— Но пусть тебя не волнует Макс и его невеста, ибо я решил, что эта дверь для меня, а не для него.

Я заморгала — злость прошла, уступив место недоумению. Много чего я могла придумать, что хотел бы от меня этот сумасшедший, но этого пункта в списке не было.

— Ты хочешь сделать меня своим слугой?

— Да.

— Зачем? — спросила я. — Всякий знает, какой я для Жан-Клода геморрой. Тебе-то он зачем?

Я не могла позвать на помощь никаким способом — иначе кто-нибудь погибнет. Не могла дать волю собственной ликантропии, потому что это бы мне не помогло. Так что же я могла сделать? Что, блин, могла я сделать без оружия?

Он снова засмеялся, но на этот раз более низким голосом, более привлекательным, более соблазнительным.

— Ради власти, Анита. Силы и власти. Ты первый за много веков истинный некромант, и у тебя еще куча других сил.

Он шагнул ко мне ближе, увлекая за собой девушку. Мужчина шагнул следом, как робот.

Витторио протянул ко мне свободную руку — я отступила. Все вампирские силы вблизи увеличиваются, особенно при прикосновении. Он и так делал практически невозможное; мне не хотелось выяснять, на что он способен при прикосновении.

— Анита, ты меня сделаешь самым сильным мастером города во всем новом свете.

— Значит, ты берешь меня к себе, а потом мы отбираем у Макса Вегас?

Я лихорадочно думала, перебирая свои возможности — их вроде было не очень много. Одно я знала: я с ним отсюда не уйду. Есть железное правило работы с серийным убийцей: заставь его убивать себя на публике, потому что наедине будет куда хуже. И еще я не могу дать ему уйти с девушкой и с ее отцом. Но нести двоих в полете он не может, значит, ему придется просто идти пешком. И я могу ему помешать, правда ведь? Должен же быть способ?

Думай, Анита, черт тебя возьми, думай!

— Тигр — зверь моего зова, Анита. Мы убьем Макса и его жену, и дело кончено.

— Еще и Виктора придется убивать, — напомнила я.

Он улыбнулся и снова сделал движение ко мне — я снова отодвинулась.

— Да, разумеется. Какой ты будешь изумительной королевой в нашей империи крови и страданий!

Голос у него был такой радостный, будто и не об убийстве он говорил.

— Позволь мне только прикоснуться к тебе, лишь приложить пальцы к щеке.

Он вытянул руку вперед жестом фокусника: вот, смотрите, ничего нет в рукаве.

Ага, так я и поверила.

— Не двигайся.

Это был голос Эдуарда. Вся сила воли потребовалась мне, чтобы не обернуться и не поискать его взглядом, но я не отвела глаз от вампира. Помощь пришла, теперь только бы мне не облажаться.

Отец подошел к Витторио, и я готова была чем угодно ручаться, что он загородил Эдуарду прицел.

— Этот человек под чарами, Эдуард, — сказала я, снова заставив себя не искать его взглядом: слишком силен Витторио, чтобы мне отвести от него глаза хотя бы на миг. Не знаю, что может сделать со мной его прикосновение. Может быть, и ничего, но может быть, и что-то плохое. Я действую быстрее обычного человека, спасибо Жан-Клоду, так что если я не отведу взгляда от Витторио, смогу уклониться от его прикосновения.

По крайней мере в теории.

— Ко мне, друзья мои, — сказал он, и на этот раз я ощутила едва заметную тягу силы. Стоящие у барьера повернулись к нам и направились к нему.

— Он заворожил толпу!

Я бросилась было к нему, но девушка все еще оставалась у него в руках, и я заколебалась. Толпа обтекала нас, закрывая вампира от любой стрельбы, но еще эти люди пытались меня схватить. Они вели себя как зомби: невидящие глаза, протянутые руки, отсутствие мысли. Как он сумел так подчинить себе столько людей? Каким чертом он это делает?

Я пыталась сперва никому не наносить травм, но когда поняла, что меня они задавят просто числом, перестала миндальничать. Ударила в колено ногой, почувствовала, как провалился сустав, и человек вскрикнул, а потом спросил:

— Что это? Где я?

Я ударила в ближайшее лицо, представив себе, что цель моя — противоположная сторона лица, как учат на занятиях по боевым искусствам. Человек рухнул и исчез в толпе. Я свалила еще двоих ударами в сустав и разбитым носом. Боль приводила их в чувство, и они отползали прочь, уже не представляя собой угрозы, но я слишком долго тянула, и сейчас их просто было слишком много.

— Боль! Они от боли в себя приходят! — крикнула я, не зная, слышит ли меня кто-нибудь, но потом зазвучали крики боли с наружного края толпы. Кто-то сюда шел, кто-то из моих сторонников. Но меня схватило множество рук, навалился вес тел, и я не могла шевельнуться.

Витторио опустился на землю возле моей головы, положил мне руку на лицо. Я попыталась вырваться, но ничего не могла сделать. Глаза его пылали карим огнем — я знала, что он сейчас сделает.

— Эдуард! — закричала я.

Только что я слышала удары тел о землю — и вдруг ничего не осталось в мире, кроме прикосновения вампира и пылающих карих глаз, нависших надо мной, и они давили на меня. Закрыв глаза, я заорала.

Я ждала, что сейчас в меня проникнет и поглотит меня пламя, но ничего не случилось. Руки все еще держали меня, не давая встать, я ощущала напор силы, этого карего пламени, но и все. Приоткрыв глаза, я увидела золотисто-карее пламя, слепившее меня, но оно не приближалось.

Выстрел грохнул так близко, что я на секунду оглохла. Пламя исчезло, надо мной нависло лицо Витторио. Сперва я подумала, что он склонился для поцелуя, но сообразила по его позе, что он пригнулся от выстрела. Снова грохнул выстрел — и те, кто меня держали, отпустили руки и встали живым щитом вокруг сидящего около меня вампира.

— В другой раз, — сказал он, и вдруг таким быстрым движением, что я не уследила, вскочил и бросился бежать. Я села, глядя ему вслед, и сердце прыгало в горле. Одного только вампира я видела, который без ментальных фокусов умел двигаться так быстро. Это Истина.

— Блин, куда он девался? — ревели мужские голоса. — Смотри, ты такое видел?

Вдруг надо мной вырос Эдуард, протягивая руку. Я взяла ее, и он меня поднял на ноги. Удержал, когда я покачнулась.

— Все в порядке? — спросил он.

Я кивнула. Он присмотрелся.

— Он пытался поставить мне метку, но за то время, что ты ему дал, не смог пройти мои щиты.

Над нами навис Олаф:

— Она ранена?

— Все в порядке, — сказала я, заставив себя выпустить руку Эдуарда, хотя на самом деле мне больше всего хотелось свалиться ему на грудь, и пусть бы он меня прижал к себе.

Возле нас оказались ребята из СВАТ в зеленых мундирах, пробившиеся через расходящуюся толпу, где люди спрашивали друг друга, что тут было.

Среди них был Хупер — единственно светлым в его облике было побледневшее лицо.

— Блейк, что тут стряслось?

— Клуб и заложники — это была ловушка.

— Для кого? — спросил Хупер.

— Для меня.

К сержанту подошел Джорджи:

— Блейк, ничего личного, но почему тогда он тебя не убил?

— Он не смерти моей хочет.

— А чего? — спросил Хупер.

— Меня в качестве слуги-человека.

— Но ведь ты уже принадлежишь мастеру Сент-Луиса? — спросил Каннибал, выходя с другой стороны редеющей толпы.

Что мне было на это сказать?

— Вроде того.

— Тогда он поздно спохватился, — сказал Каннибал.

— Он считает, будто ему хватит сил, чтобы меня увести.

Хупер стоял неподвижно, только всматривался мне в лицо.

— Хватило? — спросил он.

— Сегодня — нет.

Хупер чуть шевельнул губами — то ли улыбнулся, то ли нет.

— Давай не будем давать ему второй попытки.

— Аминь, — ответила я и повернулась к Каннибалу, он же сержант Рокко.

— Хреновый же ты экстрасенс. Ты что, не слышал, как Витторио работает с толпой?

— Извини, Анита, я только воспоминания чувствую.

— Блин, ты ничего такого рода не чуешь? А Санчес где?

— Зачем он тебе? — спросил Олаф.

— Я думаю, он мог бы учуять эту метафизику.