Я начал читать подряд.

Электронная почта. Эндсвиль, США. Напечатано одним пальцем человеком, лишенным волос, зато как следует нагрузившимся.

Дата: Какая разница?

Время: А не один ли черт?

Сегодня утром полмира ухнуло в Царствие Грядущее. По крайней мере так кажется. Мы были на каникулах в Орландо. Сегодня утром я стоял на балконе, и на моих глазах Диснейленд совершил огромный прыжок в небо. Эпкот-центр, Волшебное Королевство, Гора Грома – прыгнуло все. Потом было пламя в полнеба высотой. И даже бедного Микки больше нет. И нет безопасного места. Сью с детишками пошли туда вчера. Их поглотила земля на Родео-драйв; корка лопнула, как на пироге. Да пребудет с ними Господь. Они теперь на небе, играют с Микки, Дональдом Даком и Симбой. Джордан любил Короля Льва. А я смотрю на тучи в окно. А правда, Господи, приятно смотреть, как облака складываются в виде голов, и это головы Сью, Джордана, Луиса и малышки Тиш? Храни их теперь Господь, да, пусть Он их бережет. Господи, я стал медленно печатать. Я торчу в школе в часе езды от дымящейся дыры, где был Диснейленд. Тут есть генератор и вот этот компьютер, откуда я посылаю почту по всем миру. А у меня в лице осколки стекла от взрыва. Господи, снова на клавиши капает красное. А вы не бойтесь, этот вирус по почте не передается.

Я себе представил мужчину средних лет, он сидит и стучит по клавиатуре одним пальцем. У него в руке бутылка виски, и через каждые десять слов он делает очередной глоток. И он спокоен. Худшее уже произошло. Он рычал и пинал мебель, пока не выдохся. И я испытываю с ним какое-то странное родство душ. И знаю, что он будет безмятежно передавать миру свои мысли и переживания, пока не истечет кровью.

Были люди, передававшие свои сообщения остальному человечеству не так спокойно.

Я поднял другой листок.

Сообщение по факсу.

Слово “Сообщение” было зачеркнуто авторучкой и сверху написано другое, так что это все читалось так:

Сообщение по факсу.

От: Франко Мендеса. Возможно, где-то в Гринвич-Вилледж, Нью-Йорк; простите меня, если выходит путано, только тут все не так, как вчера.

Давайте к делу. Важно, чтобы вы знали, что с нами сталось.

Оскар Уайльд сказал: “Мне не очень понравился Атлантический океан. Он не так величествен, как я ожидал”.

Вчера мы попрощались с моей девушкой возле дверей, когда она уходила на дежурство, то есть на патрулирование в полиции. Через десять минут не-такой-величественный Атлантический океан пришел в город. Мы слышали о взрывах подземного газа на дне океана и про подводные извержения. В общем, вчера ночью от того или от другого Атлантика поднялась во всем своем страшном величии. Я слышал ее приближение. Как ревущий по рельсам поезд, а потом со страшным глухим ударом захлестнула город приливная волна; она рвалась через жилые кварталы, сминая их в лепешку, вырывая вопящих людей из кровати и поглощая.

Наш квартал уцелел один из немногих. Я видел океан, лижущий окна третьих этажей – то, что от них осталось. В воде плавает мусор. Среди этого мусора и моя девушка, должно быть. Все равно пора было выгнать эту лживую шлюху.

Я слушаю радио. Я знаю, что ТЫ там. И это меня злит... хрен знает как злит. Почему Господу быть таким переборчивым, если дело дошло до конца света? Он что, всех вонючих ниггеров спас? И блядских лесбиянок? И гадских жидов? (Да знаю я, знаю, надо писать Жидов с большой буквы, а мне по фигу теперь, ясно? Весь этот блядский квартал скоро рухнет в эту гадскую Атлантику.) И ТЕБЯ, гада, он тоже спас, а то бы ты ни хрена теперь не читал.

А я сделаю, что всегда хотел сделать. Кэрол-Мэри оставила запасной пистолет в ящике для колготок, а я вот возьму его и пойду вышибать мозги на фиг. Сначала этому ниггеру в конце коридора, потом его мерзкому засранцу мальчишке – БУМ-БУМ! Давно, давно надо было.

А знал бы я, где ТЫ, сука, живешь, я бы ТЕБЕ в балде дырку сделал не хуже.

А теперь из замка на воде мой тебе последний привет, сучий город Нью-Йорк, всем вам мое последнее послание:

ВЫ, СУКИ, ПРОДАЛИ ХРИСТА, ВЫ САМИ НА СЕБЯ НАВЛЕКЛИ КАРУ.

Так что: провалитесь, бляди!!!

Что за мерзкий фашист, подумал я. Но тут же пришла еще одна беспокойная мысль, среди нас это начинается. Катастрофа нажала на кнопку ненависти. Хочется всю вину за нее на кого-то взвалить.

Я взял другой листок факса.

От: Сэмюэла К. Марша, Бирмингем. “Тогда отдало море мертвых, бывших в нем... и смерть и ад повержены в озеро огненное... И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное!”

Постигший нас апокалипсис был полностью предсказан в “Книге Откровения”. Помните, что сказал Иисус, когда...

– Рик?

– Да? А, привет, Кэролайн. Как себя чувствуешь? – Черт, я же хотел спросить ее, поправилась ли она от простуды, а не от того, что ее шайка подонков затащила в лес и... – Ой, извини. Я не хотел...

– Тише, тише. Я тебе хотела сказать “спасибо”, что ты меня сюда привел.

– Это было самое меньшее, что я мог сделать... То есть...

Как-то неуклюже у меня ворочался язык.

– Можно мне сесть?

– Да, конечно.

Я быстро сел. Единственное место, где можно было сесть – это был матрац. А я спал голым, и теперь прижимал к себе простыню, как застенчивая школьница.

Кэролайн была одета в мужскую хлопковую рубашку и в леггинсы. И была босиком.

– Да, меньше тебе комнаты не могли бы найти, даже если бы постарались.

– Мне все равно. Зато не на лестнице.

– И не надолго.

– Значит, ты знаешь...

– Да, я иду с вами.

Ссадины у нее на лице и шее уже не выглядели так жутко, и она улыбалась, разговаривая мягким, но чуть хрипловатым голосом, который мне напомнил ведущую какой-то ночной радиопередачи. Бархатный такой голос, который мягко струится из колонок в ночной комнате.

– А ты уверена, что сможешь... – И я тут же снова покраснел, поняв, что наступил на те же грабли.

– Все будет хорошо. Женское тело может вынести куда больше, чем ты думаешь.

– Извини.

– Слушай, хватит извиняться. – Она чуть тронула меня за плечо. – Горячее. Обжегся на солнце?

– Не сильно. Наверное, когда копал сегодня.

– А, ямы для изгороди.

– Они хотят защитить дом от...

– От людей вроде нас? От беженцев, которые превратились в чудовищ, захвативших деревню?

Она грустно улыбнулась, опустила глаза, потом снова их чуть подняла. Я почему-то почувствовал, что эти карие глаза скользят по моей голой груди, по лицу.

– Извини, я не хотел.

В карих глазах блеснула неожиданная веселость.

– Рик, перестань. А то ты сейчас начнешь извиняться за то, что мир у нас под ногами взрывается. Я улыбнулся:

– Да нет, я... просто я чувствую себя виноватым за все, что с тобой случилось.

– Не надо, – твердо сказала она. – Уж скорее я на тебя налетела и поставила тебя в неловкое положение. Ты не мог ведь взять к себе в дом всех вдов и сирот. Ладно. – Она улыбнулась так по-дружески, что я не мог не улыбнуться в ответ. – Кто эта девушка, с которой ты сегодня говорил? Под яблоней? А?

– Это Кейт Робинсон. Она...

– Она твоя подружка.

Я покачал головой.

– Ладно, тете Кэролайн можно сказать.

– Нет, честно. Я ее едва знаю.

– О’кей. – Кэролайн потянулась к двери и закрыла ее. Потом быстро сказала: – Я хочу, чтобы ты со мной был поласковее.

– Гм... но я ведь... разве это не так?

– Очень даже так. Но я хочу, чтобы ты был еще ласковее.

– Кэролайн?

Она за пять секунд сбросила с себя рубашку и леггинсы, оставив, однако, трусики. Потом, все так же не отводя от меня глаз, нырнула ко мне под простыню. Ее рука поползла вверх по моему бедру, она нежно взяла в горсть мои гениталии.

– Кэролайн, это не нужно...

– Тсс. Тетя Кэролайн лучше знает.

– Кэролайн, я...

Она поцеловала меня в губы, губами такими мягкими и теплыми, и ее мелкая дрожь передалась мне. Сердце забилось сильнее, я задышал глубже – ее рука начала гладить мой член. Боже мой, какие чарующие прикосновения! Меня будто осветило изнутри.