– Ну, в настоящий момент он в большой камере, тюрьма немного переполнена. Следующее заседание в центральном уголовном суде начнется через две недели после наступления нового года, ваше сиятельство. Прошу покорно извинить меня, мадам, но я скажу. Вы слишком красивы, чтобы находиться здесь, но я вам кое-что подскажу. – Тюремщик толстыми пальцами поманил Грейс подвинуться к нему ближе.

Она наклонилась к нему, несмотря на дурной запах из его рта.

– Если вы решились, то вам лучше обратиться к человеку, который заплатил сыщикам, чтобы найти вашего знакомого. Его зовут Роуленд Мэннинг. Ну тот, из конюшни Мэннинга, ваше сиятельство. Да, и еще, мадам, – едва слышно добавил тюремщик, – вот это вам лучше взять с собой. – Он подтолкнул назад ее сумочку и подмигнул Грейс. – Иногда типов, которые выдвигают обвинения, можно уговорить пересмотреть свое отношение, хотя мистер Мэннинг обещает быть несговорчивым.

– Сэр, спасибо вам, – кивнула Грейс. – В магистрате я скажу, какой вы добрый и организованный, мистер…

Э-Э…

– Фокс, – с неуверенной улыбкой, обнажив частокол зубов, ответил тюремщик.

– Мистер Фокс. Но еще я должна предупредить вас: если вовремя пребывания здесь мой знакомый пострадает, я лично приду наказать вас и любого другого, кто приложит к этому руку. – Грейс выпрямилась во весь рост, насколько могла. – Я понятно говорю, мистер Фокс?

– Вполне понятно, мадам. – Улыбка тюремщика стала шире, когда Грейс незаметно передала ему в руку часть денег.

Господи, она с греховной легкостью переходила к жизни, где есть место подкупу. Далеко ли до игры на деньги и до кражи? Грейс молила Бога, чтобы он дал ей мужество дойти до конца.

Примерно за двести ярдов отсюда и на пятьдесят футов ниже уровня улицы за несколькими прочными, запертыми на крепкие замки дверями Майкл молил Бога совсем о другом.

Звук воды, капающей на камень всего в нескольких дюймах от того места, где лежала голова Майкла, сводил его с ума. Но больше всего он сходил с ума от тревоги за Грейс.

Господи, она была слишком наивна в отношении поведения мужчин. Он ужасно боялся, что она направится к Роуленду. От этой мысли у него сжимались кулаки. Но в нем не осталось боевого духа. Бригада тюремщиков позаботилась об этом удивительно эффектными методами. Майкл попытался осторожно открыть рот, но боль рикошетом ударила в голову. Ладно, хоть челюсти еще работают да глаза видят. Но тюремщики, вероятно, специально оставили ему зрение, чтобы он мог видеть всю мерзость места, в котором оказался. А может быть, его слишком высокий рост не позволил им дотянуться до его глаз. Колени и туловище – совсем другое дело.

Отовсюду доносились звуки тюремной жизни и невыносимая вонь. Майкл предположил, что в тюремную камеру затолкали более пятидесяти человек.

Вдруг над ним застыло маленькое лицо.

– Не беспокойся, выдержу, – простонал Майкл сквозь стиснутые зубы.

– Так это вы, та высокопоставленная особа?! – с явным гневом сказал мальчишеский голос.

– Ты же хорошо видишь, что никакая я не высокопоставленная особа.

– Нет. Вы тот самый человек, который направил сыщиков ждать меня у приюта.

– Джеймс? – прошептал Майкл, прикрыв глаза от дикой боли в голове.

– Мне хочется дать тебе пинка.

– Давай, парень, прямо сейчас. Ударь меня по голове, можешь?

– Вы сумасшедший, сэр!

– Знаю, – ответил Майкл, экономя слова. – Джеймс… – Да?

– Прости, что я подверг тебя риску, когда попросил встретиться со мной, – Майкл отметил, что голос мальчика звучит утомленно. – Если бы ты меня не послушал, то наверняка был бы сейчас где-нибудь далеко.

– Они все равно поймали бы меня рано или поздно, – помолчав несколько минут, ответил Джеймс. – По крайней мере, вы теперь здесь и, может быть, мы сможем спать и бодрствовать по очереди.

Майкл заставил себя сесть, не обращая внимания на постоянную, чертовски сильную боль, которая пронзала все его тело.

– Клади сюда голову, Джеймс. Клянусь, на этот раз я тебя не подведу.

Найти второй наемный экипаж оказалось для Грейс намного труднее. Под дождем со снегом она прошла пешком шесть кварталов от Ньюгейтской тюрьмы, ее плащ и перчатки почти не защищали от промозглой сырости. Наконец она оказалась перед конторой достопочтенных поверенных, которые поколениями управляли, присматривали и увеличивали огромное состояние Шеффилда.

– Мистер Уильямсон, – кивнула Грейс, когда ее проводили к высокому, худому джентльмену с седыми волосами.

– Какой приятный сюрприз, леди Шеффилд! – почтительно поклонился ей мужчина. – Для меня большая честь, что вы сочли возможным удостоить нас своим визитом, но вы ведь знаете, я всегда готов сам прийти к вам, мадам.

– Спасибо, сэр. Но это дело очень срочное, и я надеялась, что… – Все это звучало так ужасно, так отвратительно, что Грейс не могла заставить себя говорить дальше.

– Леди Шеффилд, – Роберт Уильямсон прочистил горло и указал ей на стул напротив своего массивного стола, – позвольте предложить вам любую степень конфиденциальности, какую вы только пожелаете, мадам, точно так, как я поступал с мистером Шеффилдом. Изложите, что случилось. Возможно, карточный долг или какая-то неудачная деловая сделка? Я в вашем распоряжении… с высокой степенью конфиденциальности. – Тревога, промелькнувшая в серых глазах джентльмена, едва не выпустила на волю все эмоции Грейс, которые она так тщательно сдерживала.

– Я прошу вас немедленно пойти со мной. У меня есть дело, которое не терпит отлагательства. Мне потребуется составленный договор, если все пойдет хорошо. О, и еще, – Грейс направила свой взгляд куда-то мимо худощавых плеч поверенного, – мне потребуется сделать это с предельной осторожностью.

Мистер Уильямсон кивнул и, узнав, что она без своего экипажа и без служанки, задумчиво посмотрел на Грейс, но, к счастью, не сказал ни слова. Пожилой человек, которого Грейс принимала на ежеквартальных встречах в Шеффилд-Хаусе, распорядился насчет собственного экипажа, убрал свои бумаги и вышел с ней.

Грейс откинулась на простую блестящую черную спинку сиденья. Адрес Мэннинга назвал поверенный: Уорвик-лейн, к главному входу конюшни, – пробормотав, куда они направляются. Она молча обдумывала, как ей убедить мистера Мэннинга освободить Майкла.

– Мистер Уильямсон…

– Да, леди Шеффилд, – немедленно подался вперед поверенный.

– Можем мы оценить мое финансовое состояние на настоящее время? – спросила Грейс, облизав пересохшие губы.

– Годовой процент или все состояние? Включая оценку не ограниченного в отношении наследования Шеффилд-Хауса?

– Да, я имела в виду абсолютно все. С момента нашей последней встречи произошли какие-то значительные изменения, сэр?

– Нет, мадам, – побледнев, начал осторожно подбирать слова поверенный. – Мы восхищаемся вашим и покойного лорда Шеффилда консервативным характером, и поэтому изменения весьма незначительны. Ваше состояние вместе с Шеффилд-Хаусом, который, по самым грубым оценкам, может стоить двадцать тысяч, если не учитывать картины, меблировку… – Поверенный замолчал. – Простите меня, леди Шеффилд, но могу ли я предложить свои…

– Нет, – вежливо перебила Грейс, – спасибо, сэр. – Она не сказала больше ни слова, когда они повернули за угол, и до конюшни Мэннинга им оставалось проехать несколько кварталов. Мистер Роберт Уильямсон был горько разочарован таким новым беспечным поведением Грейс. Лошади перешли на шаг.

У Грейс заколотилось сердце, когда она увидела огромное растущее предприятие, которое было намного грандиознее, чем она себе представляла. Три великолепных каменных здания элегантных классических форм располагались перед другими строениями: конюшнями и огороженными участками, заполненными лошадьми. Пожалуй, все это по размеру во много раз превосходит знаменитый «Таттерсоллз», аукционный дом по продаже чистокровных лошадей на углу Гайд-парка, хотя адрес этого предприятия не столь привлекателен.