— Он со второй группой, — сказал Эдуард. — Которая пошла обыскивать дом Беринга. Граймс хотел иметь с собой своих практиционеров — проверить, учуют ли они демона.

— А почему ты не с Санчесом? — спросила я у Рокко.

— Мои способности — прикосновения и воспоминания. Я не стану намеренно прикасаться к демону и не хочу иметь его воспоминаний.

— Они хотели проверить, учуют ли они демона, — сказал Эдуард, — чтобы мы вошли ближе к целям или дальше от них, в зависимости от того, что они найдут.

— Дайте мне пистолет и пошли отсюда.

Стоящий рядом со мной Эдуард отдал мне мой собственный запасной пистолет, вынув его из кармана штанов.

— У вас прямо тут вампиры, зачем гоняться за демонами? — спросил Рокко.

— Здесь захват заложников, а я не переговорщик.

Подошел Бернардо. У него по лицу текла кровь из пореза на лбу — очевидно, кто-то дал сдачи.

Людям из толпы, которая пыталась измолотить в кашу полицейских, раздавали одеяла и горячий кофе работники «Красного Креста». Врач группы их осматривал, парамедик ему помогал. Я услышала чьи-то слова:

— Я знал, что мы делаем что-то неправильно, но остановиться не мог. У меня в голове был голос, и он мне говорил это делать. Я не хотел, но делал.

Я встала перед Рокко, и он остановился, посмотрел на меня:

— Если Санчес и другие практиционеры смогут учуять демона, то он их тоже учует. Если он убил оперативников, то может выйти и выследить их по их собственной магии.

— Как правило, демонам на это ума не хватает, — сказал Эдуард.

— Мы знаем, что некоторые противоестественные существа чуют паранормальные способности, маршал. И мы защитили своих людей, чтобы их… — он неопределенно повел в воздухе рукой, — подписи были искажены.

Эта предусмотрительность произвела на меня впечатление, о чем я и сказала.

— Паранормальные способности — это для нас часть нашей работы. — Тут затрещала его рация, и он отвернулся послушать. Потом пустился в медленный бег, и всем пришлось к нему пристраиваться. Ну, ребятам действительно медленным бегом, это мне пришлось бежать быстро — у меня ноги короче. — Вампиры отпустили заложников и сдались сами.

— А в чем подвох? — спросила я.

Мне никто не ответил, но я знала, что подвох должен быть. С вампирами иначе не бывает.

Кто-то включил в клубе рубильник, залив все здание ослепительным светом. В дешевых стрип-клубах яркий свет не предусмотрен: он выявляет все трещины и облупившуюся краску. Убирает иллюзии и обнажает суть этих клубов: ложь. Ложь о сексе, о его обещании, стоит только чуть добавить денег. Натэниел объяснял мне, что танцоры зарабатывают на жизнь надеждой клиентов на близкий секс. Тут все рекламируется — и ничего не купишь. Под резким верхним светом намазанные алым женщины выглядели так, что если бы даже они продавались, купить не захотелось бы.

Танцовщицу, потерявшую ухо, срочно увозили в больницу с идеей пришить его обратно, если получится — рана была еще свежая. Остальных танцовщиц допрашивали в задних комнатах, потому что в зале между всеми сценами сидели вампиры, закованные в цепи из нового металла, который используют специальные подразделения полиции против преступников из противоестественного мира. Какой-то суперкосмической эры металл. Я еще не видела его в деле, и потому полагаться на него на сто процентов подожду.

Вампиры сидели грустным рядом, неуклюже держа руки перед собой, потому что цепь проходила к лодыжкам и вокруг пояса. Должна признать, что если бы им даже удалось сломать этот металл, вряд ли они смогли бы разорвать цепь и напасть быстрее, чем мы могли бы выстрелить. Может быть, оковы были удачным решением, хотя для этого нужно подойти к задержанному близко и почти интимно, а насколько я понимаю, тут был единственный невосприимчивый к вампирскому взгляду человек, и это была я.

Олаф ходил вокруг закованных вампиров, оставаясь вне их досягаемости, но ходил вокруг — как скотовод вокруг стада, которое думает купить. А может быть, мне это только казалось. Может быть.

Эдуард и Бернардо допрашивали танцовщиц. Почему же со мной остался Олаф? Потому что танцовщицы хищника бы опознали сразу, и даже после целого вечера в заложниках у вампиров многие из них сообразили, кто он, что успокоению их нервов не способствовало. Чтобы от допроса был толк, Олафа надо было куда-нибудь убрать. Почему женщин допрашивала не я? Потому что только я могла подойти к вампирам вплотную и не попасть под их чары. Так что моя специализация вела меня прямо в другую комнату. Но Эдуард сказал что-то сержанту Рокко, он же Каннибал, потому что либо он, либо кто-то из его людей находился при мне неотлучно. Честно говоря, присутствие Рокко меня напрягало после нашей небольшой стычки в СВАТ, но когда он вдвинулся между мной и Олафом — не демонстративно, но так, чтобы великану пришлось меня обойти по широкому кругу, — я просто порадовалась, что мне прикрывают спину.

— Вот что, ребята, сейчас будет так: вас будут выводить по одному в другую комнату и спрашивать, что случилось. Пока нас не будет, не переговаривайтесь: маршал Джеффрис и пара оперативников СВАТ в зале останется, так что ведите себя прилично.

Они все пообещали, как послушные первоклассники. Не было в этом зале ни одного вампира, которого я побоялась бы один на один. Но их тут было десять, а десять — это много. Десять вампиров любого сорта — это уже пугает. Да блин, даже десять человек если на тебя сразу накинутся, ты их всех не свалишь.

Полицейские помогли первому вампиру в цепях пройти в небольшую комнатку за баром — где хранят выпивку. Ему поставили стул, который специально для этого нашли. Я присела возле и увидела перед собой слегка пухловатого мужчину со светло-карими глазами и волосами в тон. Он улыбнулся мне, тщательно пряча клыки. Пытался показаться безобидным, дружелюбным, готовым помочь, но я знала, что из них из всех он самый старый. Я его ощущала в голове как эхо времени. Три сотни лет ему, отдай не греши. Одет он был тщательно, слишком тщательно для этой жары, для города, для того, за кого себя хотел выдать. Светлые брюки, чуть более темная рубашка, заправленная в штаны и застегнутая. Ремень из отличной кожи, такие же туфли. Невзрачные каштановые волосы подстрижены недавно и хорошо. Часы на руке золотые, дорогие. Не «ролекс», поэтому не могу сказать, какие именно, но Жан-Клод научил меня разбираться в качестве.

Я улыбнулась, он улыбнулся в ответ.

— Фамилия?

— Джефферсон. Генри Джефферсон.

— Ну, хорошо, мистер Джефферсон. Так что случилось?

— Вот как на духу, леди: я играл в казино в покер, а он подошел к столу, к самой веревке.

Веревка — это один из столов для крупной игры, где игра начинается с пяти сотен, если не с десяти тысяч или больше.

— И что было дальше?

— Он меня заставил рассчитаться и велел идти с ним. — Вампир поднял на меня глаза, и в них было недоумение — и легкий оттенок страха. — Максимилиан — сильный мастер города. Он нас защищает. Но этот тип просто появился из ниоткуда — и я не мог сказать «нет».

Следующий вампир был намного младше во всех смыслах. Может быть, всего несколько лет как мертв, и едва-едва достиг законного возраста, когда ушел в нежить. На локтевых сгибах — зажившие следы уколов. Давно уже чист, как подсказывала мне интуиция.

— Церковь Вечной Жизни? — спросила я.

Это вампирская церковь, наиболее быстро растущая конфессия в стране. Хочешь узнать, как это — умереть? Спроси у любого члена церкви, который уже продолжился. Они это так называют — продолжиться. У членов церкви медицинские идентификационные браслеты, так что если попадешь в угрожающую жизни ситуацию, — звонишь в церковь, приезжает вампир и заканчивает работу.

У него глаза широко раскрылись и челюсть отвисла — он не сразу вспомнил, что не надо клыки показывать. Потом пришел в себя и попытался сделать то, чему учат старые вампиры молодых: когда говоришь с полицией — изображай человека. Не старайся притвориться человеком, просто не будь вампиром.