— Гигиена не являлась основной заботой наших предков, — добавил Антонио.

«Мерзавцы! Ни черта они в делах не понимают», — подумала Энграсия, освобождая механизм, который позволит ей впоследствии привести в действие взрывчатку. Но в это время Мелисандра, возможно, уже на свободе. Должно быть, уже половина десятого. Энграсия вся вспотела между ног.

— Вы правы, — услышала она свой собственный голос. — Мы должны ее увидеть.

Моррис с силой вцепился в ножку стула, чтобы сдержать желание выбежать отсюда бегом. Здесь пахло опасностью. Выражение лиц Эспада было как у животных, почуявших добычу и оценивающих ее положение, чтобы просчитать размах удара лапой. У них был свой собственный план, подумал он.

Они отдали приказ идти за Мелисандрой легким жестом. Многие солдаты подчинились, Антонио Эспада зажег сигару, аромат которой быстро заполнил комнату.

— С трудом верится, не правда ли, Антонио? — проговорил Дамиан сдержанным тоном. — Трудно поверить в то, что перед лицом смерти наша противница задумала оставить нам в наследство свое дело… Эх! Какая романтика, — улыбнулся он. — Спасти девчонку. Она здесь вне опасности. Она наш гость.

— Сейчас, когда ты скоро умрешь, возможно, тебе интересно будет узнать, что ты была для нас очень полезна, — сказал Антонио. — Баркасы, в которых приходит мусор, пригодились нам как нельзя кстати… Один из лучших путей для перевозки филины.

Энграсия выдержала удар, выпрямила спину, собиралась было что-то сказать, но ее мысль перебили торопливые шаги мужчины, который вбежал в комнату и пролепетал, заметно встревоженный, новость об исчезновении пленницы. Враждебность комнаты открыто переросла во всеобщее расчехление оружия, мужчины стали приближаться.

— Чертова сука! — кричал Антонио, вскакивая на ноги и ударяя кулаком по столу. — Ты все это спланировала, так ведь?

Занавески задвигались. За ними прятались вооруженные люди, которые вышли из укрытия и направили на них свои пистолеты.

— У нас тоже были свои планы, — проговорил Дамиан голосом, хриплым от гнева, раздавая приказы своим солдатам, которые толкали Морриса и Энграсию. — Мы знали, что вы придете с этой байкой о радиации, что попытаетесь обмануть нас своей фосфоресцентной краской, чтобы устроить нам засаду. Мы приготовились защищаться, уничтожить вас раз и навсегда. Вы думали, что сможете сделать это первыми? Так вы ошибались!!! Вы будете казнены прямо сейчас. Здесь никто не может позволить себе роскошь безнаказанно строить заговоры против нас!

Толчками, ударами, приставив дула ружей к их ребрам, спинам, не оставляя никакой возможности сопротивляться, их выстроили в глубине комнаты против стены без занавесок. Глазами, сверкающими от ярости, мальчишки смотрели на Морриса и Энграсию, их напряженные, горячие тела подергивались, готовые взлететь на воздух. Моррис посмотрел на них и сделал усилие, чтобы не показывать своего бешенства и передать им свою энергию, не в силах скрыть отчаяния при виде их юных лиц. Возле него Энграсия, невозмутимая, загадочно улыбалась: казалось, что ее забавляло происходящее. Они умрут безгрешными, думала она. Они не возьмут на себя вину атаковать первыми. Эспада их уничтожат. Она бросила последний взгляд на мальчишек. Ей хотелось сказать им, что это будет благородный конец, успокоить их, уверить, что они выполнят свою миссию. Моррис, возбужденный, испытывая ужас где-то в области кишечника, повторял про себя, что он не ошибся. Он предчувствовал это, говорил он себе, словно мысли о том, что сбылись его предсказания, помогали ему забыться. Он услышал, как в комнату внесли оружейные снаряды. Взял за руку Энграсию. Она была холодной, влажной от пота. Выстрелы раздавались будто где-то вдалеке. Моррис почувствовал удар, пули, будто горячие руки, толкнули его вперед, к стене, он заскользил по ней, боли не было, только слабость, через поры кожи ускользала жизнь, тело как мешок быстро рухнуло на пол. Рядом с ним Энграсия устремила на него свои глаза: пылающий, сильный взгляд, будто вновь повторяющий о том, насколько бессмертным может быть конец.

Последнее, что уловил Моррис, была ее левая рука, сжимающая детонатор.

Взрыв форта Эспада оставался в памяти многих поколений жителей Синерии. Ни Энграсия, ни Моррис не рассчитывали, что все произойдет именно так. Моррис даже приготовил, с неохотой, со слезами, капающими на металлическую руку, точное количество взрывного вещества, чтобы его мощность и взрывная волна не заставили взлететь на воздух больше, чем было строго необходимо. Но Эспада не хранили боеприпасы, оружие, бомбы для своих многочисленных войн в том месте, где, как считалось, было их хранилище. Опасаясь вероломства, ими же и поощряемого, они держали их погребенными в подвалах крепости, в которой жили сами, устраивали заговоры, проводили часы досуга в кругу своих семей. Таким образом, это был не один, а целые мириады взрывов, раздавшихся этой апокалипсической ночью в Синерии. Небо, перевернувшееся вверх тормашками, стало цвета кофе, затем, словно какой-то вулкан, до этого момента не осознававший себя вулканом, проснулся, изрыгая камни, фундамент, основание древнего форта, и разбросал их на сто метров по кругу. Небо порыжело из-за вспыхнувшего пламени. Куски всего, что только можно было представить, дождем обрушились на тротуары, на парк, на игральные карты, на дома, в которых женщины, мужчины и дети прятались под столами, чтобы уберечься от последствий этого оглушительного взрыва, уничтожившего арсенал, заготовленный для Бог знает скольких сражений. Энграсия не обманулась в своих предсказаниях: Синерия, должно быть, никогда не забудет эту ночь. Не в состоянии приписать подобного рода апокалипсис себе подобным, ее жители пришли к заключению, что это сами призраки из Вивили, веками терпевшие ненависть и бесчестье, поднялись из своих могил и отправили ко всем чертям всех грешников. Это было образцом конца Содома и Гоморры, сказали священники. Лучше, если на этот раз все зададутся целью исправить нечестивые пути Фагуаса, если не хотят отправиться прямой дорогой в ад. Народ в растерянности и без определенного маршрута слонялся по городу с самого рассвета, осознавая, что с ночи до утра они будут теперь без руководителей, издающих приказы, без Эспада, без Энграсии, без оружия и без мусора. В скором времени пронесся слух, что нечто случилось на мусорном складе и что никто не должен был приближаться к нему, по крайней мере в течение неопределенного промежутка времени. Вдобавок к этому правительство со всеми его кабинетами оппортунистов и прочих политических деятелей исчезло вдруг, словно поглощенное землей, опасаясь недовольства или обвинений в организации катастрофы.

— Воспользовавшись этим замешательством, мы сможем переустроить страну, — сказала Мелисандра.

Разговоров почти не велось в отеле, где в ночь пожара собрались Мелисандра, Рафаэль, Макловио, Хайме, Жозуэ и работники свалки. Скорбь по погибшим поборола обилие эмоций и погрузила каждого из них в атмосферу спокойной траурной печали. Мелисандра закрывала глаза, чтобы забыться, — дело было не только в грусти. Помимо этого было ощущение заточения, которое предательски засело у нее в крови, словно, будучи уже на свободе, она продолжала оставаться пленницей. Рафаэль, находясь рядом с ней, утешая ее, беспрестанно воскрешал в памяти безжизненное лицо Лукаса, шум озера в здании Энграсии, острые пальмы, рассекающие ветер. Он вновь и вновь представлял себе эту сцену. Кабинет Эспада. В котором из двух проходила встреча? Антонио Эспада зажигает гаванскую сигару. Взрыв. Смерть. Сияющая Энграсия. Металлическая рука Морриса с его сложными устройствами отлетает от тела, приборы на ней на автомате продолжают что-то измерять — температуру, химический состав взрывчатки. Всю ночь он провел за нелепым, бессмысленным занятием, продумывая заголовок своей статьи, ломая голову над тем, как объяснить случившееся, описать главных действующих лиц. Брэд начинал маячить перед ним, подобно герою ночных кошмаров. Рафаэль связался с ним, когда наступил рассвет. Упомянул смерть Эспада, Энграсии. Ничего не сказал о филине, Лукасе, о пленении и освобождении Мелисандры.