– Но почему серые? Почему Рик, например, не видит розовых горилл, а еще кто-то – зеленых драконов?

– На объяснение ушла бы еще пара недель, но психолог Юнг исследовал мир в поисках коллективного бессознательного, которое...

– Коллективного чего? —Я затряс головой. – Бен, корми меня ложками, а не ведрами. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Синие глаза сверкнули лучиками.

– Коллективное бессознательное... Ну, вот ты, допустим, пошел в местный магазин “Тэнди” и купил себе компьютер. Его обычно продают с заранее загруженными программами. Это, грубо говоря, и есть коллективное бессознательное. Мы все рождаемся с программами, спрятанными в бессознательной части нашего мозга.

– Ладно, пойдем дальше. Почему все мы видим серых?

– Потому что, как открыл Юнг, бессознательный разум содержит генетически передаваемые образы, одни и те же по всему миру. Короче, если тебя снятся чудовища, которые, как ты думаешь, только тебе и снятся, наверняка в Африке, в Индии, в Гренландии, да где бы вообще ни снились людям чудовища, они будут одинаковы – и точно такими же, как твои.

Лицо Кейт осветилось догадкой.

– Так вот почему выдуманные чудовища – драконы, например – всегда появлялись в мифологиях разных народов?

– Именно! – поднял палец Бен. – Можно сказать, что у нас в мозгу есть кольцевой ролик со слайдами. И все одинаковы, где бы кто из нас не родился.

– И где-то на этой карусели есть образ серого человека, с бородавчатой кожей и кровавыми глазами, – добавил я.

Бен кивнул.

– Знаешь, Бен, звучит правдоподобно, – сказал я. – Только ты не объяснил, кто подбил глаза Кейт.

– Проекция.

– Проекция?

– Когда электрические наводки оказываются очень сильными, мозг проецирует галлюцинацию на других людей. Например, к тебе идет твой лучший друг. Но ты веришь, что это – серый, потому что наводка настолько сильна, что галлюцинация накладывается на видимый образ.

– И ты можешь схватить ружье и застрелить монстра, а это окажется человек! – сказала Кейт, округлив глаза.

– Рик, ты помнишь инцидент в гараже Фуллвуда, когда все это начиналось?

– Еще бы! Стенно полез на меня с железным ломом!

– Ты помнишь, какой он был?

– Он? Он совершенно озверел. Я его никогда таким не видел. Он даже лишился речи от злости. Лицо у него побледнело, а уши горели пламенем. А глаза – вот это было самое жуткое. Радужки со зрачками сузились до точек посреди белков. И непонятнее всего – он меня не только ненавидел, но и боялся.

– Значит, – спросила Кейт, – вы думаете, что Стенно напал на Рика, потому что принял его за серого?

– Я уверен. Истинная информация от зрительной системы смешалась с галлюцинацией. Стенно видел Рика как чудовищного серого человека. Помните, на него ведь уже один такой напал – во всяком случае, Стенно был в полном убеждении, что так оно и было. И он стал защищаться от этого монстра... он дрался за свою жизнь.

– Но ранения, с которыми он тогда появился?

– Нанес сам себе в тисках галлюцинации. Кейт посмотрела на свои изодранные руки.

– Значит...

– Да. Чудовища, с которыми вы дрались утром в церкви, – это были вы сами, дорогая.

– Ч-черт, – сказал я с чувством: у меня в мозгу щелкнула новая картина мира, вставая в гнездо. – Если Стивен и его группа до этого не допрут, они начнут проецировать галлюцинации друг на друга?

Бен мрачно кивнул.

– Начнут, можно не сомневаться. Как только они доберутся до более активных горячих точек, они друг в друге увидят серых. И уничтожат друг друга.

– Надо их догнать, – сказал я, поднимаясь.

– Надо, – согласился Бен. – Но сегодня вы никуда не пойдете.

– Нельзя терять время.

– Нет, Рик. Если вы выйдете сейчас, никого вы не спасете. Вы выдохлись.

– Справимся, – решительно ответил я.

– Нет, Рик, вам надо отдохнуть. Хотя бы сегодня. Кроме того, я должен вам еще рассказать об этом явлении и о том, как ему противостоять. На это нужно больше десяти минут. Например: некоторые индивидуумы сильнее воспринимают это поле, чем другие. Стенно определенно очень чувствителен. Ты тоже, Рик. Другие – меньше. Еще до того, как наша община распалась, здесь видели серых созданий. В них стреляли.

– А ты?

– А я? Я понять не мог, почему люди, которых я знаю пятнадцать лет, стали друг друга убивать. Только потом я понял, что они проецируют друг на друга свои галлюцинации. – Бен грустно покачал головой. – Так что наша деревня погибла на моих глазах.

– Есть способ прекратить эти галлюцинации? – спросила Кейт.

– Нет. Но есть способы уменьшить их эффект и, если повезет, не дать галлюцинации полностью тобой овладеть. Вам нужно научиться использовать эти способы – иначе можете подстрелить друг друга прямо сейчас и не мучиться.

Бен говорил тем же голосом и с теми же интонациями, что я слышал уже много лет, только произношение слов изменилось из-за отсутствия губ. На улице угольная пыль все с тем же мерным постукиванием стекала дождем по стеклу. Где мы веселились когда-то в саду, расстилался скрытый темнотой ночи черный ковер золы, и конца ему не было.

Если теперь я увижу серого, я буду знать, что это всего лишь призрак, созданный потоком электронов из земли, столкнувшихся с электронами у меня в мозгу. Галлюцинация. Я подумал о Стивене и остальных, стоящих лагерем где-то в горах на пути на запад, к намеченной встрече с кораблем.

И не давала покоя мысль, успеем ли мы. Или они увидят друг в друге чудовищ и начнут стрелять.

Ветер дул, траурно завывая в трубах. Чернее траурного крепа, стучался в окна пепел.

– Рик, ты уверен, что ты этого хочешь? – с тревогой глянула на меня Кейт.

– Я не хочу, —мрачно улыбнулся я. – Я должен.Ради собственного душевного мира.

Мы шли через обугленный лес к моему бывшему дому в Ферберне. Кейт была в походных ботинках, в джинсах и толстом свитере бледно-голубой шерсти. Волосы она убрала под красный шарф, чтобы в них не набивалась тонкая пыль, взлетавшая из-под ног. Это не слишком помогало. Снимая ботинки, мы выгребали из них горстями черную грязь. Пыль забивалась даже под одежду.

Проснувшись после полных десяти часов отдыха, мы увидели, что буря стихла.

Светило красное солнце сквозь разрывы облаков. Был почти полдень, но солнце было таким кровавым, каким мы никогда не видели. Облака покраснели, будто несли кровавый дождь, а не воду.

На уровне лиц воздух был холоден, но у ног он дышал жаром от пепла.

Вчера, пробиваясь сквозь пыльную бурю, я деревни практически не видел. Сейчас она была видна ясно. Я невольно схватился за руку Кейт. Она стиснула мне руку, когда мы остановились возле начала Трумен-вей.

Справа лежала Миля Короля Элмета. Когда-то милый зеленый луг обратился в золу. В середине его пыхали горящим газом воронки размером с автомобиль. Газ вспыхивал оранжевым пламенем и улетал пылающими шарами в кровавое небо.

Но языки пламени вроде бы стихали. Будто основные уже отполыхали, и теперь только постепенно выходили остатки метана.

Слева от меня шел ряд домов. Некоторые стояли без крыш – у этих подземный жар поджег стропила. Другие не пострадали, но были засыпаны до половины сугробами золы. Я узнал “порше” Роджера Харди – машина все еще стояла на дорожке. Конечно, краска на ней сгорела, машина проржавела и была наполовину засыпана золой, как лодка в форме автомобиля, плывущая по сухому морю черноты.

Вдали стояла церковь, где я нашел Кейт накануне. Ее медленно поглощал пепел. Скоро он дойдет до часов, застывших на без десяти два.

Я то и дело поднимал руку к плечу, не чувствуя придающего уверенность ремня винтовки.

– Надо было взять винтовки, – сказал я. – Мы не знаем, что можем встретить.

– Ты помнишь, что Бен нам говорил?

– Ага. Серые – всего лишь плод нашего воображения, вызванный подземным электричеством.

– Ты в это веришь?

Я вздохнул.