– Грейс, – пробормотал он, – я польщен.
– Ты слишком много себе позволяешь, – буркнула Грейс. – И не смей так смотреть на меня.
– А как я на тебя смотрю?
– Как будто я какой-то неугомонный ребенок, которого надо успокоить.
– Ты всегда плохо читала чужие мысли, дорогая моя, – понизив голос, сказал Майкл. – Тебе прекрасно известно, что я никогда не думал о тебе как о ребенке. Отнюдь.
Грейс молчала.
Душу Майкла согревало то, что он все еще не безразличен ей, даже если она не станет бороться за него.
– Я знаком с Викторией с тех пор, когда сам еще был мальчишкой. С того самого дня, как вошел в эту дверь. – Майкл взял изящную руку Грейс в свою. – Она всегда была несносной и пыталась вовлечь нас с Сэмом Брином в какую-нибудь неприятность. Я уже задумался, какое чудо сотворила миссис Кейн, чтобы превратить Викторию из капризного ребенка в неутомимую, заботливую учительницу.
– Тебе не надо ничего объяснять. Я правда благодарю вас всех за это приглашение. Но сейчас мне надо идти.
Так будет лучше.
– Ну что ж, если я не могу убедить тебя остаться…
– Не можешь, уверяю тебя.
– Тогда есть еще кое-что, последнее, что я должен сделать, прежде чем ты уйдешь. Понимаешь, я обещал миссис Кейн… – Майкл проводил Грейс к двери. Ее белокурые волосы блестели в свете канделябра, свечи горели над зелеными ветками, висевшими повсюду. Среди веток виднелся крошечный букетик белых ягод, блестевших так, словно они сделаны из воска. В последний момент Майкл преградил Грейс путь.
– Черт… Майкл, что ты делаешь?
– Так, значит, ты помнишь мое имя, – пробормотал Майкл рядом с ее ухом. – А то я уже стал волноваться, что ты его забыла, поскольку очень давно не произносила его.
Грейс уперлась в его руки, когда он обнял ее.
– Не порти момент, Грейс.
– Какой момент?
– Под омелой.
– Фи! – Грейс подняла глаза на зеленую ветку. – Здесь есть другие женщины, которые помогут тебе сделать все, как надо.
– Да, но они – не ты. – Майкл склонился к ее губам, но Грейс отвернула лицо. Майкл поцеловал ее висок. – Ты – та женщина, которую я хочу. И пусть катится все к черту, я приду завтра вечером. Я знаю, в том, что касается тебя, я просто не могу уйти… Не могу насытиться тобой! – прорычал Майкл.
На него смотрели встревоженные голубые глаза, и Майкл воспользовался шансом, пока она опять не ускользнула от него, он еще крепче сжал Грейс в своих объятиях и завладел ее губами, передавая ей всю сдерживаемую страсть, которую он так долго обуздывал.
Его страстный поцелуй не знал пощады. Она была райским наслаждением, прелестью и настоящей женственностью, завернутыми в розовую упаковку. Крепко прижавшись к ней, Майкл углубил свой поцелуй, и кулаки, которыми она упиралась в его плечи, разжались. Майкл знал, что в лучшем случае у него есть только одна минута, потому что привратник вернется, но в голове была только Грейс. Ее неуловимый запах, ее нежность, ее вся до последней капли доброта.
Его язык исследовал рот Грейс, сплетаясь с ее языком, и искал, нет, требовал ответа. И она ответила на его поцелуй.
Нежно – о Господи! – так нежно она в ответ его поцеловала в своей неотразимой застенчивой манере. Как только ее язык выдвинулся ему навстречу, Майкл застонал и обнял ее хрупкую фигуру. Господи, как он мечтал об этом! Господи, как он хотел ее! К черту эти дурацкие прятки от сыщиков с Боу-стрит!…
Проблема заключалась в том, что весь следующий день Грейс только и думала о его вчерашних словах. Ничто не могло отвлечь ее от этих мыслей, за исключением того часа, который она провела в поисках единственного все еще открытого магазина, где смогла купить рождественскую куклу для Лары. Приложив к подарку записку, в которой она сообщала, как приятно ей было провести часть вечера с девочкой, Грейс почувствовала, как в ее наглухо закрытом сердце открылся какой-то канал.
Но остаток дня разум Грейс никак не мог успокоиться. Она проанализировала каждое предложение, каждый взгляд, каждый нюанс каждого поступка Майкла Раньера. Напрашивался один-единственный вывод, что, кроме чистейшей страсти, которая буквально захлестывала их обоих всякий раз, когда они оставались одни, у них не было абсолютно ничего общего.
Их миры были настолько разными, что и представить трудно. И Майкл ясно дал понять, что, несмотря на то, что хочет ее, он не представляет совместного будущего с ней. А мужья всех ее подруг открыто заявляли, что согласны на брак. Поэтому Грейс сделала вывод, что если продолжать носиться с этой неосуществимой мечтой, то дело закончится очередным жестоким разочарованием.
Мысли в голове вертелись так же быстро, как носились по кухне дома Хелстона вдовы. Прошлогоднее Рождество прошло таким же образом, с отсутствием абсолютно всей прислуги, за исключением дворецкого, мистера Фиппса, которому было некуда больше идти.
Грейс удалила плодоножку у последней ягоды клубники из оранжереи и сложила ягоды в миску. Эйта и другие вдовы знали, что Грейс лучше не просить делать что-то у плиты. Сара и Элизабет были настоящими гениями кухни, а Джорджиана испекла бисквиты, которые научилась готовить у своей матери.
– Грейс, – обратилась к ней Сара, – тебе не трудно взбить сливки для клубники?
– Конечно, – с готовностью ответила Грейс, приступая к заданию и чувствуя, как гордость распирает грудь.
– Розалинда с Джорджианой пошли наверх, чтобы помочь мистеру Фиппсу накрыть на стол. И это последнее, что осталось сделать.
Элизабет снова спустилась вниз, достала дымящийся сливовый пудинг и положила на блюдо с серебряной отделкой.
– Слава Богу, думаю, все готово. В чаше для рождественского пунша крепости достаточно, чтобы даже Люка сделать счастливым. Я едва не захмелела от паров, – хихикнула Элизабет и краем фартука вытерла капли сливок, которые попали ей на руку. – Он только что приехал, – тихо сообщила она Грейс.
– Понятно. – Грейс еще быстрее стала взбивать сливки.
– Ты хочешь, чтобы мы что-нибудь сделали, пока он здесь, Грейс? – вклинилась Сара. – Хочешь, мы устроим так, что он будет держаться немного в стороне от тебя? Мы можем поменять карточки с именем на столе, если хочешь. А может, ты хочешь опять поговорить с ним наедине? – с беспокойным лицом спрашивала Сара.
Грейс стояла между ними, по очереди глядя то на одну, то на другую, и понимала, как ей повезло, что у нее такие подруги.
– Нет, в этом нет необходимости. Ваше беспокойство излишне. Мы с мистером Раньером вполне способны спокойно встретиться, – заметила Грейс, видя, что Сара и Элизабет с недоверием смотрят на нее.- Давайте поднимемся наверх. Мне кажется, сливки готовы.
Все трое посмотрели в миску и увидели, что крем для украшения ягод клубники взбит очень сильно, верхушки получились густые и едва не превратились в масло.
– Какой ужас, – пробормотала Грейс.
– Не волнуйся, – хихикнула Элизабет, – это не столь важно.
– Если вы действительно хотите что-то сделать для меня, – сказала Грейс, глядя на подруг, – то после сегодняшнего вечера никогда не позволяйте мне снова приближаться к кухне ради всеобщего спасения. А теперь идите наверх, а я попробую еще раз заново.
Майкл сидел на хлипком диванчике, чувствуя себя быком на бамбуковой изгороди. Каким образом лорды и дамы рассчитывают, что человек, сидящий на такой изящной вещице, не сломает ее?
Герцог Хелстон ходил взад и вперед перед камином и время от времени бросал взгляды на свою очаровательную черноволосую жену, которая держала в каждой руке по ребенку. Потом он наконец резко остановился, окинул надменным взглядом комнату и, прищурив глаза, посмотрел на Майкла.
Где же Грейс? Он не пришел бы так рано, если бы знал, что она где-то задержится.
– Ну что там, Фиппс? – гаркнул Хелстон, когда кто-то появился в дверях.
Пожилой мужчина, одетый в элегантном стиле прошлого десятилетия, стоял с большой серебряной чашей, по бокам от него находились две вдовы.
– Чаша с пуншем, ваша светлость.
