется и выслушает его историю. Как она теперь могла ему доверять? После всего, что он с ней сделал? Он ждал, вцепившись в непрочное кресло, словно оно могло удержать его, не дать ему броситься к ней, чтобы умолять о прощении. Она и понятия не имела, что от ее решения зависит, сохранит ли он рассудок или сойдет с ума.
— Валяйте, рассказывайте, — сказала она, покрутив рукой. — Поведайте мне о проклятии.
Кровь с такой силой отлила от его лица, что он почувствовал головокружение. Она поверила ему и позволила объясниться. Этого довольно, этого должно быть достаточно. Остальное зависит только от него.
— Если я правильно помню, то вы как раз говорили про «невинную девицу». — Она улыбнулась одними губами, и он очарованно уставился на ее рот. Бреннан подумал, на что он готов пойти, чтобы увидеть ее улыбку, и лишь ее покашливание вернуло его с небес на землю.
— Бреннан?
— Я еще никому и никогда не рассказывал обо всем, что тогда произошло, — вдруг заметил он. — Вы первая услышите все подробности, и это правильно, потому что вас коснулось мое проклятье.
Она хотела было ответить, но Бреннан покачал головой, предвосхищая все ее вопросы.
— Лучше я сначала все расскажу, а потом вы скажете мне, сможете ли вынести мое присутствие.
Она нахмурилась, но не стала настаивать и устроилась в кресле поудобнее.
— Мне известно, что вы кое-что узнали о нас, когда совершили краткосрочный визит в Атлантиду. Скорее всего, принц Конлан и лорд Мститель уже поведали вам, что мы — воины Посейдона. Мы все поклялись в верности самому Богу морей на церемонии, которая впервые была проведена более одиннадцати тысяч лет назад. Мы — элита, избранная Посейдоном, а посему обязаны соответствовать высочайшим нормам поведения, исполнения своих обязанностей и чести. Однако я провалился по всем статьям, — сказал он, с трудом выдавливая из себя эти слова. Бреннан встал и принялся мерить шагами комнату, при этом стараясь держаться от нее подальше, заметив, как она вздрогнула при его приближении.
