— В остальном все по-старому. — Голос Бриттани зазвучал спокойнее. — Насчет книги Мерримена мы уже договорились с Реджисом и Кэти Ли, а переговоры с Опрой еще продолжаются. Да, и еще звонил менеджер Люсьен Пенроуз из Майами и долго скандалил. Съемочная группа местного телевидения так и не явилась к ней.

Мэри застонала. Снимая рекламные ролики своих диетцентров, Люсьен неизменно обращалась к местной прессе, стремясь извлечь из потраченных денег и времени всю выгоду.

— Чья это была группа?

— Пока не знаю. — Голос Бриттани с трудом прорывался сквозь помехи. — Мы договаривались со студией УПЛД. Наверное, случилось нечто более важное.

— Более важное, чем открытие нового центра Люсьен? Это могло быть только покушение на президента. — Мэри сухо усмехнулась, погружаясь в бездну отчаяния. Или признательности своим подчиненным. — Брит, спасибо тебе за поддержку.

— Не стоит благодарности. Марк передает тебе привет. — В спешке Бриттани начала глотать слова. — Нам пора… перезвоню позже.

Мэри выключила телефон и бросила его в сумочку. На сегодня с нее хватит новостей. Незачем наблюдать, как рушится то, что она так долго строила…

Краем глаза она поглядывала на дневник Коринны, лежащий рядом с ней на сиденье. Неужели в нем найдется объяснение причин ее поступка? Вряд ли. Будь у Лундквистов хоть какое-нибудь доказательство, они давным-давно обратились бы в полицию. Нет, дневник придется читать между строк. Кто сумеет расшифровать его лучше, чем самая близкая подруга Коринны? У Мэри учащенно забилось сердце. «Надо показать дневник Чарли. К худу или к добру, мы взялись за это дело вместе». Она грустно улыбнулась своим мыслям, круто поворачивая на дорогу, ведущую к центру города.

— Скажи честно: ты надеялась, что нам удастся обнаружить нечто важное?

Чарли говорил негромко, глядя вдаль, на озеро, вид на которое открывался с веранды, где они с Мэри удобно расположились в плетеных креслах. С тех пор как они покинули шумную редакцию, прошло несколько часов. Сначала они долго листали дневник, затем пришел черед на редкость хорошего ужина, который помогала готовить дочь Чарли. Мэри потеряла счет времени и только теперь, когда сгустились сумерки, поняла, что уже поздно. Вода в озере приобрела оттенок старого серебра, силуэты деревьев вырисовывались на фоне лилового неба, на котором заблестели первые звезды.

— Сама не знаю, на что я надеялась, — вздохнула Мэри. — Может быть, открыть вторую Сильвию Плат. — Представив себе подругу в роли поэтессы с маниакально-депрессивным синдромом, Мэри слабо улыбнулась.

Дневник Коринны не содержал ничего, кроме обычных надежд и мечтаний простой шестнадцатилетней девушки. Последняя запись, сделанная за три месяца до смерти Коринны, выглядела донельзя банально: «Ездила на вечеринку к Лауре вместе с Р. Всю дорогу мы ссорились. На вечеринке он со мной не разговаривал. Я так разозлилась! Сделала вид, будто мне все равно, что он уехал без меня, но на самом деле чуть не расплакалась. Дж. подвез меня до дома. Он такой славный. Подробнее напишу потом». Кто такой Дж., Мэри не знала.

— А по-моему, ты вспоминаешь, что было с нами.

Чарли говорил невозмутимым тоном, но Мэри уловила в нем нотку приглушенной боли. Она повернулась к Чарли. В янтарном свете фонаря его четкий профиль напомнил ей профили императоров на древнеримских монетах. Но Чарли только посмеялся бы, если бы узнал, что она считает его внешность благородной. Здесь, в домике у озера, он был просто человеком в естественной среде обитания, таким расслабленным Мэри его еще не видела. Костюм он сменил на потертые джинсы и старую фланелевую рубашку, босые ступни сунул в растоптанные шлепанцы.

Мэри задумалась. Что сказал бы Чарли, если бы узнал, как часто ей представлялись подобные летние вечера, как она мечтала сидеть рядом с ним на веранде, видеть, как над головой кружатся мошки, слушать жалобный крик козодоя?

Она с трудом вернулась к мыслям о Коринне.

— А может, мы что-то упустили, — заметила она. — Может, важно не то, что мы прочли, а то, чего нет в дневнике. Но если Коринна и подумывала о самоубийстве, в дневнике об этом нет ни слова.

Чарли улыбнулся.

— Тебе кто-нибудь говорил, что из тебя вышла бы хорошая журналистка?

— Чарли, это серьезный разговор. Неужели так трудно предположить, что Коринну… — ее овеяло холодным ветром, Мэри осеклась, скрестила руки на груди, — убили? — закончила она еле слышно, будто размышляя вслух.

— Кто знает? — задумчиво отозвался Чарли. — Но мы должны придерживаться фактов. Какими бы ни были наши догадки, подтвердить их нечем.

— Но если Роберт и правда имел какое-то отношение к ее смерти, значит, он опаснее, чем мы думали.

Наступила тишина. Мэри слышала плеск играющей в воде форели, голоса ночных птиц в зарослях ольхи и берез у берега. Волны бились о маленький причал, к которому был привязан ялик. Эти звуки не успокаивали ее, а усиливали страх.

Если бы Ноэль сейчас была с ними! Но она отклонила приглашение Чарли на ужин, сославшись на головную боль. Видимо, сегодняшняя встреча с Эммой прошла неудачно. И Мэри казалось, что их беды только начинаются. В ней закипало раздражение. Она чувствовала себя такой же беспомощной, как много лет назад, когда Ноэль заболела, а она не знала, что делать.

— Так или иначе, ты вправе тревожиться. — На щеке Чарли дрогнул мускул. — Знаешь, когда я увидел его в тот день входящим в зал суда, я чуть было не набросился на него с кулаками. Если бы рядом не было Брон, я бы не сдержался.

Как по команде из дома донесся грохот: дочь Чарли мыла посуду и, очевидно, уронила кастрюлю или сковороду. Послышалось приглушенное «черт!». Сквозь сетку на двери веранды Мэри разглядела неясную фигуру, нагнувшуюся, чтобы подобрать что-то с пола.

— А я убеждена, что она поддержала бы тебя.

— Брон только кажется грубоватой, но на самом деле она хрупка и ранима. — Чарли грустно покачал головой. — А с Ноэль все наоборот: она сильнее, чем мы думаем.

— Они дружат?

Ноэль было четырнадцать лет, когда родилась Бронуин. Мэри почти не знала о рождественских и летних каникулах, которые ее дочь проводила в обществе Чарли, его второй жены и их дочери. Порой у Мэри возникало чувство, что Ноэль старательно оберегает эти воспоминания и не делится ими из опасения потерять нечто важное.

Чарли негромко усмехнулся.

— Их водой не разольешь. Клянусь, бывали случаи, когда я мог бы преспокойно уйти из дома, а они заметили бы мое отсутствие только через несколько недель. — Он опять понизил голос. — Но странно видеть, как сестры могут быть полной противоположностью друг другу. Ноэль ни разу не доставляла мне хлопот, а Брон не назовешь иначе, как дикаркой. Наверное, потому, что она выросла без матери.

В эту минуту он выглядел таким опечаленным, что Мэри захотелось взять его за руку. Вопрос вырвался у нее прежде, чем она успела одуматься:

— Какой была твоя жена?

Чарли улыбнулся воспоминаниям.

— Вики? Смешливой и деятельной. И немного рассеянной. Она вечно теряла ключи и зонтики. Подолгу составляла списки покупок, а потом забывала их дома. В семье над ней подшучивали, и громче всех смеялась шуткам сама Вики. — И он негромко добавил: — Тебе она понравилась бы.

— Жаль, что я не успела познакомиться с ней поближе. — Мэри видела Вики лишь однажды, на свадьбе Ноэль, и поразилась ее приветливости. И миловидности. Но это не помешало Мэри внутренне содрогнуться при мысли, что Вики — жена Чарли. — Она могла бы гордиться тем, как ты воспитал Бронуин. У тебя прекрасная дочь, Чарли. Порой один хороший родитель способен заменить двух никудышных.

— Да, в твоих словах есть смысл.

— Сказать по правде, я тебе завидую.

— Почему?

— Я была бы не прочь иметь еще одного ребенка, — призналась Мэри, глядя на свои ладони. Только теперь она заметила, что лак на ногтях потрескался и облупился. Мало-помалу она отказывалась от прежних привычек. — Я часто думаю о том, каково было бы радоваться беременности или держать в руках новорожденного малыша и при этом ничего не бояться.