Старик и девушка спокойно наблюдали за приближением лодки, видели, как она приобретает все более четкие очертания. Все ближе слышался звук ударов весел по воде.

Мелисандра плюнула себе на руки и потерла их о бедра. Руки были шершавые от пыли, под ногтями чернела рабочая грязь. Дон Хосе искоса посмотрел на нее, удостоверяясь в полном отсутствии у внучки всякого тщеславия. В этом она походила на его жену, которая никогда не придавала значения тому, как она выглядит.

Мелисандра, как и ее бабушка, вне всякого сомнения, источала какую-то животную жизненную силу, чувственность и, словно новорожденный, была свободна и совершенна. Она напоминала статую Дианы, выходящей на охоту.

Лодка приблизилась. Фигура Педро показалась на косу лодки: силуэт на фоке красного отражения неба, которое окрашивало также прозрачный навес на лодке. Какие-то рабочие и местные торговцы поджидали на пристани. Фермин, молодой, худощавый, покрытый бронзовым загаром, в засученных штанах и босой, поймал канат, брошенный ему гребцом с носовой части лодки, и привязал ее.

Находясь в доме, Мелисандра с дедушкой наблюдали за происходящим, смотрели, как гребцы стараются придать лодке устойчивость, чтобы могли спуститься пассажиры. Педро, плотный и сильный мужчина, спрыгнул на землю первым. На нем были брюки цвета хаки, резиновые сапоги и белая рубашка без рукавов, которая позволяла видеть мускулистые руки и округлое брюшко — результат увлечения пивом.

Один за другим на берег спустились путешественники. Их было шестеро. Мелисандра узнала Эрмана, Макловио и Морриса. За ними шли незнакомые мужчина и две белокурые женщины. Группа двигалась по тропинке в сопровождении гребцов, несущих багаж.

— Дон Хосе, как я рад вас видеть! — приветствовал Педро, широкими шагами поднимаясь по ступенькам дома, стоящего на сваях. — И вас тоже! — добавил он, поворачиваясь к Мелисандре и Мерседес.

Вслед за ним поднялись и путешественники. Педро, как обычно, всех представил, соблюдая обряд радушия и почтения, который повторялся каждый октябрь, когда он оставлял путешественников отдохнуть пару-тройку дней в поместье, перед тем как продолжить путешествие вверх по реке к центру страны.

Пока женщины, Криста и Вера, голландки, пожимали руку дону Хосе, Рафаэль, высокий мужчина лет примерно тридцати пяти, с настороженным и каким-то грубым лицом, обратил свое внимание на Мелисандру.

— Рафаэль из Штатов, — сказал Педро, пока тот приветствовал дона Хосе.

— Как приятно видеть вас, дон Хосе. Вы все не стареете, — заметил Макловио, аргентинец.

Эрман и Моррис по-свойски подошли и тоже поздоровались с дедушкой и внучкой. Они уже не первый год приезжали сюда. Эрман, немец, торговал золотом; у него были светлые с проседью волосы, широкие кисти рук, лицо потрескалось от постоянного присутствия на солнце. Моррис, ученый, занимался исследованием уровня токсических веществ в грузах с отходами, прибывающих в Фагуас. Одна рука у него была металлическим протезом, снабженным еще и инструментами, необходимыми ему в работе. Он был высокий, черный и тощий, с вечно печальными глазами и походкой уставшего человека.

— Проходите, проходите, — сказал старик. — Вам, наверное, хочется отдохнуть.

Эрман, Макловио и Моррис обменялись понимающими улыбками с Мелисандрой, наблюдая за неизменной игрой дедушки в гостеприимного хозяина, причем делал он это непреднамеренно. В сопровождении матросов с багажом все вошли в дом.

— Мне так это напоминает старые фильмы о тропических колониях, — воодушевилась Криста, старшая из женщин, оглядываясь по сторонам. Она двигалась порывисто и уверенно. Вера, помоложе, соглашалась с ней, кивая.

Мелисандра с любопытством изучала их. Ее взгляд пересекся со взглядом Рафаэля. У нее возникло ощущение, что он угадал ее мысли. Эти маленькие проницательные глаза не упускали ни одной детали. «Совсем не похож на контрабандиста», — подумала девушка. Но у нее еще будет время узнать это. А пока что надо заняться размещением багажа, который принесли гребцы. Лодка Педро ждала их, чтобы отвезти обратно в Грейтаун этой же ночью.

Уже почти стемнело, когда гости расположились, наконец, в своих комнатах. Мерседес вышла на крыльцо за фонарями. Она уже собиралась было зайти обратно в дом, как вдруг столкнулась с Рафаэлем.

— Святые угодники! Вы напугали меня.

— Не бойтесь. Я вышел только посмотреть на луну, — извинился любезный Рафаэль.

— Не слишком удачное время для прогулки. Москитов полно.

— У меня надежная защита, — успокоил он. — Не волнуйтесь. Я предпринял столько профилактических мер против укусов, что сейчас, должно быть, у меня кровь горькая. Часто здесь люди болеют? — поинтересовался он, заглядывая на веранду.

— Полагаю, как и везде, — ответила Мерседес, уклоняясь от разговоров о болезнях, потому что была чрезвычайно восприимчива к разного рода негативной информации. Под предлогом того, что ей надо заниматься ужином, она вошла в дом.

Рафаэль пошел дальше по веранде и оказался напротив реки. Он слышал звуки ночи, треск вспыхивающих светлячков, доносящееся издалека гоготанье ночных птиц, таинственное журчание воды, устремляющейся к Атлантическому океану. С того момента, как корабль зашел в бухту Грейтауна и пассажиры перешли в лодку Педро, у него появилось странное ощущение погружения в какую-то густую субстанцию, в атмосферу, где гребцы и контрабандисты, рыжеволосая девушка, ее дед, даже сама река парили в невесомости, как на картинах примитивистов. Возможно, влажность воздуха, тропические леса с их странными птицами были ответственны за это чувство нереальности происходящего, за искаженность мировосприятия. Само время, казалось, было каким-то жидким, и он иногда чувствовал необходимость ухватиться за какой-нибудь предмет с целью убедиться, что законы Ньютона все еще действуют.

Рафаэль отмахнулся от москита, жужжащего прямо над ухом. У него еще не было ни одного стоящего материала для репортажа, но Алан, уже побывавший здесь, прав: Васлала была хорошим началом беседы. Стоило только упомянуть ее, как у людей тотчас развязывались языки. Действительно, речь шла о какой-то коллективной одержимости, о загадке, которую все здесь пытались разгадать. Ему не удавалось понять, какое все это имеет отношение к филине, но у него впереди было еще чуть ли не два дня путешествия вверх по реке. Ничто не могло вывести его из терпения. Этот отдых был ему на пользу.

Он сел на ступеньки и открыл коммуникатор, тоненький, компактный, который носил в кармане.

— Брэд, — произнес он.

Несколькими секундами позже Брэд, его издатель, смотрел на него с маленького экрана.

— Где ты? — спросил он.

Рафаэль ответил, что добрался без приключений. Во время путешествия по морю немного укачало, но, не считая этого, ничего особенного. Река — просто фантастика: капитан бонго, весь персонал, контрабандисты. Рассказал ему о своем прибытии в имение: дедушка-поэт, внучка. Прекрасный сюжет для репортажа.

— Только прошу тебя, не забывай о мерах предосторожности. Помни, что Морская префектура открыто предупреждала об опасностях путешествия по этим местам: насилие, эпидемии.

— Я позабочусь о себе, Брэд, но мы же знаем, что эти правила созданы для простофиль.

— Не знаю, не знаю. Вспомни, туда ведь даже полицейский патруль не заглядывает.

— Здесь все просто создано для совершения преступлений. Лес фантастически густой. Невероятно — просто сплошной кислород. Можешь дышать спокойно.

— Ты неисправим, — рассмеялся Брэд. — Ну да ладно, больше я ничего не скажу. Рассчитываю на твой опыт и благоразумие.

— Не думаю, что подобный опыт у меня имеется. Можешь мне поверить, я чувствую себя здесь слегка беззащитным. Наверное, будет интересно. Слышишь тот фон, который ты, должно быть, принимаешь за статический шум? Это насекомые. Тысячи и тысячи насекомых.

Рафаэль попрощался и выключил коммуникатор. На свет экрана слетелось порядочное количество москитов. Он разогнал их, поднимаясь со ступенек, чтобы вернуться в дом. В дверях встретился с выходившей Мелисандрой. От девушки приятно пахло. Она только что приняла душ. Волосы ее были мокрые.