Со временем даже Дорис привязалась к бывшему зятю. В чем же дело — в мягком обаянии Чарли? Или с годами Дорис утратила резкость? Так или иначе, Мэри не сомневалась, что они оба давно привыкли к такому положению. А ей для этого требовалось гораздо больше времени.

— Лейси имеет какое-нибудь представление о том, чем может закончиться слушание? — спросила она.

Ноэль покачала головой и повернула осунувшееся лицо к Чарли.

— Папа, мне так страшно. Наверное, Эмма думает, что я бросила ее.

Он положил ей руку на плечо.

— Нет, дорогая, она слишком хорошо знает тебя. Во всяком случае, ты будешь видеться с ней. Даже если… — он прокашлялся, — поначалу дело решится не в твою пользу.

Его слова повисли в неподвижном душном воздухе. Ноэль не ответила. Это было ни к чему: перепуганный взгляд все сказал. У Мэри сжалось сердце. Она знала подобное выражение лица. Десятки раз она видела его, смотрясь в зеркало.

— Главное — помни, что ты не одна, — вмешалась она и протянула руку, желая коснуться ладони дочери. — Мы с твоим отцом и бабушка с тетей Триш всегда будем рядом.

— Не говоря уже о твоей сестре. — Чарли коротко усмехнулся. — Когда Бронуин узнала, что ты растянула ногу, пытаясь выбить дверь дома Роберта, я думал, мне придется связать ее, чтобы она не бросилась туда и не довела начатое тобой до конца.

Значит, вот что произошло! Мэри ощутила прилив материнской гордости и подумала: «Умница, Ноэль». В то же время ей стало досадно — от того, что первым всю правду узнал Чарли, а не она. Вся ситуация казалась ей жестокой шуткой судьбы. Сколько раз ей представлялось, как они втроем сидят за кухонным столом, точно обычная семья! Но реальность оказалась гораздо мучительнее многолетней разлуки.

Мэри глубоко вздохнула и попыталась придать лицу оживленное выражение.

— Кстати, о сестрах: я еду к Триш. — Она повернулась к Ноэль и деланно беспечным тоном осведомилась: — Хочешь со мной?

— Спасибо… но я немного устала. — Ноэль отвела взгляд.

Она и правда выглядит усталой, подумалось Мэри. И неудивительно — после такого дня! Напрасно она позвала дочь с собой.

— А мне, пожалуй, уже пора. — Чарли допил свой чай одним глотком и отставил стакан. — Спасибо, миссис Куинн. К сожалению, задержаться я не могу: мне еще предстоит придумать заголовки статей для завтрашнего номера.

— Я провожу тебя до машины, папа. — Ноэль начала подниматься.

Но Чарли остановил ее:

— Нет, дорогая, лучше побереги ногу. Я позвоню тебе вечером, как только разузнаю что-нибудь из того, о чем мы говорили.

«Разузнаю»? Он намерен копаться в грязном белье Роберта? Какое-то смутное давнее воспоминание всплыло в голове Мэри и вызвало досаду, как зуд в том месте, до которого невозможно дотянуться. Ей хотелось спросить Чарли, что он имеет в виду, но он действительно спешил. Мэри проводила его до двери.

— Увидимся в четверг?

— Мы можем побывать в редакции уже сегодня, — отозвался Чарли. — Теперь «Реджистер» не узнать.

— Весь город стал другим, — заметила Мэри.

— А эти новые дома на берегах озера! Летом туда съезжаются толпы отдыхающих. — В голосе Чарли послышалась горечь, и Мэри вспомнила, что за недавним строительным бумом стоит компания «Ван Дорен и сыновья».

— От экскурсии я не откажусь. — Эти слова слетели с языка Мэри прежде, чем она успела их обдумать, — А от редакции до книжного магазина дойду пешком.

Только оказавшись за дверью дома, Мэри поняла, как напряженно она держится. Она шумно вздохнула.

Чарли, шагающий впереди по дорожке, понимающе оглянулся.

— Ты здесь по-прежнему не в своей тарелке?

— Ты о чем?

— Об этом доме. О твоей матери.

— Не всегда, но бывает.

— Потерпи несколько дней. Потом тебе станет легче.

— Откуда ты знаешь?

— Со мной тоже так было.

Мэри поняла, что он имеет в виду собственных родителей.

— Я слышала о твоей маме, — тихо произнесла она. — Очень жаль. Надеюсь, она не страдала.

— К счастью, нет. Она скончалась тихо. Мало того: в момент смерти она была трезвой.

Мэри задумалась о жестокой прихоти судьбы, по которой Полин Джефферс умерла от цирроза печени после десяти лет лечения в обществе анонимных алкоголиков. Шестьдесят лет злоупотребления спиртным дали о себе знать.

— Как твой отец?

— Целыми днями торчит в клубе для стариков, обыгрывая в покер своих приятелей, братьев Киванис, а вообще держится молодцом. В этом отношении отец похож на твою мать — он из тех, кто выживает. — Чарли кивнул в сторону дома. — Кажется, твоей матери стало лучше. А ведь было время, когда мы думали, что ей уже не выкарабкаться.

— Дорис? Да она переживет нас всех. — Мэри усмехнулась, но не сумела скрыть взрыв противоречивых эмоций, вызванных пребыванием в доме матери.

Обмануть Чарли было нелегко. Прочитав ее мысли, он уже открыл рот, чтобы ответить на них, но вдруг передумал.

— Надо скосить траву на газоне, — заметил он, шагая к своей машине, заляпанному грязью «шевроле-блейзеру». — Я поручу это кому-нибудь из ребят.

Мэри не сразу поняла, что речь идет о курьерах из «Реджистера». Эту должность когда-то занимал сам Чарли. Глядя, как он шагает по длинной траве, догоняя собственную тень, Мэри вновь поразилась иронии судьбы.

— Я поеду на своей машине, — предупредила она.

— Пожалуйста, — пожал плечами Чарли. — Дорогу ты знаешь.

Через несколько минут Мэри остановила машину перед знакомым кирпичным зданием на Четсворт-авеню. Пять лет назад, когда Чарли купил газету у Эда Ньюкома, здание выглядело заброшенным и ветхим. С тех пор старые кирпичи отчистили, ставни и карнизы покрыли блестящей темно-зеленой краской. Даже чахлый плющ, вьющийся между растениями в вазонах, заменили яркими геранями и настурциями.

И внутри произошли перемены: если раньше редакция казалась сонным царством, то теперь в ней ключом кипела энергия. В отделе новостей появился десяток новых столов, вдоль стены тянулся ряд кабинок, разделенных стеклянными перегородками. В прежние времена Чарли часто рассказывал Мэри о престарелых репортерах, устраивающих себе двух-, а то и трехчасовые обеденные перерывы. Но теперь их сменила команда мужчин и женщин энергичного вида, судя по всему, недавних выпускников колледжа. Они носились по редакции, где царил оглушительный шум — какофония перестука клавиш, телефонных звонков, громких голосов, хлопающих ящиков. Мэри не могла представить себе, что произойдет чуть позднее, когда в подвалах заработают печатные станки.

— Вчера ночью на складе «Продукты Мэки» вспыхнул пожар. — Чарли повысил голос, перекрывая шум. — Поговаривают, что это поджог. Я отправил туда свою лучшую съемочную группу. Стэн! — Взмахом руки он подозвал сутулого юношу с копной волос оттенка ржавчины. — Что удалось узнать у ночного сторожа? Он не заметил ничего подозрительного?

Юноша переступил с ноги на ногу, почесывая веснушчатый нос тупым концом карандаша.

— Я поговорил с обоими сторожами — с тем, который работает с пяти до полуночи, и с другим, заступающим на дежурство в двенадцать, — сообщил он. — Первый, мистер Блустоун, клянется, что не сводил глаз с экранов системы безопасности, но не заметил ничего необычного. Второй, мистер… — Стэн заглянул в блокнот, — Т.К. Рестон, которого друзья зовут Таком, утверждает, что Блустоун не прочь вздремнуть на работе.

— Попробуй получить у начальника пожарной охраны копии записей, сделанных видеокамерами, — распорядился Чарли. — На них может оказаться что-нибудь любопытное.

— Уже лечу, шеф. — Стэн лихо отсалютовал Чарли и почти бегом вернулся к своему столу.

В тесном кабинете Чарли было гораздо тише.

— Садись. — Он указал Мэри на кресло возле потертого дубового стола — напоминания о прежнем хозяине кабинета. Стол был завален газетами, ящики ломились от бумаг. Справа от компьютера стояла древняя пишущая машинка «Ундервуд».

Мэри кивнула на машинку.

— Только не говори, что до сих пор пользуешься ею!

Чарли усмехнулся.