– Очень хорошо. Предложи ее присутствующим, если хочешь, Фиппс.

– О да, давайте попробуем, – сказала Эйта, и ее темные глаза зажглись озорным блеском. Она отвлекла свое внимание от красивой позолоченной клетки, в которой сидела канарейка. – Хочу еще раз поблагодарить тебя, Чарлз, что помог мне привезти Пипу из дома Грейс. Моя дорогая птичка иногда устает в четырех стенах моих отдельных комнат, а сегодня – праздник.

– Всегда к твоим услугам, Эйта, – ответил Бофор. – Такая симпатичная крошечная птичка.

– О, она замечательно поет. Особенно по утрам. Ты должен услышать ее пение.

– Это будет совершенно невозможно, – вмешался мистер Браун. – Насколько я помню, канарейка поет в восемь часов утра. А поскольку вы, мадам, ни разу в своей жизни не вставали раньше полудня, мне трудно представить, как герцогу удастся услышать пение вашей обожаемой Пипы.

– Ну…

– Он тебе отомстил, Эйта! – оглушительно захохотал Хелстон.

Маленького роста вдова, которая стояла на необыкновенно высоких для ее миниатюрной фигуры каблуках, заковыляла к мистеру Фиппсу и осушила одну из предложенных им чашек. Потом, словно не замечая мистера Брауна, она взяла вторую чашку и повернулась к нему спиной.

– Мой дорогой Куин, я знаю, что могу рассчитывать на тебя, и ты разделишь со мной этот замечательный напиток.

– Нет, спасибо, Эйта, – ответил маркиз, – думаю, я воздержусь.

– Ты, должно быть, шутишь! – опять остановился как вкопанный Хелстон. – Даже на Рождество не будешь? Это точно богохульство. Джорджиана, тебя мы тоже не сумеем уговорить?

– Возможно, позже, – безуспешно постаралась скрыть улыбку новоиспеченная маркиза.

– Позже? О Господи, все хорошо в свое время, – сказал Хелстон, повернувшись к маркизу. – Намекаешь, что предпочел бы одну из тех ужасных, обжигающих горло жидкостей, к которым ты проявляешь такое сильное пристрастие? Я надеялся, ты воздержишься, пока не закончится ужин.

– Нет, с этим все в порядке, – ответил Куин Фортескью.

– Ну, так в чем дело? Бросил курить отвратительные португальские сигары? И это после того, как я прошел через столько трудностей, чтобы разыскать их. Дух Рождества, и все такое.

– Твои старания поражают меня. Никогда не знал, что тебя это волнует, Хелстон.

– Наша дружба отнимает намного больше сил, чем я думал. Мне придется пересмотреть условия нашего соглашения, если ты будешь продолжать противоречить мне.

– Это моя вина, Люк, – пробормотала очаровательная маркиза.

– Не говори глупости. Никакой твоей вины здесь нет, – настойчиво заявила вдовствующая герцогиня. – Виноваты всегда джентльмены. – Она бросила взгляд на мистера Брауна и быстро отвела глаза.

– Понимаешь, от дыма меня немного тошнит. И Куин любезно бросил пока курить.

– Пока? – бесцеремонно спросил Хелстон. – И почему же? – Взгляды всех присутствовавших прилипли к маркизе с каштановыми волосами.

– О, Джорджиана, неужели? – подскочила к ней Эйта, не закончив свой вопрос.

– Да.

– Джорджиана, – жена Хелстона с радостным лицом смотрела на нее, – я так хотела этого. Наши дети станут лучшими друзьями на всем белом свете!

Герцог подошел к чаше с пуншем, принял чашку от Фиппса и передал ее старой герцогине:

– Я уверен, что могу на тебя рассчитывать, бабушка, чтобы отпраздновать это событие как следует.

– Ох, Джорджиана! – улыбнулась Эйта. – Это такая радость, дорогая. Теперь я чувствую себя лучше, зная, что отказалась от целой бутылки своего арманьяка ради такого случая. Не хотелось бы ни капли потратить зря. Мистер Раньер, позвольте предложить вам чашку пунша. Люк…

– Спасибо, но я не буду, – ответил Майкл.

– Что? И ты туда же? – с недоверием произнес Хелстон. – Боже милостивый, я что, обречен находиться в окружении трезвенников? Когда же все-таки грех вышел из моды? Ну ладно, – вздохнул он, – мне больше достанется.

– Вы не должны обижаться, мистер Раньер, – наклонился к Майклу с другого конца диванчика мистер Браун. – Запомните, чем мрачнее вид, тем добрее сердце.

– И труднее прощение, – пробормотал маркиз Элсмир.

– Ну что такое, Элсмир? – проворчал герцог. – Прекрати говорить у меня за спиной.

– Просто даю небольшой совет своему новому другу мистеру Раньеру при выполнении трудного задания по установлению связей с горячим моряком.

– Не беспокойтесь. Я никогда не стану задерживать дыхание в ожидании извинения от его светлости, – ответил Майкл.

– О, похоже, Раньер действительно умнее, чем кажется, – мрачно улыбаясь, подытожил Хелстон.

– На самом деле я говорил о вашем будущем извинении, мистер Раньер, – прикрыв глаза, уточнил Элсмир.

– О моем извинении? Я… – Майкл замер, увидев застывшую в дверях Грейс. Он невольно встал с дивана. Да. Майкл был рад, что решил прийти. Ради простого шанса увидеть ее опять, можно было наплевать на опасность и выслушать любую чепуху в этом сумасшедшем доме.

Грейс пошла к нему, и Майкл видел теперь только ее, пока она плавно двигалась в его сторону в платье из бледно-розового атласа. Ее стройную шею по-прежнему украшали переливающиеся нити жемчуга, которые лежали в таком глубоком вырезе платья, какого Майкл еще не видел в своей жизни. От мысли о том, что скрывается под этим роскошным нарядом, у него пересохло во рту.

Грейс протянула ему руку, и Майкл, склонившись, прижался к ней губами.

– Что это такое? – не выпрямляясь, спросил он, подняв глаза на Грейс. – У вас поцарапана рука, леди Шеффилд. – За их спинами возобновилась беседа, но Майкл ни на что не обращал внимания, предпочитая навсегда приковать свой взгляд к ангелу, стоявшему перед ним. – Только не говорите, что вы все это время занимались приготовлением еды внизу.

– Люк всегда прогоняет из дома всю прислугу на день или даже больше, – кивнула Грейс. – Но я не скажу ему, что рассказала тебе об этом. Он предпочитает, чтобы все думали, что он злодей.

– И он хорошо с этим справляется.

Лицо Грейс озарила сияющая улыбка, и Майклу хотелось смотреть на эту улыбку каждый день своей загубленной жизни.

– Дорогая Грейс, – сказал герцог, – присоединяйся к нам поскорее. Очень трудно притворяться и делать вид, что мы не замечаем тебя и мистера Раньера, когда вы болтаете так, словно вокруг больше никого нет.

– О, Люк, мы делаем успехи, – заметила Эйта. – Надо надеяться, что ты больше не станешь глупить и опять затевать стычку с таким необыкновенно симпатичным мужчиной, обладающим такой силой, какая может быть только у кузнеца.

– Я всегда думал, что надежды редко сбываются так, как хотелось бы, – раздраженно возразил Люк.

– Увидев результаты последнего раунда, я бы поставила на мистера Раньера. Тебе бы лучше привыкнуть к нему, Люк.

– Кузнец? – Герцог Бофор оторвался от изучения канарейки в клетке. – Этот человек – кузнец? Знаете, никогда бы не подумал. Я решил, что он один из нас. И вид у него такой.

Майкл непроизвольно сжал кулаки.

– Послушай, Чарлз, мистер Раньер теперь владелец собственности, как тебе известно.

– Эй, если все уже наговорились о всякой чепухе, – прочистил горло герцог Хелстон, – может, сядем за стол? – И, не дожидаясь ответа, он стал всех подталкивать к столовой.

Эйта проигнорировала предложенную внуком руку и проковыляла к Майклу. Майкл еще раньше заметил, что она имеет привычку носить самые вызывающие туалеты. И сегодняшний вечер не стал исключением. Ее крошечную фигурку украшал наряд из алого шелка, отделанногб черным кружевом.

– Мистер Раньер, хочу попросить вас…

– Все, что угодно, мадам!

Старая герцогиня с самого начала понравилась Майклу.

– Я ловлю вас на слове, сэр. Мой внук, которым я очень дорожу…

– Разве я у тебя все еще не единственный внук, Эйта? – с дьявольской улыбкой перебил ее Хелстон, собирая всех в огромную комнату.

– Так вот, как я уже сказала, мистер Раньер, мой внук, которым я иногда очень дорожу, а в остальное время не дорожу вовсе, – продолжала герцогиня, покачав головой, – скоро станет старше на целый год, и я планирую…