– Я поняла, что к жалости всегда примешивается скрытое ликование от неудач другого человека.

– А какая же великая беда случилась у вас, графиня? – удивленно поднял брови Майкл. – Смерть вашего мужа, да? Мне трудно поверить, что кто-то будет настолько жесток, чтобы искать в этом удовольствие для себя.

– Ну конечно, нет. Но вы удивительно ловко сменили тему разговора, мистер Раньер. Мы говорили о вас, а не обо мне.

– Разве?

– Да. Если в вашем взгляде была не жалость, тогда что это было?

– Видите ли, если вы не можете этого понять, Синеглазка, то мне кажется, что для нас обоих было бы лучше просто забыть об этом.

– Да все в порядке, мистер Раньер. Можете поведать мне. Я уже знаю: во мне есть что-то такое, что останавливает мужчин, когда доходит до сути дела. – Грейс отвела взгляд в сторону. – Сейчас вы оказали бы мне большую услугу, если бы смогли все объяснить. Как вы там говорили? Снег скоро растает, и я смогу уехать. Сомневаюсь, что у меня снова будет такая возможность услышать жесткое прямодушие и оценку всех своих недостатков.

Да о чем она? Какие недостатки? Майкл, онемев, долго смотрел на ее благородный профиль. Он медленно покачал головой, но без лишних вопросов понимал, что за этим странным допросом скрывалось нечто гораздо большее, Чем утонченный вид, который она являла свету. Она с трудом выдавливала из себя каждое слово, демонстрируя свою ранимость. Но это было просто нелепо…

– Ваши недостатки, да? – Майкл поскреб подбородок. – Ну что ж, дорогая моя, если вы хотите услышать суровую правду, единственное, на что я, возможно, могу указать. Но, имейте в виду, только возможно, так это на необходимость немного научиться готовить.

– Не надо меня опекать. – Грейс медленно подняла на него глаза, и в них он увидел столько боли, что едва не отступил назад.

– Что с вами случилось, графиня? Кто вложил в вашу, прелестную головку мысль о том, что с вами что-то не так? Если это был граф, я буду счастлив откопать его труп и отпечатать на его лбу букву Г, что означает глупость.

– Вы знакомы с герцогом Хелстоном? – изумленно спросила Грейс.

К этому Майкл оказался не готов.

– А кто он такой, черт возьми? Кузнецы не вращаются среди высокопоставленных особ. Это он, мерзавец, втемяшил в вашу голову подобные мысли?

– Нет, просто этот герцог и его друзья часто любят описывать изобретательные способы пытки.

– А теперь скажите: кто из нас меняет тему разговора? – после долгого молчания спросил Майкл.

– Послушайте, вам не надо быть добреньким. – Грейс ухватилась за сбившуюся простыню. – Я просто хочу знать ваше мнение. Было бы здорово, если бы вы еще дали ясно понять, какие, по-вашему, качества в дамах больше всего привлекают джентльменов.

– Как я могу высказать вам свое мнение, не зная, о чем мы говорим?

– Вы еще хуже, чем бабушка герцога Хелстона, – округлила глаза Грейс, – а она умеет увиливать от ответов на вопросы.

– Если вы хотите услышать честное мнение, я вам его скажу. Но с условием – честность за честность. Я хочу знать, что такое случилось, из-за чего вы пришли к этим дурацким… о, простите, интересным выводам. – Майкл оторвал ее руку от простыни и задержал ее в своей ладони.

Грейс, похоже, пришла к какому-то решению, глубоко вздохнула и начала быстро говорить:

– За последние двенадцать месяцев два джентльмена после помолвки отказались жениться на мне. Оба влюбились, в других дам, оба – мои хорошие друзья, если точно – мои лучшие друзья. Я очень рада за них, правда. Мне не хочется, чтобы вы меня неправильно поняли. Все это к лучшему, я знаю. Так мне гораздо легче жить. Просто те джентльмены…

– Продолжайте, – приободрил ее Майкл, а в голове у него вертелось одно слово – «идиоты».

– Просто эти два человека совершенно не похожи друг на друга. Один – блестящий, влиятельный герцог, бывший командир корабля Королевского флота с очень жестким характером. Второй – уравновешенный дипломат…

– И?

– Я думала, что их будут привлекать очень разные дамы. Но оказалось, что нет. На самом деле…

Майкл молчал, ожидая продолжения.

– На самом деле мне казалось, что я очень похожа на своих друзей. Но недавно… совсем недавно я поняла, что очень отличаюсь от них.

– Чем же? – «Тем, что ты самый красивый, нежный ангел с добрым сердцем на этой забытой Богом земле!» – так ему хотелось ответить ей.

– Мне не хочется говорить, не хочу оказывать давление на ваше мнение. Я… Я хочу знать, можете ли вы почувствовать это.

– Вы знаете, у меня не очень, получается, делать витиеватые комплименты. Я могу указать вам достоинства овцы или кобылы, но что касается женщины – вряд ли. Да это не имеет значения. Мне кажется, что комплименты не избавят вас от той причины, которая заставляет думать, что с вами что-то не так, правда?

– Нет.

– Хорошо, в таком случае я скажу вам, что думаю.

Грейс в ожиданий уставилась на него.

– Все женщины обосновывают свое значение тем, насколько они желанны для противоположного пола.

– Да, по большей части вы, вероятно, правы, – после некоторых раздумий согласилась Грейс.

– Но чем обосновывают свое значение мужчины?

– Я не знаю.

– Знаете. Подумайте хорошенько. Они обосновывают его своим богатством и положением в обществе, что является более реалистичным.

– И что из этого следует?

– Из этого следует, что вам, возможно, следует начать рассуждать как мужчины, дорогая моя.

– Вы хотите сказать, – побледнела Грейс, – что интерес ко мне со стороны противоположного пола зависит исключительно от моего богатства?

– Нет. Я говорю, что ваше истинное значение основано вовсе не на вашей способности привлекать джентльменов. Кстати, похоже, вы преуспели в привлечении внимания этих надменных типов. За прошедший год у вас было два предложения, а теперь есть еще этот Браун, хотя ему, как мне кажется, немного недостает разума и добропорядочности, если он бросил вас одну.

Грейс выдернула свою руку из его руки.

– Ну что ж, вижу, что не помог вам. Но с другой стороны, не следует быть настолько глупой, чтобы доверять любому, дорогая моя. Чем скорее вы научитесь ни на кого не рассчитывать, будь то джентльмен или нет, тем скорее вы перестанете тратить время на эти дурацкие вопросы. Я вам уже говорил: все мужчины – негодяи.

Майкл сказал это умышленно. Он понимал, что никакой запас здравого смысла не развеет сомнения, которые одолевали ее насчет собственной привлекательности. На самом деле существует только один мужчина, который может ей помочь, и у него нет карманов, набитых золотом, чтобы сделать это. Ясная, рациональная мысль подсказывала ему, что слова какого-то кузнеца ни капельки не изменят ее убеждения.

По бледному лицу Грейс было понятно, что она больше не участвует в разговоре, и Майкл обрадовался этому.

– Мистер Раньер, я хочу знать, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу отправить письмо своему попутчику. Нет, я не желаю слышать, что этот вопрос неправильный. Я просто требую, чтобы вы ответили.

У Майкла было сильное желание поставить фонарь под глазом попутчика Грейс Шеффи, который был подлецом.

– Скучаете без него, да?

– Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

– Только когда предпочел бы услышать иной вопрос. Дорогая моя, я приношу мои извинения, что условия в этом доме не соответствуют тем, к которым вы привыкли, но мы застряли здесь до тех пор, пока не станет возможно снова ездить по дорогам. Поэтому давайте не будем падать духом.

– Нет, мистер Раньер, вы меня неправильно поняли… Я благодарю…

Майкл не слышал ее слов, потому что уже вышел из комнаты, сбежал по ступенькам вниз и схватил свое пальто, чтобы вернуться к знакомой ему жизни… В конюшни, поближе к животным. Эти создания приносили ему такой покой, какой не каждый человек способен принести…

Пока не наступил следующий день, когда он обнаружил, какие мучительные усилия потратила на него Грейс Шеффи.

На следующее утро Грейс проснулась и обнаружила на подносе рядом с кроватью кувшин с теплым молоком и овсяную кашу с медом. Ей стало стыдно. Она всю свою жизнь подавляла в себе малейшую провокационную мысль. И вдруг что это случилось с ней вчера?