– У женщин все несколько иначе, сэр, и вам это известно. Почти все согласятся, что двадцатисемилетняя вдова списана на дальнюю полку и обосновалась там так же прочно, как плесень. Только, пожалуйста, мистер Браун, никогда не думайте, что я жалуюсь. У меня была светлая полоса. И пусть недолго, но я была счастлива с необыкновенно добрым человеком, моим мужем…

– Очень недолго, – перебил ее мистер Браун. – Ох, графиня, Шеффилд был замечательным человеком, но, простите меня за эти слова, он был слишком стар для вас.

– Вы ошибаетесь, мистер Браун. Возраст не имеет ничего общего с привязанностью сердец. Но сейчас я хочу… – Грейс сделала паузу и непослушными от холода пальцами убрала на место выбившуюся прядь волос. – Нет, мне просто необходимо уехать на короткое время. Но не волнуйтесь. Я уверена, что скоро вернусь в лондонскую суету, потому что не смогу отсутствовать долго. Просто сейчас все еще очень свежо. Нам не следовало останавливаться в Лондоне. Мне надо было бы подождать, пока какой-нибудь новый скандал не затмит мою неудачу и не превратит ее в устаревшую новость. – Она в смятении теребила пальцами длинные нити жемчуга. – К счастью, у меня есть средства, чтобы жалеть себя вдали от всяких болезненных домыслов других людей.

– Если бы не было так холодно, я бы поспорил с вами. Вы еще совеем птенец. Но я постараюсь сделать это, когда мы отогреемся перед камином по другую сторону границы. – Он подоткнул край одеяла, укрывая Грейс. – Мне только жаль, что вы не попросили свою служанку продолжить с нами путь. Вы слишком добросердечны.

– Вовсе нет. Салли не переносит холод, она нигде не была дальше десяти милей от Корнуолла, – ответила Грейс. – Я бы никогда не попросила ее поехать с нами. Но я договорилась о ее возвращении в Лондон. Когда устроюсь, найму служанку, которая лучше переносит капризы погоды северных краев. Грейс, скромно сложив руки на коленях, некоторое время молчала. – Мистер Браун… – вновь послышался ее голос.

Он перестал постукивать пальцами по краю сиденья.

– Я рада, что мы были откровенны друг с другом. И я хотела сказать вам, что решила немножко поменять планы.

– Я не люблю менять планы, – покачал головой мистер Браун.

– Хочу попросить вас высадить меня в Ланкастере. Когда мы приедем в Йорк, не составит большого труда проехать к перекрестку, от которого идет дорога на побережье.

Пожилой джентльмен открыл рот, как выброшенный на берег карп, и опять захлопнул его, когда Грейс продолжила свою речь:

– Несколько дней назад я решила, что не поеду с вами в Шотландию. Я собираюсь на остров Мэн, туда, где прошло мое детство. Когда мой кузен получил наследство, он приглашал меня приезжать в любое время. Сам он там никогда не бывает, слишком уединенное для него место, как мне кажется.

– Остров Мэн? Вы, должно быть, шутите. Я не могу позволить вам ехать туда, во всяком случае, не в это время года. Там же очень сильный шторм. Ирландское море коварно даже в самую прекрасную погоду.

Грейс подняла на него глаза, и, очевидно, то, что он прочел в ее взгляде, заставило его говорить еще быстрее:

– Я не позволю вам ехать туда одной, леди Шеффилд. Я поеду с вами, проверю, как вы устроились. Возможно, даже останусь на время, если вы удостоите меня приглашением. Могу пробыть всю зиму или дольше. Да, гораздо дольше.

– Вы же не нянька мне, мистер Браун. Я только попросила сделать небольшой крюк, чтобы остаться в порту в Ланкастере. Деревню там я знаю хорошо и договорюсь о поездке. А потом вы должны… – Она умолкла, услышав звук ужасного, печального стона, который донесся снаружи. – Что это?

– Это просто ветер, моя дорогая. В долинах он чуточку сильнее.

– Но это похоже на жалостливый плач ребенка.

– Некоторые говорят, это потерявшийся наследник вересковых пустошей.

– Простите, что вы сказали?

– Печальная история, рассказанная…

Экипаж выпрыгнул из замерзшей колеи и накренился на одну сторону. Грейс напряглась, чувствуя надвигающуюся катастрофу. И через мгновение все переменилось.

Совершив еще один резкий поворот, экипаж накренился к обледеневшей дороге. Мистер Браун постарался удержать в равновесии свое стареющее тело рядом с Грейс и обхватил ее за плечи, когда старый, неподходящий для поездок на большие расстояния экипаж занесло на другую сторону дороги. Кучер закричал, и крошечный экипаж, запряженный одной лошадью, с ужасным скрипом закачался из стороны в сторону и, утратив земное притяжение, рухнул на бок. Громкий треск колеса или оси разорвал воздух в тот самый момент, когда тяжелое тело мистера Брауна упало на Грейс, и ее ребра пронзила боль.

В тот момент Грейс представила растерянные печальные лица двух ее бывших женихов – герцога Хелстона и маркиза Элсмира, когда они найдут обломки экипажа. А она и мистер Браун будут напоминать замороженную сельдь в банке под живой изгородью.

На несколько секунд установилась звенящая тишина, потом лошадь тихонько заржала, и разваливающийся экипаж продвинулся на несколько дюймов вперед. Старая рама конструкции возмущенно скрипнула, и тут же затрещали все соединения.

– Леди Шеффилд! О Господи, я раздавил вас? – прохрипел мистер Браун.

– Нет, – прошептала Грейс. – Со мной все в порядке.

– Слава Богу!

Он неуклюже потянулся к дверце, которая теперь находилась над ними, дернул и открыл ее. Порыв холодного ветра ворвался в крошечное пространство экипажа.

– Роман? Роман, ты здесь? – Не услышав ответа, мистер Браун встал на погнувшуюся скамью и выбрался наружу, бормоча какое-то ругательство на шотландском.

Затаив дыхание, Грейс выпрямилась, несмотря на запутавшиеся юбки и клубок одеял, а потом встала на колени, на то, что некогда было стенкой экипажа. Она собрала разбросанные вокруг вещи: свою книгу, гроссбух мистера Брауна, свою коробку с вышивкой и большой мешочек с ювелирными украшениями. Этот мешочек она положила во вместительный карман юбки.

– Леди Шеффилд, вы меня слышите?

– Да?

– Послушайте, мы в затруднительном положении. Роман лежит без чувств, голова в крови. Хорошо хоть лошадь не пострадала. Вы сядете на лошадь позади Романа и, поддерживая его, поедете назад на постоялый двор. Я пойду пешком. Давайте мне руку, я помогу вам выбраться.

– Мистер Браун, боюсь, я не могу это сделать.

– Что? Давайте-давайте, надо торопиться. Я перевяжу рану Романа, но мы должны незамедлительно убираться отсюда. Ветер усиливается и…

– Мистер Браун, я не могу ехать верхом в этом узком платье. – Грейс молилась, чтобы этот аргумент оказался убедительным для него. – И уж точно не смогу удержать Романа, если он потеряет сознание, особенно без седла. Он ведь очень крупный человек. Вы должны сами доставить его. А я плотно укутаюсь в одеяла, и буду ждать, пока вы пришлете кого-нибудь за мной.

– Девочка, – мистер Браун пробормотал еще одно ругательство, – ты выберешься из этой развалины и сядешь на эту проклятую лошадь. Я больше ничего не хочу слышать.

– Мистер Браун, – спокойно сказала Грейс, – если вы не согласитесь сделать то, что предлагаю я, очень может быть, что у вас на руках окажутся два раненых человека, и не будет крыши над головой. У вас не будет даже развалившегося экипажа. Что в таком случае с вами сделает Эйта? Особенно когда я расскажу ей, что умоляла прислать помощь. А еще я могла бы остановить почтовую карету, когда она будет проезжать мимо. Человек на постоялом дворе упоминал, что она ездит по этой же дороге, помните?

Грейс слышала, как мистер Браун слез вниз по боку экипажа, бормоча что-то обо всех леди и их невероятной способности заставлять мужчин подчиняться их сумасбродным идеям. Потом через дверцу была заброшена куча одежды. Грейс завернулась в несколько тонких шалей, которые появились из ее дорожного сундука, привязанного к запяткам кареты.

Мистер Браун свесился через открытую дверцу и сунул ей в руки фляжку.

– Вот, чтобы согреться. – Он погладил грубой рукой щеку Грейс, – Мне эта идея совсем не нравится, имейте в виду. Ни капельки. Но у вас такой вид… Я думаю, принимать такой упрямый вид вас научила Эйта. О, этот вид мне хорошо знаком. – Всякий раз, когда он волновался, в его речи появлялась шотландская картавость.