Но посмотрите внимательно на композицию холста…

Справа, слегка наклонясь, как бы начиная рассказ, стоит одинокая сосна.

Рядом две каменные глыбы…

Невольно вспоминаешь об одиноком художнике и двух надгробиях…

Но это — лишь печальное вступление.

Далее взор, пробежав солнечную поляну, погружается в самые дебри девственного бора.

В высоком небе плывут и тают легкие облака, отражаясь в зеркале излучины реки, пробегающей вдали.

Неспешное чередование планов, великанские плечи русского приволья — вот главная тема, лейтмотив этой песенной картины. Протяжные, вольные песни звучат над просторами, не знающими ни конца, ни края.

Как «Вишневый сад» Чехова символизирует печальную поэзию уходящего помещичьего быта, так «Лесные дали» характеризуют и воспевают русское богатство, национальное здоровье, побеждающее все препоны, невзгоды и беды.

Трудно представить себе отечественную живопись без картин Шишкина, утверждающих величие родной земли нашей. Часами можно стоять у этого полотна, вслушиваясь в шум ветра, в разговор сосен, в шорох трав.

Не раз в истории мирового искусства мы оказываемся свидетелями того, как личные невзгоды, недуги заставляют больших художников объемнее, ярче видеть мир, полновеснее, звучнее говорить их палитру, точнее, четче делать удары кисти.

Таков парадокс.

Борьба с бедами, с причудами рока вызывает особо обостренное ощущение красоты жизни.

Непревзойденна по своей песенной красе картина «Лесные дали». В этом произведении Шишкин как бы изливает свою любовь к Отчизне.

Написанное будто с птичьего полета, это полотно уникально по своему композиционному ключу.

В его оптическом центре сияет небольшой водоем.

И это светлое пятно как бы подчеркивает лучезарность самой земной природы, будто обладающей светоносностью, подобной солнцу. Конечно, мы отлично понимаем, что зеркальная, сверкающая гладь воды отражает летнее небо, но этот неожиданный блик света в сочетании со сложными переливами контражурного света на кронах сосен и тончайших валерных переходов зеленых и голубых тонов создает удивительную среду, превращая весьма привычный сюжет в волшебную, сказочную по прелести панораму.

Эпический масштаб картине придает не только богатырский формат произведения, но и поразительные детали, вызывающие бездну ассоциаций и раздумий.

Вглядитесь, и вы найдете в голубом бескрайнем просторе словно плавающую в океане неба птицу, парящую среди легких перистых облаков.

Беззвучный полет благородной птицы как бы отражает гордую стать этого великолепного ландшафта.

Шишкина называли «царем леса», это справедливо, но это лишь раскрывает его преданность теме «русский лес».

Иван Иванович Шишкин был поистине «королем валера»: художнику была полностью подвластна во многом ныне утерянная высшая примета станковой живописи — валер, умение писать картину при помощи тончайших нюансов света, тени, цвета.

Безусловно, такая техника требует от мастера великолепного владения рисунком, цветописью и ювелирного ощущения световоздушной среды, общего тона картины, определенной единственным по времени состоянием.

Такие полотна будто спеты на одном дыхании.

Они — чарующая кантилена истинной живописи, не пользующаяся ни грубыми контурами, ни ложными эффектами, подражающая лишь одному великому художнику — природе.

«Дебри»… Несмотря на суровое название, это, пожалуй, один из самых интимных и лирически окрашенных холстов Ивана Шишкина.

Картина проникнута особым ощущением таинственности, своеобычной малозаметной прелестью скрытой жизни лесной природы. Глухомань.

Невероятно тонко прочувствовал художник незримый рост елей, сосен.

Тихой музыкой лесного быта — поэтичной и сокровенной — пронизано полотно живописца. Хаотически нагромождены поросшие мхом глыбы дикого камня.

Вдруг провал в почве.

Торчат корни, сухие кусты, ветки валежника.

Взгляд ласкает открытая поляна, на которую «выбежали» малые елочки, робко прижавшиеся друг к другу.

Кругом чащоба.

Мрак.

Глухой строй темных стволов.

Ни один луч солнца не проникает в эти дебри. Здесь царит густой смоляной запах хвои, властвует тишина. Редко-редко услышишь крик случайно залетевшей птицы.

Тесно, крайне тесно в дебрях, потому и сохнут обреченные поросли. Хоть им на первый взгляд и просторно, но мрак чащобы глушит их рост.

Как будто в дурном сне тянутся к недосягаемому солнцу высохшие ветви недавно юных пушистых деревьев.

Так художник раскрывает зрителю жестокую борьбу за право на жизнь, битву за существование.

Невольно приходит на память судьба самого Ивана Ивановича Шишкина: нелегкое детство, годы учения, трагические потери…

Особым ощущением таинственности, нетронутости, свеобычной незримой волшебной жизни природы проникнута картина, изображающая лесную глухомань.

Наш взор, словно остановленный хаотическим нагромождением поросших мхом каменных гранитных осколков, затем, будто взбираясь по вертикалям стволов сосен, попадает в темное царство девственной чащобы, куда редко проникает луч солнца, где царят мрак и тишина, прерываемые порою стоном ветра.

Изумительно кружево сплетающихся веток, сухого валежника, корней могучих сосен. Холст написан кистью реалиста. Про него можно сказать: это сама природа, так ясен, прост, непритязателен и так бездонно глубок мир, показанный нам Иваном Шишкиным.

Да, «Дебри» — философский холст, надо только уметь его рассматривать неспешно и пристально, тогда вы поймете всю сложную простоту Шишкина, художника-мыслителя, постигшего многие тайны жизни природы.

Дебри.

В этом великий смысл всего творчества художника, который, казалось, писал самые обыденные сюжеты, но кисть и палитра мастера превращали эти на первый взгляд тривиальные темы в песенно-эпические картины, вошедшие как вехи в развитие не только национальной, но и мировой культуры.

«Рожь»…

Особенный, тихий, погожий выдался день.

Величаво, просторно раскинулась нива спеющих хлебов, и среди этого океана золотой ржи, словно сторожа русского богатства, встали великаны-сосны, вознеся свои гордые вершины к самому небу.

Невероятная тишина царит в пейзаже.

Кажется, слышно, как дышит каждая былинка.

До слуха долетает ровное, неспешное дыхание поля.

Только щебет малых пташек — ласточек, над самой землей пронзительно режущих воздух, — нарушает покой.

В сизом мареве у самого горизонта толпятся громады кучевых облаков.

Парит.

И, несмотря на то что ветерок не колышет ни один колосок, ни одну веточку сосен, душа чует — быть грозе…

Неясное состояние тревоги усиливает обгоревший одинокий скелет дерева, нелепо и дико торчащий среди этой чарующей благодати. Может, удар молнии сжег сосну? Странно и тоскливо маячит она, напоминая зрителю о случайностях, невзгодах, бедах самого автора полотна.

Не так идиллически спокоен этот ландшафт. Серьезная, почти минорная нота сложной, трудной жизни, не всегда ясной и постижимой, слышна в картине. Ее раскрывает и поддерживает тема дороги, утопающей во ржи, по которой бредут два путника, а над ними высоко, высоко в голубом зените кружат птицы.

Искусство Ивана Шишкина требует долгого, внимательного, вдумчивого разглядывания.

Тогда только станет понятен тот внутренний, поэтический, далеко не простой ключ картины. Живопись мастера зовет осмыслить сотни подробностей, которые предлагает художник зрителю.

Рожь.

И только тогда ты увидишь бездонную глубину «простоты и наивности» Шишкина. К тебе потянутся венчики полевых цветов, ты услышишь запах дорожной пыли, и вдруг дорога уведет в самую гущу нивы — туда, в благоухающее царство хлеба. Тогда станет доступен тот мелодичный тихий звон, который издают мириады пчел и шмелей, ты почувствуешь до самой глубины сердца чары средней полосы.