Оперативники обернулись к нему, и только он один был таков, что всем пришлось поднять глаза, пусть хоть на дюйм.

— Мы надеемся узнать место дневной лежки серийного убийцы, Джеффрис. Это значит, что Миннс нужен нам живым.

Приятно, когда есть кто-то главный, который может прочесть Олафу нотацию. Мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть довольное выражение лица и не встретиться глазами с Эдуардом или Бернардо — я боялась, что в этом случае улыбки перейдут в смешки. Напряжение росло, нетерпение и адреналин насытили уже самый воздух. Я поняла, что это ликантропы тоже могут учуять, но опять же: что они могут сделать? Если бы они были действительно животными, мы могли бы чем-нибудь замаскировать свой запах, но если бы от нас пахло чем-то странным, они бы поняли, что им готовится западня. Потому что они разумны, как люди, и чутки, как звери. Поэтому их так трудно убить, потому так опасна на них охота. Я посмотрела в небо — солнце неумолимо двигалось к горизонту.

— Мы хотим это сделать до темноты, Блейк, — сказал Гарри.

— Извините. Когда большую часть своей жизни проводишь в охоте на вампиров, очень четко ощущаешь положение солнца на небе.

Он очень серьезно ответил:

— Я бы не хотел заниматься вашей работой, Блейк.

Я улыбнулась, не уверенная, что это была шутка.

— Иногда мне тоже не хочется.

Помощник шерифа придвинулся ближе — я надеялась, что лишь для наблюдения.

— Вы о местных тиграх знаете больше, чем говорите, Блейк.

— Вы всех нас допрашивали порознь несколько часов, Шоу. Мы могли бы уже давно этим заняться и, быть может — только быть может, — закончить до темноты. Теперь уже никак не получится. Мы лезем вон из кожи, а темнота догоняет, и дальше будет только хуже.

— Я слышал, вы вышли от Макса с новым другом? Рука об руку с одним оборотнем-тигром. У вас и правда слабость к стриптизерам?

Из этого я поняла, что я под наблюдением. Или Макс под наблюдением. Более того, Эдуард тоже этого не заметил. Значит, наблюдатель свое дело знает, кто бы он ни был.

Я опустила очки, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ваш чрезмерный интерес к моей личной жизни меня беспокоит, Шоу.

Он даже покраснел слегка. Интересно. И не только я это заметила, потому что Хупер сказал:

— Шериф, вы бы лучше переоделись.

— Что?

— Вы же идете с нами?

— Сам знаешь, что нет.

— А маршал Блейк с нами идет. Пожалуйста, не нервируйте ее.

— Ты ее защищаешь, Хупер? — Он глянул на меня сердито, — Я думал, вы с копами не заводите шашней, Блейк.

— И что это должно значить?

— Это значит, что вы приходите в СВАТ на пару часов, и вдруг они доверяют вам прикрывать себе спину и пререкаются со старшими. Наверное, вы и правда так хороши, как говорят.

Не часто удается увидеть мужчин вот так огорошенных, как сейчас. Все застыли с открытыми ртами, как бывает, когда не можешь поверить своим ушами. Шевельнулись, создавая ощущение стаи, стягивающейся вокруг кого-то, кто ей не нравится.

Тихо, но явственно, без крика, но с отчетливо выраженными эмоциями Хупер сказал:

— Эта женщина пойдет с нами плечом к плечу в этот дом, а вы останетесь здесь, в холодке отсиживаться.

— У меня сейчас нет подготовки, — ответил Шоу. Его лицо будто не могло решить про себя, краснеть ему или бледнеть.

— Когда-то была. И вы отлично знаете, что нельзя вот так морочить бойцам голову перед самой операцией.

А Каннибал проник сквозь толпу зеленых мундиров и сказал тихо и тоже отчетливо:

— Оттого, что вы будете хамить Аните, ваша жена не вернется к вам.

— А это не ваше дело!

— Вы сделали это нашим делом, когда намекнули, будто мы не делаем свою работу, а трахаемся с федеральным маршалом.

Лейтенант Граймс стал протискиваться к нам, но он не успел предотвратить следующие несколько мгновений:

— Рокко, не лезь ко мне, — предупредил Шоу.

— Да, я знаю, экстрасенсов вы тоже боитесь, но не так ненавидите, как оборотней, потому что не с кем-то из нас сбежала ваша жена.

Вот оно что. Вот почему Шоу возненавидел меня еще до первого взгляда. Каннибал не должен был такое говорить начальнику своего начальника, но… я не могла не быть благодарной за защиту моей чести, даже если это он свою защищал. Так или этак, а приятно было, что я не одинока.

По профессии Грегори Миннс был вышибалой в баре, но Виктор открытым текстом нам объяснил, что он у них в клане выполняет силовые функции. И намекнул, что участвует в некоторых не слишком легальных операциях его отца. Почти все крысолюды, что охраняют Жан-Клода, если и не имеют трений с полицией, то лишь потому, что ни разу не попались, — так что не мне придираться.

Я последнее время, когда нет повода придираться, не придираюсь. Взрослею, наверное.

Вел нас человек с металлическим щитом, в котором было небольшое окошко. Еще был у нас один с тараном, а остальные в полном снаряжении, с оружием наготове. Каждый из нас — Олаф, Эдуард, Бернардо и я — были приданы какому-нибудь из членов группы: нам полагалось идти туда, куда они пойдут, и делать то, что они будут делать. В пригороде тяжело найти точку для снайпера, но они у нас были — в соседних с Миннсом домах, откуда вывели жильцов. Он не мог не знать, что мы здесь, но при таком количестве народу и при таких сложных процедурах это было лучшее, что мы могли сделать. Однако в таком многолюдье есть свой плюс: дом все время был у нас под надзором, и мы знали, что Миннс не сбежал. Никто не видел, чтобы он уходил, — значит, он на месте. Вот расставить всех по местам — это требовало времени, какового у нас был наибольший дефицит, и мне трудно было на эту тему сохранять спокойствие. Не то чтобы меня тянуло злобствовать, но хотелось начать нетерпеливо расхаживать, а этого я не могла себе позволить. Один из тех моментов, когда начинаешь интересом рассматривать вопрос о курении, или вообще чем-нибудь, что можно делать, пока ждешь. Солнце на моих глазах опускалось все ниже и ниже, а я старалась держать под контролем собственный пульс. Не хотелось мне брать Витторио и его пособников в полной темноте. Я признала про себя, пусть даже не вслух, что ощущение у меня под ложечкой — это и есть страх. Надо же. Какой-то серийный убийца присылает мне по почте голову — и я уже боюсь. Можете себе представить?

А мы ждали, пока кто-то из членов группы займет свое место где-то вдали, и я попыталась еще раз объяснить, как нам дорого время. Меня приставили к Хуперу, то есть я оказалась в первых рядах. Не знаю, как они решали, кого куда.

— Хупер, они ваших людей убили средь бела дня. Когда наступит ночь, им станут помогать вампиры, и это будет хуже. Намного хуже.

— Насколько? — спросил он.

— Если будем и дальше дурака валять, то узнаем.

— Я не могу нарушать приказ, Блейк.

Я кивнула:

— Знаю, что это не твоя вина, но это на тебя и на твоих людей падает риск.

— На моих и на твоих, — ответил он.

Я кивнула.

— Не знаю, мои ли они, но, ты прав. На вас и на нас.

— Я слыхал, что у маршалов противоестественного отдела нет четкой командной структуры.

Я засмеялась:

— Можно и так сформулировать.

В ответ я заработала улыбку:

— Как же вы тогда решаете, кто что делает?

— Тед у нас самый опытный, и я ему почти всегда доверяю командовать. Иногда он доверяет это мне. С Отто и Бернардо я тоже работала, поэтому мы примерно знаем взаимные сильные и слабые стороны. — Я пожала плечами. — В основном мы работаем сами но себе. Иногда нас суют в какую-нибудь командную структуру в полиции, тогда мы работаем с нею, но как правило, мы действуем в одиночку.

— Как Одинокий Рейнджер, — сказал он и сам поднял руку: — Я помню, ты говорила Пауку, что Одинокий Рейнджер был техасским рейнджером.

Я улыбнулась.

— Да, но в противоестественном отделе очень распространена ментальность одинокого стрелка. Мы так давно и долго работаем одиночками, что не очень хорошо сыгрываемся с другими.