Преступником оказался «мерзкий и наглый подонок», как охарактеризовал его лорд Мельбурн, по имени Эдуард Оксфорд. Это был совершенно никчемный молодой человек весьма неприятной наружности и неряшливо одетый, который проживал в какой-то грязной лачуге, где полицейские затем обнаружили множество прокламаций и листовок революционного содержания. Кроме того, как поговаривали, в его доме были найдены письма из Ганновера с монограммой тамошнего короля «E.R.» (Ernestus Rex), то есть бывшего герцога Камберлендского. Точно такие же монограммы были и на пистолетах, из которых преступник произвел два выстрела.
Оксфорду предъявили обвинение в государственном преступлении, и все ожидали, что его повесят. Однако вопреки ожиданиям королевы и лорда Норманби, министра внутренних дел страны, Оксфорда объявили невменяемым и отправили в психиатрическую лечебницу. Многие были возмущены таким решением, а баронесса Лецен вполне резонно заметила, что в поступках этого преступника обнаруживается слишком много расчетливых действий, которые нехарактерны для сумасшедших. Оксфорд находился в лечебнице двадцать семь лет, а потом выразил глубокое раскаяние в содеянном и получил возможность эмигрировать из страны. Когда принц Альберт показал королеве те самые револьверы, из которых несостоявшийся убийца стрелял по королевскому экипажу, она немного подумала, а патом сказала, что «они могли покончить со мной». Эти слова до глубины души возмутили поэтессу Элизабет Барретт, которая с негодованием заявила: «Что за странная мания считать королеву жертвой преступления?»
Очередная попытка «покончить с королевой» была предпринята два года спустя, когда королевская карета проезжала по самому центру Лондона. Принц Альберт рассказывал потом, что первым заметил «небольшого, грязного и болезненного на вид негодяя в возрасте от двадцати шести до тридцати лет; который стоял на тротуаре в изрядно замызганной одежде и помятой шляпе». Когда карета поравнялась с ним, он сделал несколько шагов вперед, прицелился в королеву и нажал на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало. Револьвер был либо не заряжен, либо произошла осечка.
В тот вечер принц Альберт специально встретился с премьер-министром сэром Робертом Пилем и обсудил с ним случившееся. Королева была убеждена в том, что мерзавец, которому удалось быстро скрыться в толпе, не оставит своих гнусных помыслов и предпримет еще одну попытку покушения. Именно поэтому она не чувствовала себя в полной безопасности даже в Букингемском дворце. Несмотря на это, было решено, что на следующий день они вместе с принцем еще раз проедут по тому же самому маршруту, чтобы спровоцировать преступника на дальнейшие действия и наконец-то поймать его. На этот раз королевскую карету, помимо гвардейцев, должны были сопровождать два конных офицера, а кучеру было дано строгое указание ехать как можно быстрее и ни в коем случае не останавливаться на дороге. Однако предложение взять с собой фрейлину леди Портман королева сразу же отмела. «Я могу подвергать опасности жизни моих джентльменов, — заявила она, — но ни за что на свете не стану рисковать своими дамами».
Принц Альберт вспоминал позже, что в тот прекрасный вечер 30 мая 1842 г., когда они отправились в свою вторую поездку, ощущение у них было «не из приятных». Разумеется, вокруг королевского дворца и по всему маршруту следования королевской четы были выставлены сотни полицейских в цивильной одежде, но их присутствие казалось совершенно излишним. В дороге ничего страшного не случилось, однако на обратном пути им пришлось немного поволноваться. Королева была права — преступник действительно поджидал их. Он был так близко от нее, что она хорошо слышала металлический щелчок нацеленного на нее револьвера. Преступника тут же схватили и после недолгого расследования осудили на смертную казнь. Этот приговор оказался для него настолько неожиданным, что он упал в обморок прямо в зале суда.
Королева сразу же заявила, что хотя и «очень болезненно» восприняла этот суровый приговор, но все же считает его необходимым в качестве назидания. Правда, во время суда поступило предложение признать преступника невменяемым, но на этот раз для королевы было совершенно ясно, что Джон Фрэнсис, сын бедного плотника, был не столько сумасшедшим, сколько просто хитрым человеком. Вскоре до нее дошли слухи, что этот приговор может быть заменен пожизненной высылкой из страны на том основании, что появились сомнения в его истинных намерениях. Многие следователи утверждали, что его револьвер вообще не был заряжен и не мог причинить королеве никакого вреда.
Королева вынуждена была признать» что «рада такому решению», но все же осталась при своем мнении относительно того, что смертная казнь является гораздо более эффективным средством борьбы с тяжелыми преступлениями, чем высылка из страны. Кстати сказать, такого же мнения придерживался и осужденный ранее Эдуард Оксфорд, который, по слухам, заявил судебному исполнителю, что если бы его повесили, то «больше не было бы никаких покушений на королеву».
Но поскольку этого не произошло, буквально через два дня на королеву вновь подняли руку, хотя в этот раз покушение было крайне несерьезным и никакой реальной угрозы для жизни королевы не представляло. Преступником оказался несчастного вида Джон Уильям Бин, рост которого не достигал и четырех футов. Он выстрелил в королеву, однако выстрела фактически не получилось, так как его старый револьвер был заряжен скорее табачной пылью и измельченными кусками бумаги, чем оружейным порохом. В результате он был осужден на восемнадцать месяцев тюремного заключения и благополучно вышел на свободу после отбытия срока наказания.
Не было опасным для королевы и покушение на ее жизнь, состоявшееся 19 мая 1849 г., когда безработный и к тому же неуравновешенный в психическом плане ирландец Уильям Гамильтон, позаимствовав у своей хозяйки револьвер, попытался выстрелить в карету королевы, когда та проезжала по Конститьюшн-Хилл. Однако поскольку он забыл зарядить оружие перед употреблением, а также ввиду его совершенно очевидного помешательства снова не было никакой проблемы с наказанием преступника. Его приговорили к семилетней высылке из страны. После этого, четвертого по счету, покушения на жизнь королевы и ее восшествия на трон лорд Шефтсбери записал в своем дневнике: «Распутный Георг IV прожил жизнь отъявленного негодяя и сумасброда, но без каких бы то ни было попыток отнять ее у него. А эта мягкая и весьма добродетельная женщина уже четвертый раз за свой короткий срок правления становится объектом посягательства со стороны маньяков».
Не успела напуганная нападением Гамильтона королева успокоиться, как произошло новое покушение. В июле следующего года королева отправилась в Кембридж-Хаус навестить своего дядюшку Адольфуса, который неожиданно приболел и нуждался в моральной поддержке. Помимо самой королевы в карете находились принц Уэльский, принц Альфред, принцесса Алиса и Фани Джоселин — одна из самых любимых фрейлин королевы. А карету ее сопровождал один-единственный конюший, который отстал от экипажа в тот момент, когда он проезжал через узкую арку ворот. В этот момент из собравшейся на тротуаре толпы зевак вышел смертельно бледный молодой человек с белокурыми волосами и нанес королеве тяжелым медным наконечником массивной трости сильный удар по голове. Королева повалилась на сиденье кареты. Девятилетний принц Уэльский мгновенно стал пунцовым от охватившего его страха, Фани Джоселин громко закричала и бросилась к королеве, а остальные просто замерли от испуга и неожиданности. Минуту спустя королева пришла в себя и даже попыталась подняться, постоянно повторяя как заклинание: «Ничего страшного, со мной все в порядке!» Затем она обратилась к столпившимся на тротуаре людям и попросила, чтобы они не растерзали покушавшегося на ее жизнь преступника. Позже выяснилось, что это был Роберт Пэйт, сумасшедший молодой лейтенант 10-го гусарского полка, недавно вышедший в отставку по состоянию здоровья. Любопытно, что он был сыном весьма уважаемого шерифа Кембриджа. Королева была в шоке.
