Человек стал приближаться; какие тяжелые у него шаги! Возможно, силы Тейта на исходе, едва тащится, бедолага. Тогда это совсем неплохо. Если он сейчас помрет, Садовский заберет его бумажник и удостоверение личности, а тело, наверное, так никогда и не идентифицируют. К завтрашнему дню кругом будет полно останков, не поддающихся идентификации, заключил Садовский.

И еще он надеялся, что при Тейте будут паек и фляга с водой. В горле у него пересохло, свой запас воды он оставил в машине.

Садовский лежал, но больше ничего не слышал, однако ощущал чье-то присутствие рядом, через крохотную дырочку даже чувствовал запах… который ничуть не был похож на запах человеческого пота или плоти, пусть слегка обгорелой. Эти запахи были хорошо знакомы ему еще со времен войны в Ираке, когда они атаковали мятежников с применением белого фосфора. Нет, пахло по-другому, и почему-то запах напомнил ему о пустыне… о том дне, когда капитан Грир уговорил их пойти вместе с ним на то секретное задание в окрестностях Мосула. В точности так же пахло в заброшенном зоопарке дворца аль-Калли… где толстенные прутья решеток были согнуты чуть ли не пополам… где Лопес, бедный сукин сын, помогал нажимать на крылья железного павлина, чтобы обнаружить ящик. Железную коробку, которую, как клялся и божился Грир, он так ни разу и не открыл.

И Садовский решил не кричать. И не двигаться. Не подавать признаков жизни.

Шаги все ближе и ближе… И было в них что-то странное. Точно этот некто передвигался не на двух, а на четырех ногах…

Садовский пытался застегнуть молнию до конца, но ее заело.

А запах — горелой шерсти и кожи — становился все сильнее.

Садовский замер, не осмеливаясь даже дышать.

Но кто-то другой дышал, причем прямо у него над головой. И вот, глянув в крохотную дырочку, он вдруг увидел зеленый глаз, огромный, с бейсбольный мяч. Глаз смотрел прямо на него. Садовский вдруг почувствовал, как по бедру поползла струйка горячей мочи.

Создание фыркнуло, запах из пасти был отвратительный, тухлый, как из мусорного контейнера, а затем Садовский почувствовал, как чья-то широченная лапа скребет верхнюю часть мешка… ищет, как к нему подобраться.

«Господи Иисусе, Пресвятая Богородица…»

Садовский даже мысленно не смог быстро произнести эти несколько слов и не мог придумать, как быть и что делать дальше. Так и лежал, боясь шевельнуть рукой или ногой.

А лапа скребла все сильнее и настойчивее, и еще Садовский готов был поклясться, что слышал клацанье и скрежет когтей, которые вдруг выпустило животное. Вот один из них, длинный, изогнутый и острый на конце, проник в маленькое отверстие, потянул застежку молнии, и она поползла вниз, гладко, без проблем. Теперь Садовский лежал, точно сардина в открытой консервной банке, а прямо над ним стояла, как ему показалось, гигантская гиена, зверь с пятнистой шкурой, огромными клыками и толстой гривой черного меха, окаймляющего шею и плечи.

Садовскому хотелось вскочить и побежать, но ноги застряли в нижней части спальника. И когда он начал брыкаться, чтобы высвободить их, страшная клыкастая тварь приподнялась на задних лапах и темный мех у нее раздулся капюшоном, точно крылья у летучей мыши-вампира. А потом — Садовский даже не успел издать и звука — тварь запрокинула голову и издала вой, протяжный и страшный, от которого кровь стыла в жилах, — ничего подобного Садовский прежде никогда не слышал. Этот вой был так громок, что заглушил его крик.

А потом, ощерив клыки и выпустив длиннющие когти, тварь навалилась на него сверху, и густая черная грива скрыла под собой дергающуюся из стороны в сторону голову Садовского.

Бульвар Сансет был забит машинами — вполне предсказуемая ситуация. Поток автомобилей двигался медленно, полицейские, дежурившие на перекрестках, старались перенаправить машины на объездные дороги, чтобы он не замер вовсе. Картер жал на клаксон и использовал лимузин наподобие ледокола, рассекавшего поток и убиравшего все препятствия на своем пути; у него не было ни малейших сомнений, что «мерседес» справится с этой задачей. Время от времени движение замирало, и тогда он изучал приборную панель, все экранчики, диски и кнопки, размещенные на ней. И вот наконец ему удалось найти телефон.

— Номер, пожалуйста, — произнес равнодушный женский голос.

Картер продиктовал свой домашний номер.

Но вместо того, чтобы соединить его, автомат произнес:

— Вызывающий не опознан. Ваше имя, пожалуйста.

Интересно, чей голос узнает автомат? Аль-Калли? Или, что вероятнее, Якоба? И надо ли называть фамилию Якоба? Впрочем, он ее все равно не знает.

Но попытка не пытка.

— Якоб, — сказал Картер.

Автомат не ответил.

Он попытался снова:

— Мохаммед аль-Калли.

И снова никакой реакции.

— Ваше имя, пожалуйста, — повторил после паузы автомат.

И тут, видимо просто от отчаяния, Картер выпалил собственное имя.

— Вызывающий не опознан. Ваше имя, пожалуйста.

Картер сдался. Возможно, они использовали какое-то кодовое имя или прозвище, возможно, автомат был настроен лишь на опознание голоса Якоба. Голубая лампочка рядом с кнопкой сирены продолжала мигать. Что это за штука, черт бы ее побрал?

— До свидания, — прочирикал автомат.

— Всего хорошего, — ответил Картер. — Желаю приятного дня.

Тут на перекрестке вдруг засигналил полицейский — Картер умудрился проехать еще корпуса на три вперед, прежде чем удалось затормозить. Он немного пригнулся и взглянул вверх через тонированное ветровое стекло. Рваные белые облачка, которые он раньше видел на небе, сменились клубами густого сизого дыма, они поднимались повсюду, тянулись вверх, точно трубы. Это напомнило ему снимки из Кувейта, тогда убегающие иракцы поджигали за собой нефтяные скважины.

Что, черт возьми, происходит? Отчего весь город Лос-Анджелес вдруг оказался в огне? Он вспомнил парней в военной униформе, Садовского и его дружков, которые ворвались в бестиарий. Тогда их предводитель вдруг заявил: «О, план у меня есть», нечто в этом роде, при этом он еще посмотрел на часы, словно хотел убедиться, что все идет по расписанию. Нет, это казалось немыслимым, невозможным, да разве нормальный человек пойдет на такое, и с какой целью? Тем не менее Картер не мог не заметить, что пожары возникают в самых разных частях города и совершенно не похожи на случайные, на возгорания от рук каких-нибудь подростков, балующихся с фейерверками. Неужели чей-то безумный и хорошо организованный план воплотился в действие?

Он медленно продвинулся вперед еще футов на тридцать или сорок, и тут над головой пролетел вертолет, снова напомнивший ему снимки с мест боевых действий в Ираке. Страх за Бет и сынишку тут же усилился. Дома ли они? Дожидаются его именно там или где-то еще? Или же нашли более безопасное место?

Ревя сиренами, через перекресток, прямо перед носом у Картера, промчалась пожарная машина, дорогу ей расчищал полицейский эскорт, и двигалась вся эта процессия по направлению к Сепульведе. Правыми колесами пожарный автомобиль заезжал на тротуары и обочины, и Картер решил не упускать этого шанса. Он надавил на газ, резко вывернул руль и сумел пристроиться прямо за пожарной машиной. Так и ехал следом, держась по возможности близко. Пожарный, управляющий выдвижной лестницей, что была закреплена в задней части, делал ему знаки отстать и что-то сердито кричал, но Картер не разбирал ни единого слова, хотя смысл был, конечно, ясен. Плевать он хотел на все эти знаки и крики. Он твердо вознамерился добраться до Саммит-Вью как можно скорее, и это был единственный способ. Полицейские тоже несколько раз предупреждали его сигналами, давая понять, что он должен убраться, но Картер так завелся, что включил сирену, и она завыла так пронзительно, что заглушила все другие звуки вокруг. Потом он вдруг заметил, что загорелся один из экранов и на нем возникла надпись: «ГРОМКАЯ СВЯЗЬ». Картер коснулся экрана рукой и сказал: