– Ты можешь мне доверять, – сказала Кейти.
– И как это будет выглядеть?
– Это будет выглядеть хорошо, – сказал цирюльник.
– Это будет выглядеть хорошо, – сказала Кейти.
Проходя мимо цирюльни, Тоби через окно заметила бритого человека, расплачивавшегося с цирюльником. Человек показался ей смутно знакомым, но она не стала задерживаться, озабоченная тем, чтобы поскорее найти Тома. Она чувствовала себя не слишком уверенно в арабском квартале поздним вечером, но договорилась встретиться с Шерон в квартире Ахмеда.
Когда Том забаррикадировался в одной из комнат реабилитационного центра, Тоби позвонила Шерон, чтобы пойти на штурм баррикады вместе с ней. Когда им наконец удалось прорваться в комнату, они нашли там обнаженную Кристину на полу и распахнутое окно. Шерон сразу вернулась домой, надеясь, что Том тоже придет туда. Но он все не появлялся, и тогда она позвонила Ахмеду. Велев ему задержать Тома, она связалась с Тоби и попросила ее тоже прийти к Ахмеду.
Тоби не могла себе простить, что не предусмотрела реакцию Тома. Она всегда тщательно продумывала свою стратегию – насколько сильное давление можно оказать на данного клиента, выдержит ли он, если раскрыть ему всю правду. Очевидно, мужчины и женщины различаются и в этом отношении, решила она. Перед этим нечто подобное произошло с Ахмедом, который впал в такое неистовство, что Тоби поклялась не принимать больше в центре мужчин.
Женщина на месте Тома в данной ситуации сломалась бы, расплакалась и стала искать поддержки у окружающих женщин. Том же обратился в бегство. Тоби открыла в химическом составе мужской сексуальности некий взрывоопасный элемент, который, почувствовав угрозу, немедленно реагировал, опрокидывая ее стратегию, как бы тщательно она ни была продумана. К тому же оказалось, что мужчины, вопреки распространенному мнению, гораздо крепче женщин цепляются за самообман. И уж никак не могла она предвидеть, какую роль сыграет в этой кризисной ситуации Кристина.
Внезапно она остановилась и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вернулась к цирюльне. Обритый человек как раз выходил из дверей.
– Том, – сказала Тоби ровным тоном, – мы беспокоимся за вас.
Том застыл на месте. Он посмотрел в сторону, и казалось, что он к чему-то прислушивается, ожидает какой-то подсказки. Затем он перевел взгляд на Тоби. Вместо глаз на его лице зияли две черные дыры зрачков.
– Привет, Тоби. Вам не о чем беспокоиться.
Тоби, поколебавшись, спросила:
– Том, вы не проводите меня? Я чувствую себя не вполне уверенно в этом квартале так поздно.
– А куда вы идете?
– Я хотела зайти к Ахмеду. Так вы проводите меня?
Помолчав, Том ответил:
– Нет, я не могу, Тоби. Мне надо быть в другом месте.
– Где? В каком месте вы должны быть, Том?
На этот раз пауза затянулась. Это был знакомый Тоби симптом, не предвещавший ничего хорошего.
– В Меа-Шеарим.
– В Меа-Шеарим? Почему вы хотите пойти туда? Вам нечего делать в Меа-Шеарим.
Пауза.
– Мне надо свести счеты кое с кем.
– Какие счеты? Что это значит, Том?
– Один человек в Меа-Шеарим бросал камни в Шерон. Мы не можем оставить это просто так, Тоби. Мы не можем допустить, чтобы это повторилось.
– Том, лапушка, пойдемте лучше со мной к Ахмеду. Там тихо и спокойно, там Шерон. Берите меня под руку и пойдемте.
Но Том попятился и бросился бежать, крикнув ей:
– Я не могу, Тоби. Мне надо свести счеты. Увидимся позже.
Он растворился в темноте переулка. Бежать за ним было бесполезно, так что Тоби, ускорив шаги, направилась к Ахмеду, где ее ждала Шерон.
– Он ушел в Меа-Шеарим. Ахмед, здравствуйте. Давненько мы не видались, – сказала Тоби.
– В Меа-Шеарим? Ну что ты так уставился на нее, Ахмед? Тоже мне, гостеприимный хозяин называется.
Но Ахмед не мог отвести взгляд от Тоби.
– Прошу прощения, ужасная старуха. Садись, садись. Ты должна меня простить – не каждый день ко мне в гости является самая ужасная женщина во всем свете. Могу я что-нибудь предложить тебе?
– На это нет времени, Ахмед. Я только что столкнулась на улице с Томом. Он обрил голову и выглядит просто угрожающе. Надо как можно быстрее уговорить его пойти с нами домой.
– Да, ты права, – сказал Ахмед. – Он был здесь недавно. Украл мою рубашку и кроссовки. И все время, пока он был здесь, он прислушивался к тому, что говорила ему его джинния. Ну что вы обе так смотрите на меня? Говорю вам, его джинния все время нашептывала что-то ему на ухо. И он теперь не желает слушать никого, кроме нее.
– Ты говоришь, он направился к хасидам. Что ему там надо? – спросила Шерон.
– Он сказал, что ему надо свести счеты с человеком, который бросил в тебя камень.
– Да, правда. Один из хасидов бросил в меня камень, когда я забрела туда как-то на днях. Должно быть, я рассказала ему об этом.
– Эти хасиды сотрут его в порошок, если он начнет бесчинствовать в еврейском квартале, – сказал Ахмед.
– Надо идти, – сказала Шерон. – Ахмед, ты пойдешь с нами?
– Ты сошла с ума? Я – палестинец. Как я пойду в Меа-Шеарим? Брось эти шутки.
– Ты будешь не один, а с нами.
– Это еще хуже. И к тому же ночь уже наступила. Я никогда не выхожу из дома после того, как стемнеет.
– Ты нам нужен, – сказала Тоби. – Его необходимо найти.
– Я ничем не обязан этому англичанину. Он украл мою рубашку. Он украл мои кроссовки. – Ахмед посмотрел на Шерон. – Чего только он не украл у меня! Я не могу. Поверьте, если бы я мог пойти с вами, я пошел бы. Но уже ночь. Это страшный риск для меня. Моя джинния уже поджидает меня где-то там.
– Ахмед, я прошу тебя, – сказала Шерон. – Я нуждаюсь в твоей помощи.
– Но уже ночь! – причитал Ахмед. – Уже ночь!
– De profundis, –сказала Кейти, которая шла рядом с Томом, положив правую руку на его левое плечо. – Из глубин. Я рассказала тебе все. Тебе известно содержание свитка Марии. Теперь ты знаешь, как все произошло. Ты знаешь, как Лжец перехитрил нас. И знаешь, кто этот Лжец.
Она вела его по лабиринту переулков арабского квартала. Позади был Золотой купол на скале, впереди высились кресты церквей, словно окутанные черной тенью. Навстречу им попадались прохожие, которые проплывали мимо, как бестелесные тени, тихие, как пыль. Выйдя на более оживленные улицы, они почувствовали, что в воздухе нагнетается напряжение, душная атмосфера веет какой-то кислятиной. Вокруг было необычайно много молодых людей, горячо обсуждавших что-то приглушенными голосами. Они обошли стороной двух солдат-новобранцев, державшихся с нервной настороженностью. Что-то случилось или должно было случиться.
– Что происходит? – спросил он.
– Скоро будет перестрелка, – ответила она. – Пошли.
Когда они достигли городской стены возле Соломоновых каменоломен, Кейти сжала его плечо. Они остановились. Она указала на силуэт патрульного на стене. Солдат стоял к ним спиной. Затем он неторопливо двинулся по стене, держа в руке автомат, и Том заметил болтавшийся сзади хвост.
Этого просто не могло быть, а между тем Том явственно видел блестящий черный дьявольский хвост, изгибавшийся и болтавшийся взад и вперед. На Тома волной нахлынула слабость, все внутренности словно судорогой свело.
– Тсс-с-с-с… – Кейти обхватила его лицо прохладными руками. Он почувствовал, как ее глаза, вмещающие целый океан, притягивают к себе его взгляд и держат его под контролем. – Ты впервые воочию видишь джинна.
На лбу Тома выступил холодный пот. Он опять посмотрел на солдата. Тот, по-видимому, инстинктивно почувствовал его взгляд и начал медленно поворачиваться к ним, пряча лицо в тени. Но вот дьявольский хвост дернулся, и лицо стало выступать из тени.
– Скорее! – Кейти потащила его в один из переулков. – Нельзя показывать ему, что ты разгадал его секрет, ни в коем случае. Понимаешь?
Но Том дрожал всем телом, ощущение физической близости джинна приводило его в ужас. Пошатнувшись, он ухватился за стену, и его вырвало. Кейти уперлась рукой ему в спину и затолкала его в переулок. По нему они вышли к Дамасским воротам.
