Иногда Шерон хотелось прикончить Тоби на месте.

Вечером Шерон рассказала Тому о том, что произошло в этот день. К сообщению о голосе Кейти она подготавливала его постепенно, чтобы в нужный момент огорошить им Тома и заставить его заговорить.

– Кристина выдала мне целую историю об Иисусе Христе и его распятии.

– Это был заговор, – выпалил Том.

– Что? Что ты сказал?

– Не знаю, почему я сказал это, – ответил Том смущенно. – У меня это вырвалось.

– Но что ты имеешь в виду?

Том отвел взгляд.

– Скажи мне, Том. Скажи, или…

– Я не могу это объяснить.

– А ты попробуй.

– Да все этот голос у меня в голове. Я говорил тебе, это началось, когда я приехал в Иерусалим. Он постоянно звучал у меня в мозгу, как магнитофонная запись, которую забыли выключить. Женский голос. Затем это, казалось, была уже другая женщина. Голос появлялся среди бела дня, как какой-то сон наяву, или в те моменты, когда я уже засыпал. А теперь он исчез. Он перестал звучать несколько дней назад – сразу после того, как мы впервые занялись любовью. Он пытался рассказать мне необычную версию распятия Христа. Это был заговор. Они знали Священное Писание и хотели, чтобы Иисус выполнил все предсказания и убедил всех, что он действительно Мессия. Все это было подстроено. Они не хотели, чтобы он умер. Вот и все. Так что не знаю, что ты от меня хочешь.

– Все нормально, Том. Просто расскажи мне.

– Во всяком случае, голос перестал звучать. Внезапно. После того как мы стали заниматься любовью, его больше не было, и я думал, что все кончилось. Но призрак вернулся. Помнишь тот вечер, когда ты пришла с работы, а я кричал? Я думал, что я сплю в постели с тобой, но оказалось, что это кто-то другой или что-то другое.

– В этой истории говорилось что-нибудь о переламывании голеней Иисуса на кресте?

– Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Потому что одна больная девица в нашем центре говорила об этом. Она говорила очень бессвязно, но повторила несколько раз, что они переломили ему кости и из-за этого он умер.

– Если распятый не опирается на ноги, то его собственный вес давит ему на легкие, и он умирает от того, что не может дышать. Один человек говорил мне об этом. Это делалось для того, чтобы уменьшить страдания.

– Или убить того, кто не должен был умереть?

– Да, наверное. А между тем в Библии говорится, что они не переломили ему голени. Но какое отношение все это имеет ко мне, Шерон? Почему все это сыплется на меня?

Наступил момент, когда пора было сказать ему.

– Том, я думаю, что это был на самом деле другой голос.

– Что-что? Другой голос?

– Том… – начала Шерон, но не успела сказать то, что собиралась, так как зазвонил телефон. В первый момент она не хотела прерываться, но затем встала и сняла трубку.

– Да? О! Да. Правильно. Угу. Да. В самом деле? Угу. – Она положила трубку. – Это Ахмед. Он в страшном возбуждении. Похоже, его взволновало что-то, связанное с работой над твоими свитками. Он хочет, чтобы мы к нему пришли.

– Прямо сейчас?

– Да, – вздохнула она, – прямо сейчас.

– Вам следует знать, что я проработал всю ночь над вашим кошмарным свитком. Скажу вам честно, я не хотел браться за него. Но меня одолевала моя джинния, и я подумал, что, посвятив несколько часов переводу, отделаюсь от нее.

И правда, вид у Ахмеда был такой, будто он не спал целые сутки. Квартира его, против обыкновения, была в беспорядке. На письменном столе громоздились кипы справочников и словарей. Свиток, однако, лежал на отдельном столе, под лампой.

Но если в лице его читалась усталость, то языком Ахмед работал очень быстро. Он разгладил свои черные усы.

– И что же я обнаруживаю? В этом вашем треклятом свитке просто кишмя кишат джинны. Кишмя кишат! Они ползают по нему, высасывают буквы и все время меняют смысл текста. Стоит мне моргнуть, как там уже написано совсем не то, что было.

– Ахмед, кончай молоть вздор. Скажи нам, что там написано?

– Вздор? – Араб картинно покачал коричневым пальцем под носом у Тома, но его сердитый ответ был обращен к Шерон: – Спроси его! Спроси своего английского любовника! Он знает! Он знает, что это не вздор. – Затем он опять повернулся к Тому и очень церемонно предложил ему стакан чая с мятой.

– Дай ему лучше пива! – сказала Шерон. – Оно доставит ему гораздо больше удовольствия, чем твой дурацкий чай.

– Она знает, что я мусульманин и не пью пива.

Шерон сорвалась со своей подушки и подошла к холодильнику, накрытому еще одним палестинским клетчатым платком. Открыв дверцу, она продемонстрировала батарею бутылок пива «Маккаби», взяла три штуки и откупорила их.

– Он просто жалкий скряга.

– Я люблю тебя, – ответил Ахмед, принимая от нее одну из бутылок. – Переезжай ко мне. Будь моей возлюбленной.

– Я говорила о тебе с Тоби. Она шлет тебе привет.

– Это ужасная женщина, – сообщил Ахмед Тому. – Она чуть не убила меня своими вопросами.

– Она спасла ему жизнь, – заметила Шерон.

– Я соглашусь скорее провести ночь с джиннией, чем увижусь с этой женщиной снова. Пожалуйста, передай ей, что я не шлю ей ответного привета.

– Расскажи нам о свитке, Ахмед!

– Ну да, свиток. Я уже сказал вам, что работал над ним всю ночь? Надеюсь, вы оцените это. Но сначала, Том, я хочу знать о человеке, который дал его тебе. Как по-твоему, он знал, что там содержится что-то очень важное?

– Никакого сомнения на этот счет у меня нет. У него это было даже манией. Он говорил, что очень многие хотят выкрасть свиток у него. А с тех пор, как он отдал его мне, за мной, как мне кажется, тоже стали следить.

– Возможно, ты прав. На первый взгляд все выглядит так, будто свиток написал сам Иса.

– Кто?! – воскликнули Том и Шерон одновременно.

– Иисус, – поправился Ахмед. – Я сказал «на первый взгляд». В рукописи, без всякого сомнения, приводится родословная Иисуса. Отец, Иосиф, дед Иаков-Илия и так далее вплоть до царя Давида. Я полагаю, мы с вами достаточно взрослые люди, чтобы отбросить идею непорочного зачатия, да? Так что сначала я решил, что имею дело с манускриптом вашего Мессии. Можете представить себе, как это меня удивило. Как вы помните, в исламе мы тоже чтим Ису, как одного из пророков. Короче, мне пришлось целый час не курить, чтобы в голове прояснилось.

– Но оказалось, что это писал не Иисус? – спросила Шерон.

– Да, не Иисус. Выяснилось, что это, по всей вероятности, родословная мужа той женщины, на которой он был женат. Не удивляйтесь. По всей вероятности, Иисус все же был женат. Христианская Церковь умалчивает об этом в Евангелиях, но в Апокрифах имеются кое-какие намеки и даже прямые свидетельства этого. К тому же Иисус был раввином, и было бы очень странно, если бы он оставался холостым.

– Магдалина? – прошептал Том.

– Мария Магдалина, – подтвердил Ахмед. – Я так думаю. Автор рукописи, несомненно, женщина, но она не называет себя.

– Продолжай…

– Вы помните, что у Иисуса был брат?

– Иаков, – откликнулся Том. – В Евангелиях говорится, что у него был брат Иаков.

– Совершенно верно. Но автор манускрипта, кто бы это ни был, сначала вроде бы выступает как враг Иакова. Она относится к нему без уважения и не называет по имени, отзываясь о нем как о «Трудном» и «Противоречивом». Однако интерпретировать ее слова приходится с большой осторожностью, потому что текст написан своего рода кодом. Похоже на то, что автор заключила своеобразный союз с этим «Трудным», то есть Иаковом, против врага, которого она называет «Лжецом» или «Лживым учителем». Они вели нешуточную борьбу по поводу некоего нового религиозного учения. От всех этих условных имен – «Лжец», «Враг», «Праведник» и так далее – можно свихнуться, потому что неясно, о ком идет речь, и к тому же они меняются в зависимости от того, говорится ли о прошлом или о будущем. Плюс замечательные особенности иврита, где одинаково пишется «Учитель убил его» и «он убил Учителя», так что понимай как хочешь. Приходится переводить по контексту. Я зачитаю вам отрывок, в котором я для ясности сгладил все двусмысленности.