Они спустились по лестнице. Мелисандра прошла вперед к ближайшей куче, где валялись каркасы кроватей и матрасы. Мальчишки во дворе продолжали свои упражнения, но то и дело косились на нее, пока китайский тренер не закричал им, чтобы они сконцентрировались, а не то они потеряют силу.
Рафаэль отправился к горе кроватей и матрасов, не упуская из поля зрения Мелисандру, которая с растерянным видом ковырялась в бочке с банными принадлежностями: мыльницами, подставками для туалетной бумаги, вешалками для полотенец. Занятие с китайцем подходило к концу. Мальчишки, сложив руки перед грудью, поклонились учителю, который очень быстро после этого переквалифицировался в продавца овощей и умчался на своем велосипеде.
Жозуэ отделился от группы ребят и предложил устроить Рафаэлю и Мелисандре ознакомительную экскурсию. Девушка подошла к нему.
— Что вы делаете со всем этим? — спросила она. — Здесь есть, конечно, полезные вещи… Есть даже то, чего я никогда не видела.
Рафаэль улыбнулся. Он подумал, что, если бы Мелисандра держала сейчас тележку из супермаркета, чтобы обойти все кучи этого мусора, она в мгновение ока ее заполнила бы до отказа.
— Это же золотые прииски. Отделить зерна от плевел непросто, но то, что проходит отбор, очень ценно. Большинство из этих устройств, — сказал Жозуэ, указывая на нагромождение стиральных машин и других электроприборов, — работают превосходно.
— Но в Синерии народ не использует эти машины, чтобы стирать одежду… — сказала Мелисандра.
— Конечно, они их используют, — заверил Жозуэ, слегка обиженный. — Они пользуются огромным спросом, особенно те, что работают на солнечной энергии. Их предпочитают брать себе многосемейные. Тебе стоит попробовать одну такую. Педро может по возвращении привезти тебе ее в поместье, — добавил он.
Рафаэль, забавляясь, наблюдал за Мелисандрой, открывшей одну из стиральных машин и внимательно изучавшей ее изнутри. Жозуэ, казалось, особо не напрягаясь, выполнил дневной план продаж.
— Объясни мне, Рафаэль, почему эти машины выбрасывают, если они еще работают? — спросила Мелисандра.
— Потому что каждый год производители предлагают модели, более усовершенствованные, привносят что-то новое, а народ падок до всего нового, ультрасовременного…
— Невероятная расточительность. Так же нельзя, — сказала Мелисандра.
Рафаэль неопределенно пожал плечами.
— Если бы люди не меняли старое на новое, у производителей не было бы стимула производить лучшие модели. Палка о двух концах, — объяснил он.
— Ну, для нас же лучше, — вмешался в разговор Жозуэ. — Если бы у нас не было этого второсортного товара, как правильно говорит Энграсия, мы уже давно вернулись бы к пещерному образу жизни…
Он жестом указал следовать за ним.
По всему периметру здания колледжа, там, где раньше находились аудитории, располагались сортировочные комнаты. Более крупные предметы оставались во дворе. Компактные тюки с мусором перемещались в эти комнаты для тщательной ревизии. По мере приближения к ним зловонный запах все усиливался. Жозуэ, казалось, не чувствовал его, но Мелисандра и Рафаэль с трудом скрывали свое отвращение. В первой комнате, где пахло особенно сильно, тюки открывались для отсеивания непригодного мусора. Затем оставшийся мусор отправлялся во вторую комнату, где другая группа мальчишек, сидящих на маленьких скамейках, подвергала его тщательному исследованию и извлечению каких-либо полезных предметов. То, что ими отбиралось, бросалось в соломенные корзины, а затем перенаправлялось в третью комнату для дальнейшей классификации. В конце дня Энграсия принимала работу и давала указания, что следовало сохранить, а что бросить в печь для сжигания мусора.
Подростки, число которых определить было трудно, очень энергично сновали от комнаты к комнате среди мятой бумаги, расплющенных консервных банок и прочего смрадного хлама. У некоторых из них на нос и рот были надеты маски, другие просто повязали платки в стиле старых разбойников с Дикого Запада.
— Это очень грязная работа, — сказал Жозуэ. — Разумеется, после отсеивания мусора начинали появляться сюрпризы, сокровища. Мы даже представить себе не могли, что там можно найти.
Парень провел гостей до конца коридора к двум комнатам, закрытым на внушительные замки. Ключи хранились у него в мешочке, болтающемся на ремне.
Зайдя внутрь, Мелисандра и Рафаэль увидели полки с плотно расставленными книгами самых разных размеров по два, а то и по три ряда в глубину. Окна были закрыты, и свет попадал в комнату только из открытой двери. По комнате все трое продвигались в тишине, почти на цыпочках. Жозуэ закрыл дверь и взял в руки неоновую лампу, прислоненную к стене.
— Это наша библиотека, — добавил он, при этом цвет его лица из-за бледного освещения казался зеленоватым. — У нас есть издания с тысяча девятьсот восьмидесятого года. Это была идея профессора Морриса.
Мелисандра прошлась между полок. Брала в руки книги и бережно их открывала. Рафаэль делал то же самое. Никогда в жизни он не держал в руках такое количество книг. Он посещал библиотеки виртуально. Ему уже не нужно было делать это другим способом. Он находил себе книги через Мастербук, электронную матрицу с текстом книги, который можно проецировать на стене, — чтобы читать, принимая ванну, например, — а можно послушать в аудиозаписи, если параллельно занимаешься другим делом — ведешь машину или готовишь еду.
Невозможно представить, какое пространство требовалось раньше, чтобы хранить книги, и какой предельной концентрации требовало их прочтение, не говоря уже о расходах бумаги. Электронные книги не требовали ни бумаги, ни огромной площади для хранения. Когда Рафаэль взял первые несколько экземпляров, ему сразу же захотелось найти способ как-то увеличить страницу, чтобы легче читать. Про себя посмеялся над своим рефлексом. Он двигался среди полок, прикасаясь к корешкам книг и открывая страницы разных изданий. Любой библиофил просто свихнулся бы здесь, подумал он. Ему вспомнился человек, каждый день, внезапно появлявшийся в электронной библиотеке, запрашивавший ту или иную книгу, чтобы таким способом спасти ее от уничтожения. Рафаэль представил себе его красные и усталые глаза, загоревшиеся при виде этой комнаты. Мелисандра подумала о дедушке. Возможно, здесь она могла найти для него книги на испанском или даже на французском и итальянском, на всех языках, которыми он владел. Она обратила внимание, что в большинстве случаев эти экземпляры были изданы раньше выхода книги на английском, языке международного общения.
— Жозуэ, ты не знаешь, здесь есть книги на испанском? — спросила Мелисандра.
— Мы их все относим Энграсии. Они у нее в квартире.
— А кто читает эти книги? — спросил Рафаэль.
— Мне нравится приходить сюда нюхать книги, — сказал Жозуэ, подходя к одной из полок, доставая фолиант и погружаясь в него носом. — Мне очень нравится этот запах. Он меня успокаивает. Иногда я нюхаю их, но, по правде говоря, времени на чтение почти не остается.
Мелисандра взяла книгу и, приблизив лицо к ее страницам, закрыла глаза. Ей тоже нравился запах книг. Сейчас он переносил ее к реке, возвращал в детство, в кабинет дедушки, когда тот писал что-то, частенько прерываясь, чтобы поговорить с внучкой, обращаясь к ней как ко взрослому собеседнику, а не как к маленькой девочке, которая вслушивалась в его слова, ничего не понимая и открыв от изумления рот.
— А еще у нас здесь хранятся семейные фотографии, — продолжал Жозуэ, указывая на широкий шкаф с ящиками, полными фотографий.
— Фотографии чьих семей? — поинтересовался Рафаэль.
— Этого мы не знаем. Просто они нам нравятся. Эти фотографии приходят в мусоре. Некоторые у нас часами нюхают их. А мне, например, нравится разглядывать одежду, представлять себе жизнь человека, носившего ее. Это очень занимательно.
Мелисандра подошла к Жозуэ, чтобы посмотреть фотографии. Рафаэль облокотился об угол шкафа. Он наблюдал за ними, делая вид, что увлечен книгами. Мелисандра подолгу держала фотографии в руках, словно вглядываясь в неизвестную планету. О чем она думает, спросил себя Рафаэль, когда смотрит на снимки семей, собак, толстых младенцев, ползающих на четвереньках, парочек, позирующих на фоне необъятного соснового бора, женщины, пересекающей улицу Нью-Йорка. Он наклонился и провел пальцами по мятым, выцветшим фотокарточкам с оборванными уголками — некоторые из них были совсем старыми.
