Мальчик, который выглядел слишком молодо для этой работы, даже по-моему, с большими голубыми глазами и волосами, полностью скрытыми шлемом, будто надеялся, что короткая стрижка придаст ему полицейский вид, сказал:

— А ходят слухи, что вы лично хорошо сыгрываетесь с кем угодно.

— Джорджи! — сказал Хупер. Вид у него был смущенный.

— Так это не у одного Шоу такие тараканы? — спросила я.

Хупер под всем своим снаряжением сумел пожать плечами.

Наверное, меня достало напряжение ожидания плюс сознание, что, когда это напряжение кончится, тут же навалится следующее.

— И что именно ты слышал, Джорджи? — спросила я.

Он как-то неловко замялся. Одно дело — намекать, другое дело — высказаться открыто, прямо мне в лицо.

— Ну, Джорджи-Порджи? Если есть тебе что сказать, говори. А нет — заткнись на фиг.

Остальные слушали и смотрели, ожидая, что будет дальше. Каннибал был в оцеплении и не мог защитить мою честь, а Хупер, очевидно, готов был защищать ее только от чужих. Эдуард стоял молча, предоставляя мне воевать за себя самой. Он знал, что я большая девочка.

У Джорджи лицо закаменело, и я поняла, что сейчас он скажет. Наверное, не надо было смеяться над его именем. А, ладно.

— Я слыхал, что ты трахаешься со своим мастером города.

— И?

Злое лицо попыталось нахмуриться, оставаясь злым.

— Что — и? — спросил он.

— И — что? — ответила я.

Ему пояснил Бернардо:

— Джорджи, она говорит, что да, трахается с мастером города. И что с того?

— Я слыхал, что и тебя она тоже оприходовала, — ответил Джорджи.

Бернардо засмеялся:

— Друг, я с того самого первого раза, как мы с ней работали, пытаюсь залезть ей в штаны.

Я только могла покачать головой. Олаф посмотрел на него неодобрительно. Эдуард попытался сделать безучастное лицо, и у него получилось. Но все мужики смотрели теперь на Бернардо.

Общий вопрос задал Санчес:

— И как?

— Спроси у нее, вот она.

Они посмотрели на меня — я улыбнулась, хотя мне не очень было смешно.

— Никак.

— Никак! — произнес Бернардо голосом трагика. — Сказала «нет» и повторяет снова и снова. Я уже два года пытаюсь, и — нет. — Он развел руками, будто говоря: «Вот так вот, ребята». — И если у меня не получается, как вы думаете, сколько сволочей из тех, что говорят, будто было дело, на самом деле что-то получили?

— Гадайте без меня, — сказала я.

Бернардо сделал жест в мою сторону:

— Сами видите. С ней нелегко — ни в каком смысле.

Они засмеялись, а Бернардо был как никогда в жизни близок к получению от меня поцелуя. Но как ни странно, за его защиту я даже спасибо не могла сказать. Только покрутила с отвращением головой и обозвала его кобелем.

Затрещала рация, и Хупер ответил:

— Мы готовы.

Все подобрали снаряжение и встали по местам. Хупер глянул на меня:

— Анита, ты со мной.

Чувствовалось, как горячее жара растет напряжение.

— Не пристрели случайно кого-нибудь из нас, Анита, — попросил Санчес. Мое имя он произнес, не добавляя к нему лишних слогов — только те, что должны были быть.

— Если я тебя пристрелю, Санчес, это будет не случайно.

Остальные хмыканьем и мычанием выразили свое одобрение или неодобрение. Потом пришла вторая команда, и некогда уже было дразниться. Мне было сказано, что я должна войти за Хупером, поскольку из четырех маршалов только я не прошла официального боевого обучения.

Я сделала, как было сказано: положила левую руку на спину Хупера, чтобы, когда он двинется вперед, двинуться за ним, Вторую руку я держала на лямке «МП-5», чтобы он случайно не оказался направлен на кого-нибудь, и мы пошли.

В прошлый раз, когда я работала со СВАТ, мы входили в дверь под светошумовые гранаты и с приказом стрелять во все, что шевелится — кроме заложницы, которую пытались спасти. А на этот раз мы постучались.

Сержант Хупер крикнул из-за спины парня со щитом (его фамилия, оказывается, Хитч), у которого ширина плеч почти как у меня рост:

— Полиция Вегаса, ордер на обыск! Открывайте!

Голос у него был хороший, как у сержанта на плацу. Я была готова, но все равно не могла не вздрогнуть.

Этот призыв сержант повторил еще дважды.

Сквозь жар дня нас обдало сзади энергией Виктора. Поскольку он был слишком далеко, чтобы орать, он ограничился посылкой вперед своей энергии. Голос можно подделать, но никто не может имитировать такую лавину силы. В некоторых смыслах она ничем не лучше голоса. Голос бы не передавил мне горло, подобно руке, стремящейся внутрь. Мне пришлось поднять метафизические щиты, чтобы в достаточной степени отбить эту энергию, не ощущать ее вкуса во рту. Оттолкнуть от себя эту силу — похоже было на выжимание очень большого веса. Никогда не чувствовала ничего подобного ни у одного ликантропа.

Грегори Миннс не мог не ощутить такой энергии, исходящей от «короля» его клана. Если он не преступник — он откроет дверь. Иначе — будет убегать или драться.

Я крепче взялась за жилет Хупера, стараясь успокоить бьющийся пульс. Почти физически ощущался повышенный уровень адреналина у всех вокруг, у меня самой — очень многое могло случиться непредусмотренного. И от силы Виктора сейчас мне стало только хуже. Может быть, если бы я не оттолкнула ее, она бы меня успокоила, но я не могла себе позволить ее принять — живущим во мне тигрицам она слишком нравилась. У меня за глазами мелькнули картинки, как они задирают головы и ревут коротким, кашляющим тигриным ревом. От него вибрировало мое тело, и я только и могла сдерживать пульс и дышать медленно, потому что пока я держу тело под контролем, мои звери не могут причинить мне вред. Серьезный вред.

Вот уж и правда лучше, если бы Виктору позволили говорить через дверь.

— Что это за чертовщина? — спросил Санчес. — Тигр там, внутри?

— Тихо, — ответил ему Хупер.

Санчес ощущал энергию Виктора, может быть, и моих тигров тоже. Надо было мне помнить, что он эту энергию чувствует. Это может изменить мои действия, когда окажемся внутри.

— Открывайте, Миннс! — рявкнул снова Хупер.

Я ощутила, как внутри дома перемещается энергия, будто инфракрасная картинка. Только это было ощущение, а не видение. Я едва не сказала: «Он у двери», но точно я знала только одно: это тигр-оборотень. Вполне это мог быть не Миннс. И я как раз обдумывала, должна ли я сказать, что «чувствую» с той стороны тигра, как оборотень отозвался:

— Открываю дверь. Не стреляйте в меня, открываю. О’кей?

Дверь стала открываться, но ребята из СВАТ не стали ждать завершения процесса — они рванули внутрь, и я вместе с ними, держась за Хупера. Послышался ор: «На колени! Руки за голову!»

Миннс так и поступил, оказавшись в окружении полицейских и направленного на него оружия. Вид у него был довольно спокойный. Спокойнее, чем должно было быть в центре такого круга. Вот это спокойствие мне не нравилось.

Волосы у него были светло-соломенные, не белые. Мелькнули глаза — где-то за ногами и торсами сватовцев. Светло-голубые, идеально тигриные, и не было у него, казалось, иной цели, кроме как посмотреть на меня. Это мне тоже не понравилось.

Зато понравилось белой тигрице, и она подобралась поближе к поверхности. Я продолжала считать собственный пульс, контролировать дыхание, но чувствовала силу Миннса. И снова, как у Виктора, она была в чем-то больше обычной силы, чем-то отличалась. Нечто в доминантах этого клана было, придающее им какой-то… смак, будто эту силу можно жевать, хрустеть ею, как леденцом или вафлей. Жевать, глотать, и оно сладкое, и хочется откусить еще.

Он смотрел на меня, пока на него надевали наручники и ножные кандалы тоже — никто не хотел рисковать. Он не мешал делать с собой все, что им хочется, но смотрел на меня, и я будто не могла двинуться под тяжестью взгляда.

— Я бы открыл тебе дверь, маленькая королева, тебе стоит только попросить, — сказал он, и голос его тоже давил, как вес, и слишком был напорист.