— Но я-то нет. Я ведь платила арендную плату твоим родителям…

— Это совсем другое дело, и ты это знаешь! Давай станем совместно живущими любовниками, а не какими-нибудь там соседями по квартире!

Она знала, что он рассердится. И знала, что он рассердится еще больше от того, что она собирается сказать. Но гордость ее требовала, чтобы она все-таки сказала это.

— Джейс, все так, как ты и сказал своей матери: мы не обсуждаем здесь брак. И я не хочу, чтобы ты воспринимал меня то ли в роли жены…

— О, ну да, конечно! Этот кошмарный сценарий с грязными носками, о котором ты говорила прежде!

— …то ли, — продолжала она, не обращая внимания на его сарказм, — в роли какой-то шлюхи-приживалки.

Джейс отшатнулся, как если бы она его ударила. Она ожидала гнева, но вспышка явной, несдерживаемой боли, промелькнувшая в его глазах, была неожиданной для нее.

— Джейс, извини… — Он уклонился от руки, которую она протянула к нему, и, если бы не эта боль, которую она увидела в его глазах, можно было бы подумать, что он просто вне себя от гнева. Она ненамеренно причинила ему боль. И сознание этого отозвалось почти физически ощутимой болью в ее собственной груди.

— Пожалуйста, Джейс, — произнесла она, — дай мне объяснить. Я… это… что я сказала, не относилось к тебе.

— Значит, ты просто дурачила меня.

— Это не так! — закричала она, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. — Пожалуйста, — взмолилась она, — по крайней мере, выслушай меня.

Он стоял молча и неподвижно, но Тейт видела, что он не слушает того, что она ему говорит. Он смотрел на нее сверху вниз, как если бы она была ему незнакома, как если бы он никогда прежде ее не видел. Она говорила себе, что ноющая боль в ее груди просто оттого, что никак не удается набрать как следует воздуха в легкие и не имеет никакого отношения к тому, что она чувствовала сейчас, никакого отношения к тому, что в любую секунду он может шагнуть мимо нее и уйти. Уйти навсегда.

Минуту или две, пока длилось это невыносимое молчание, она возвращалась к этой мысли снова и снова. Не только дышать было больно. Больно было и думать, и жить…

— Знаешь, — сказал он, и у нее даже ноги подкосились от облегчения, — если я сделаю, что ты просишь, и поверю, что сказанное не относилось ко мне…

— Это так!

Он подтвердил, что слышал, кивнув головой.

— …то я рассержусь только больше, а не меньше. Значит, так ты и смотришь на себя, значит, такой себя и считаешь. Это правда, Татум?

Она лишь вздохнула и опустила голову.

— Это так? — настаивал он.

— Нет. Но боюсь, что могу начать думать о себе так, считать себя такой. Я знаю, тебе непросто это понять, но, может, станет проще, если ты вспомнишь, откуда я вышла…

— Тейт, твое прошлое не имеет значения…

— Имеет для меня! — Заставив себя изменить тон, она продолжила немного спокойней: — Я выросла в мире, где секс был товаром и где, если парень, с которым ты однажды переспала, не присылал к тебе за тем же дружков, это уже считалось настоящей любовью.

Джейс выругался, подняв ее голову.

— Я знаю, что у нас с тобой совсем другое, — продолжала она умоляющим тоном. — Я действительно это знаю, Джейс. Здесь, — она приложила руку к груди, — здесь я это сознаю. Но здесь, — она постучала пальцем по виску, — здесь какие-то отголоски моего прошлого звучат достаточно сильно. По большей части мне удается их подавить, ведь я живу теперь в другом мире и все, что я видела прежде, ко мне не относится. Но я не хочу и впредь, никогда больше не хочу попасть в положение, в котором они смогут преследовать меня. Заставить меня сомневаться в себе.

— И ты думаешь, что переезд ко мне вызовет это?

Она грустно покачала головой.

— Жить вместе с тобой не проблема. Но… — Она остановилась и медленно, протяжно вздохнула, прежде чем посмотреть ему в глаза. — Жить с тобой на твоих условиях, когда я не делаю никакого финансового взноса, — это проблема. Это уже слишком близко к тому, чтобы быть на содержании, а это неприемлемо для меня.

— Я понимаю, — проговорил он.

Но это было неправдой. Джейс, конечно, не понимал всего. Его всегда восхищала в Тейт ее гордость, но едва ли она его восхищала на этот раз. В сущности, он был неуверен во всем, и прежде всего в том, чего ему сейчас больше хочется: задушить ее на месте, такую решительную и непреклонную, или швырнуть ее на пол и тут же заняться с ней любовью. Поскольку ни того, ни другого посреди предрождественской торговой суеты он сделать не мог, ему оставалось только сложить руки на груди в качестве меры предосторожности и прислониться спиной к витрине, имитируя спокойствие.

— Что бы ты сказала, — произнес он нарочито медленно, — если назначить, предположим?..

И хотя он нарочно назвал до нелепости огромную сумму, Тейт с трудом удержалась от того, чтобы немедленно сказать «да».

— Я бы сказала, — справилась она с собой, — что в таком случае мне придется просить Тага, куда более покладистого партнера в «Бентаг Инвестигейшнз» утроить мне жалованье.

Его красивое лицо сморщилось неодобрительно.

— Едва ли это реально, принимая во внимание положение фирмы. А что, если, — сказал он, игнорируя ее показное недовольство, — если мы остановимся на той сумме, какую ты платила моим родителям?

— Вдвое больше этого. Я всегда чувствовала, что они берут с меня слишком мало. — Тейт пожала плечами. — Но, поскольку они отказались брать больше, мне ничего иного не оставалось.

Джейс абсолютно не представлял себе, какие денежные условия были у нее с его родителями. Его одолевал соблазн спросить, почему она согласилась прибегнуть к их щедрости, но не к его! Однако ввиду их трудно протекавших переговоров он предпочел воздержаться.

— Сократим это на двадцать процентов, и по рукам! — сказал Джейс.

Он заметил, как Тейт подавила улыбку и попыталась притвориться, что обдумывает предложение. Но выразительные карие глаза ее тут же выдали.

— Идет. Но при условии, — сказала она, — что мы будем по очереди готовить, когда оба дома, и что я первой иду под душ по утрам.

Протянув руку, он привлек ее к себе.

— Цыганка, я такой щедрый домовладелец, что даже одолжу тебе свое мыло. Ну, ты довольна?

— Очень… — Она нежно поцеловала его. — Очень… — Поцеловала она его снова. — Итак…

На этот раз Джейс не дал ей возможности отстраниться. Их пыл, однако, был тут же охлажден насмешливыми выкриками из группы проходивших мимо подростков. Тейт вспыхнула, но не сделала попытки уклониться от его объятий.

— Ты в самом деле не возражаешь против моего… этого условия?

Улыбаясь, он покачал головой.

— Да я готов на все, что угодно, лишь бы заполучить этот коврик.

Жизнь с Джейсом оказалась не такой, какой она представлялась Тейт. А лучшей, гораздо лучшей. Идеальной. Или очень близкой к идеалу. Единственное, что ей не нравилось, это то, что из-за его беспокойной работы некоторые ночи она спала одна на огромной пустой кровати. Хорошая сторона в таких случаях заключалась в том, что под утро он всегда будил ее в особой возбуждающей, дразнящей манере, заявляя, что он уже здесь и страшно по ней соскучился.

Оставаясь в одиночестве, она обычно занималась своими делами, на которые не хватало времени, когда он бывал дома, — упражнялась в гимнастическом зале, навещала подруг, спешивших выложить ей все сплетни, которые она упустила, будучи за морем, или разгуливала по магазинам в поисках наилучшего рождественского подарка для Джейса. Но пока что нигде не могла найти такого. Вернее, нашла, но красный «феррари» последней модели, увы, не соответствовал возможностям ее кошелька.

Конечно, бывали вечера, когда ей не хотелось идти в гимнастический зал или к приятельницам, и в таких случаях она оставалась дома, занимаясь приятными вещами. Красила ногти, например, или, как нынче вечером, гладила свои вещи, уставившись глазами в телевизор, где шло какое-то тупое телевизионное шоу, а мыслями сосредоточившись на Джейсе в надежде, что он вернется сегодня пораньше. Это была уже третья ночь подряд, когда ему приходилось работать.