— Жан-Клод скажет.

— Он мне однажды сказал, что доверяет мне убить его, если он станет бессердечным, как Белль Морт. Он рассчитывает на меня, что я не дам ему стать монстром.

— И ты мне говоришь, чтобы я убил тебя, если ты потеряешь над собой контроль? — спросил он, медленно выговаривая слова.

Я подумала и ответила:

— Еще нет. Но если Тьма мною завладеет и ничего от меня не останется, то да.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказал Нечестивец.

— Я знаю, что все остальные слишком меня любят, но если от меня останется один только ardeur,то меня все равно уже не будет.

Братья переглянулись, потом посмотрели на меня одинаковыми взглядами.

— Как нам узнать, что тебя уже нет? — спросил Истина.

Я снова подумала.

— Не знаю.

Истина коснулся мизинцем моей щеки, отнял палец, на котором дрожала одинокая слеза.

— Ты говоришь серьезно.

Я кивнула, охватила руками колени, прижала их к груди.

— Я думала, что дело в мужчинах. Что я живу с Жан-Клодом и всеми прочими и потому собой не владею, но здесь их нет. Здесь только я, понимаешь, Истина? Дело во мне. Я не знаю, что со мной происходит, и не знаю, как этим управлять.

Уронив голову на колени, я зарыдала. Да, я знала, что надо одеваться, что меня ждет демон, что я не знаю, где сейчас Эдуард, но только одна мысль была у меня сейчас: что я больше не могу на себя полагаться.

Истина обнял меня, и Нечестивец тоже, с другой стороны, и они держали меня между собой, обнимали, и я рыдала. Они меня обнимали, а я говорила им то, что вряд ли могла бы сказать Эдуарду или любому из мужчин, которых люблю. Как можно кого-то попросить тебя убить, если наберешь слишком много силы и слишком много зла? Жан-Клод однажды попросил меня об этом, и я его за это прокляла, А сейчас братья меня обнимали, а я открыла им самый темный свой страх.

Истина шепнул мне в ухо:

— Если ardeurтобой завладеет и ты станешь таким же воплощением зла, как Белль Морт, я обещаю…

— Мы обещаем, — перебил его Нечестивец. — Обещаем, что не дадим тебе стать злом.

— Вы убьете меня, — сказала я тихо.

Они помолчали несколько мгновений, потом руки их сильнее меня обняли, и братья ответили в один голос:

— Мы тебя убьем.

И это было лучшее, что я могла услышать. Если ardeurили Тьма подчинят меня себе, то Истина и Нечестивец меня убьют прежде, чем я сделаю то, что любая из злых волшебниц Запада от меня захочет. И не важно, что они при этом убьют тех, кто метафизически со мной связан, потому что если Марми Нуар овладеет мной или я превращусь всего лишь в сосуд для ardeur’а, та дрянь, что поселится во мне, захватит в конце концов всех. И мысль о том, что мы можем натворить, если станем орудиями зла, воистину утратим жалость, была так ужасна, что я даже не могла ее осмыслить. Мы сможем тогда править вампирами и подавляющим большинством оборотней этой страны, потом можем захватить и Европу. Если Марми Нуар завладеет мною и получит все, что принадлежит Жан-Клоду и мне, то ничто не сможет остановить нас, кроме тех двух вампиров, что обнимают меня сейчас. Они смогут — ценой моей жизни.

Я сидела в звездной ночи, меня обнимали руки тех единственных двух, у кого хватит доброты, чести и беспощадности, убьют меня по моей просьбе. Когда-то я думала, что это сделает Эдуард, если нужно, но сейчас я знаю, что даже он заколебался бы — слишком он меня любит. Но Истина и Нечестивец не любят меня так, пока что — не любят, и если мы за этим проследим, то и не будут. Потому что мне нужно, чтобы они сдержали слово. Я должна знать, что на случай полного моего крушения, полного и окончательного, у меня есть страховка. Страховка из клинков, пуль и двух лучших воинов, топтавших когда-либо нашу планету.

Из страховок — не худшая.

Мы оделись, потому что — как ни странно, — когда утих ardeurи ушло горе, ночь в пустыне оказалась холодной. Истина дал мне свою кожаную куртку, а когда я стала возражать, заметил, что не так воспринимает холод, как люди. Ну, это я знала, но все же эмоциональное откровение меня несколько потрясло.

Когда он надевал на меня куртку, я увидела, что у него на руках остались следы от ногтей, некоторые даже кровавые. И на тыльной стороне правой ладони — тоже.

— Ой, Господи, Истина, прости!

Он глянул на царапины, будто тоже только что их заметил.

— Ерунда.

— Ну, все равно, мне неудобно, что я сперва не спросила.

Он чуть заметно улыбнулся:

— У нас не было времени на переговоры.

— Да, пожалуй.

— Буду их считать следом моей службы тебе и Жан-Клоду.

Я слегка дернулась:

— Не надо говорить «служба». Это звучит почти как…

— Не надо в его слова вкладывать больше, чем там есть, Анита, — перебил Нечестивец. — Он ничего такого не хотел сказать.

Разговор увял, потому что слишком смущал меня. Куртка Истины была достаточно велика, чтобы мои руки утопали в рукавах, а подол доходил до середины бедра. Вид был как у пятилетней девочки, нарядившейся в папину куртку, зато тепло. И пусть полиция моды выписывает мне штраф.

По сотовому Истины я позвонила Эдуарду — мой, наверное, остался во дворе у Фебы Биллингс. Надеюсь, Эдуард его нашел. Я позвонила узнать, где он, и не слишком ли мне поздно помогать ему в охоте на демона.

— Привет, Анита, — сказал он наполовину с облегчением, наполовину с испугом. Такое от Эдуарда слышишь не часто.

— Как ты там?

— Это я бы должен у тебя спрашивать, — ответил он, понизив голос, будто не хотел, чтобы подслушали. — Последний раз, как я тебя видел, тебя уносил вампир, и я не стал ему мешать. Прошло полтора часа, а ты еще не вернулась. Мне казалось, что, если тебе нужно питать ardeur, для этого хватит быстрячка.

Я подавила желание оглянуться на братьев-вампиров,

— Можешь мне поверить, Эдуард, это и был быстряк. Я все пропустила? В доме Беринга нашли демона?

— Ты ничего не пропустила. Пыталась ты когда-нибудь получить ордер на обыск на том основании, что в доме может находиться демон?

Я чуть не сказала «да», потом остановилась и подумала.

— На самом деле нет.

— Так вот, нам попался судья, который считает, что демоны — это просто злые духи. И утверждает, что демоны не могли убить полицейских.

— Вообще-то он прав, но это не имеет значения. По нашему ордеру на ликвидацию мы имеем право войти в дом Беринга.

— Шоу так не считает, а замещает шерифа он.

— Ага. Я правильно поняла, что Беринг богат, или у него связь, или еще что-то?

— Его семья тут имеет большой вес уже столько времени, сколько Макс заправляет в городе. Он последний в роду, если не оставит потомства. Что представляется маловероятным, если нам удастся попасть к нему в дом.

— Ты можешь просто выполнять ордер. Он федеральный и отменяет все местные заморочки.

— Я хотел дать тебе время вернуться.

— Блин, Эдуард, ты же не обязан задерживать расследование только потому, что у меня метафизический срыв.

— Сформулируем по-другому: есть ли кто-нибудь, кроме нас с тобой, кого ты хотела бы иметь в напарниках против демона?

Я подумала и сказала:

— Лейтенант Граймс и его люди свое дело знают.

— Они из лучших, но я не видел, чтобы они молились ангелам, и все вокруг начинало светиться.

Ага.

— Ладно. Скажи, где ты, и Нечестивец меня туда подбросит.

Оказалось, что он в полиции, в СВАТ.

— У нас совещание по поводу дома Беринга. Ждем ордера — или чтобы я стал размахивать тем, который у нас есть.

— Там мое оружие в сейфе, ты мог бы кое-что для меня поменять? Я когда собиралась, не имела в виду демона.

— Я уже для тебя собрал что нужно, и во дворе вместе с оружием нашел твой телефон. Могу тебе перечислить, что взял.

— Не надо, я тебе доверяю. Хотя, честно говоря, демон почти все время недостаточно материализован, чтобы на него действовало обычное оружие любого рода. Те редкие, которые должны полностью материализоваться для нападения, могут это делать лишь в момент атаки, так что придется нам вокруг себя и друг друга стрелять все время, если станет горячо.