— «Тень сомнения» — это для судов, доктор.

— Но этот оборотень никогда не увидит зала суда?

— Вероятно, нет.

Он покачал головой:

— Мне предложили, чтобы с телом Рэнди работал кто-то другой. Но это последнее, что я могу для него сделать.

— Не последнее, доктор Мемфис. Вы мне можете помочь собрать достаточно улик, чтобы получить ордер и поймать этого убийцу.

— И вот опять, маршал, мы возвращаемся к моей моральной дилемме.

На это я не знала, что сказать. У меня своя была моральная дилемма, которую тоже надо решать, и я недостаточно хорошо была знакома с Мемфисом, чтобы рассказывать о своих сомнениях насчет работы. Поэтому я сделала единственное, что мне в голову пришло: вернулась к работе.

— Сочувствую вашей утрате, но не могли бы вы мне показать личные вещи, которых я не видела?

Про себя я добавила: «Когда Олаф заставил меня удрать из зала», но именно что про себя. И без того было достаточно унизительно, чтобы еще кому-то рассказывать. Я даже не осознавала, насколько он выбил меня из колеи, пока он не ушел. Разделение труда меня с ним наедине не оставит, пообещала я себе.

В пластиковом мешочке лежала серебряная пентаграмма.

— Он был викканец?

— Да, — ответил Мемфис. — Это важно?

— Может быть, поэтому оборотень первым делом впился ему в лицо.

— Объясните.

— Если я права, то Шерман начал произносить заклинание, и оборотень его прервал.

— Но разве есть заклинания от ликантропов? — спросил Роза.

— Нет, — ответила я. — Но есть заклинания, влияющие на другие противоестественные сущности. Они предназначены почти исключительно для бестелесных существ.

— Вроде призраков? — спросила Патрисия.

Она так тихо сидела в углу секционного зала, что я почти о ней забыла.

Я покачала головой:

— Нет, не призраков. На них достаточно не обращать внимания. Это для духов, сущностей, демонов и других подобных созданий.

— Вроде дьявола? — уточнила Патрисия.

— Нет, я неточно сказала, не надо было вспоминать демонов. Я имею в виду: нечто скорее энергетическое, нежели материальное. В таком духе.

— Кто размахивает ножом, тот вполне материален, — заметил Мемфис.

— Ножи весьма материальны, но если Шерман думал, что заклинание поможет, то тот, кто их держал, мог материальным не быть.

— Не понял, — сказал Роза.

— Я тоже, — отозвался Мемфис.

Терпеть не могу излагать метафизику. Всегда получается неправильно, в лучше случае — непонятно.

— Мне нужно поговорить с ковеном Шермана или хотя бы с его верховной жрицей, но если он хорошо разбирался в магической стороне своей религии, то не стал бы тратить дыхание на что-то бесполезное.

— Рэнди был очень верующим и к вере своей относился серьезно, — сказал Мемфис

Я кивнула:

— О’кей, я все равно хочу говорить с жрицей но пока что надо посмотреть, смогу ли я определить, какого вида животное это было.

— Там не осталось звериной шерсти маршал.

— Я слышала — кивнула я.

— На анализ следов от когтей уйдет время.

— И может все равно не дать результатов особенно при чужой модифицированной форме оборотня. Мы знаем что ищем кого-то не очень высокого.

— Почему маршал?

— Когда оборотень заставляет когти вылезти, руки у него становятся больше, чем у нормального человека. Маршал Джеффрис смог накрыть ладонью следы на груди. Он мужик крупный, но руки у него не так велики, как у оборотня в полуживотной форме. Это значит, что мы ищем кого-то пониже или с руками поменьше.

— Но вы же только что сказали, что руки увеличиваются, — заметила Патрисия.

— Да, но есть предел, насколько увеличиваются. Если взять двух оборотней одного вида, но у одного шесть футов роста и большие руки, а другой пять футов с маленькими ручками, то после превращения у каждого животная форма будет больше человеческой, но тот, кто поменьше, все равно останется поменьше. Связано с отношением масс.

— Я много читал о ликантропах, маршал, но ни разу не видел, чтобы кто-то такое написал.

Я пожала плечами:

— Я знаю оборотней, доктор.

— Хорошо, значит, ищем мужчину пониже ростом.

— Или женщину, — подсказала я.

— Вы и правда думаете, что такое сделала женщина?

— Я видала оборотней обоего пола, которые творили совершенно поразительные вещи, доктор. Так что — да, эти повреждения женщину не исключают.

— Вы сказали, что хотите определить, что это за зверь. Мы взяли образцы на анализ ДНК, и это может дать результат. Но если ликантроп был в человеческой форме, только с когтями и зубами, как вы говорите, то ДНК может оказаться человеческой.

— В ней должен тогда быть вирус, — ответила я.

— Да, и через несколько дней мы его выделим.

Я покачала головой:

— У нас нет столько времени, доктор.

— Я открыт предложениям, маршал.

— Я вам говорила, что являюсь носителем ликантропии. Поэтому иногда я чую по запаху такое, чего не могут люди.

— Вы хотите на запах определить, что это был за зверь?

Я кивнула.

— Но, — вмешалась Патрисия, — если оборотень был в образе человека, разве запах не будет человеческий?

— Нет, — ответила я. — Если знаешь, что вынюхивать, то сеть фон… — Я мотнула головой: — Не могу объяснить. Но хочу попытаться.

— Я буду рад видеть, — сказал Мемфис.

— Мне придется снять маску.

— Это против правил.

— Может оказаться на чем-нибудь мое дыхание или слюна, но сама я не могу ничем заразиться от этого… от Шермана.

— Если это поможет поймать тварь на несколько дней раньше, давайте.

Я посмотрела на предметы и попыталась решить, какой предмет одежды или снаряжения наиболее близок был к ликантропу. Пересмотрела все мешочки и остановилась на ларингофоне с наушником. На нем были повреждения от зубов.

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас достал его из мешка, чтобы вещественное доказательство не было скомпрометировано.

— Ваше вынюхивание в суде учтено не будет, даже при таком количестве погибших полицейских, — сказал Мемфис.

— Не будет, — согласилась я, — но я не ищу доказательство для суда. Я ищу след — типа, куда идти и где искать подозреваемых. Больше мы ничего из этого не получим.

— Если вы унюхаете какое-то определенное животное, то пойдете говорить с местной группой, — догадался он.

— Да.

Он подошел и осторожно достал вещественное доказательство. Я сняла маску и подалась вперед. Закрыв глаза, я вызвала и себе то, что уже было не вполне человеческим. Зверей внутри себя я умею визуализовать: волчица, леопард, львица, белая и желтая тигрицы. Все они лежат в темной тени древних деревьев — так визуализируется мое внутреннее пространство с тех пор, как меня слегка переделала одна очень древняя вампирша. Марми Нуар, Королева Всех Вампиров, придала мне тигров для контроля надо мной. Пока что контролирую их я. Пока что.

Я осторожно позвала зверей и почувствовала, как они зашевелились. Сейчас я уже умею их удержать от физического проявления. Могу их вызвать как энергию — вот это я и попробовала сделать. Мне нужно было уловить некоторый запах, и я позвала волчицу. Она пришла трусцой на мой зов, белая с черными подпалинами. Я покопалась в источниках и выяснила, что ее масть означает штамм ликантропии, пришедший с дальнего севера, из холодных мест. Где больше снега, там больше белых волков.

Кожа пошла мурашками, я опустила лицо навстречу этому изделию технологий. Первым запахом была смерть. Волчица заворчала, и это ворчание пролилось из моих губ.

— Что с вами, маршал? — спросил Мемфис.

— Все в порядке. Не надо, пожалуйста, со мной разговаривать, когда я это делаю.

Запах пластика был резкий, почти едкий. Волчице он не понравился. Под ним угадывался пот и страх, и это ей понравилось: пот и страх означают еду, Эту мысль я затолкала обратно и сосредоточилась. Мне нужно было больше, Я чуяла запах Шермана, мужчины, и он все еще пах мылом и шампунем, которыми в этот день мылся, Как шелуху с лука снимаешь. Я подумала, что если бы я была волчицей, я бы все это учуяла и истолковала, но человеческий мозг тормозил.