Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Что еще осталось вам рассказать?

Наверняка вы знаете, что было после смерти моего брата Стивена; это подробно записано. Вы знаете о спорах, которые вел я с людьми на корабле. Быть лидером я не хотел. Видит Бог, я не думал, что справлюсь с ответственностью, но и группа Стивена, и лондонское племя проголосовали за это. И вот я оказался вождем двух сотен людей, из них больше половины детей, на военном корабле посреди бесконечного красного потопа.

Вначале мы всерьез боялись, что нас вынесет в Атлантику, где мы помрем с голоду, бесцельно дрейфуя. Хотя мы и смогли запустить генераторы корабля и получить электричество, рулевое управление и гребные винты были настолько повреждены, что корабль не имел хода.

На следующий день после смерти Стивена течение пронесло корабль через то, что осталось от большого города – быть может, Ливерпуля. Из воды торчали шпили церквей и верхушки офисных зданий. Я велел отдать кормовой якорь и смотрел, как он погружается в воду.

Он уходил в красную муть, увлекая за собой массивную стальную цепь, потом где-то зацепился за остатки дороги, опрокидывая застрявшие автомобили, может быть, срывая крыши домов, и наконец зацепился за здание. Кто знает, какое? Может быть, кинотеатр или супермаркет.

И полгода мы простояли там на якоре.

Зима ворвалась бурями – взять реванш за жар. Месяц за месяцем падали с неба хлопья черного снега, вода рябила под северными ветрами, валяя стоящий на якоре корабль.

Тот, кто грузил на этот корабль припасы, поработал отлично.

По крайней мере мы не голодали. Снег был для нас посланной небом пресной водой – когда отфильтруешь гарь.

Вот так мы и сидели. Оглядываясь назад, я вижу, что это было плотно забитое время. Я реорганизовал обе группы, сплачивая их в одну общину. Теско стал моей правой рукой, самым ценным человеком. Вот сейчас он развлекает детей на верхней палубе – они лепят снежную бабу. Впервые в своей жизни он попал в настоящую семью. И наслаждается каждой минутой.

Я не знаю, что было с теми, кто попал на “Мирдат” – корабль, на который мы хотели сесть в Хейшеме. Мне хочется верить, что они ждали, сколько могли, потом неохотно подняли якорь, пошли на юг и нашли себе тропический остров. Я то и дело представляю себе их всех, особенно тех, кого знал со школьных лет, – как они жарят себе рыбу на берегу или весело играют под кокосовыми пальмами.

А Кейт?

Да, у нас общая каюта. Мы отлично уживаемся, и – да, я так думаю – эти отношения надолго. Иногда она злится на меня, когда я раздражаюсь. Зеленые глаза горят лазерами, и она грозится выбросить меня за борт. Но через десять минут мы оба опять смеемся и чаще всего выкраиваем часок-другой, чтобы уединиться в каюте. И когда мы там не наслаждаемся телами друг друга, Кейт придумывает что-нибудь дельное по организации быта группы или обновлению архива, который так тщательно собирал Стивен.

И знаете что? Каюта выглядит почти по-домашнему. Малышка Ли лепит на стены свои рисунки с улыбающимися рожицами и большими лучистыми солнцами. А рядом я прикрепил фотографии из бумажника Стивена. У них на обратной стороне бурые отпечатки пальцев – когда Стивен брал их окровавленными руками. И вы правы – действительно, не проходит дня, чтобы я о нем не думал. Особенно когда вижу фотографию, на которой ему четырнадцать, а мне восемь. Мы держим рожки с мороженым, как микрофоны, широко раскрыв рты, свободная рука взнесена в воздух, будто мы поем какую-нибудь отвязную рок-песню.

Первые недели, когда я смотрел на эти фотографии на стене, у меня к горлу подкатывал ком. Глаза щипало. А потом это прошло. Я знал, что уложил память о Стивене где-то у себя в душе. Да, конечно, его тело, зашитое в саван, бросили в кровавые воды. Но он не весь умер и исчез. Часть его души, или духа, или назовите как хотите, часть его вплавилась в мою душу. И потому я ощущаю себя цельным. И теперь, глядя на эти фотографии, я не грущу. Наоборот, я улыбаюсь невольно.

Июль

Недавно перестал падать снег. Небо очистилось. Сегодня утром впервые за много месяцев показалось солнце.

Мы с Кейт взяли надувную лодку, завели подвесной мотор и поплыли на восток, петляя среди разрушенных зданий, которых все больше и больше – вода стала отступать.

Большой корабль остался на якоре посреди озера пресной воды. И она сейчас выглядит как добрая старая вода. Красные окислы, придававшие ей цвет крови, осели на дно русла, и вода чиста, как стекло.

Через двадцать минут я заметил сушу прямо перед нами. Просто куча грязи, оставленная отступающей водой.

– Зачем туда приставать? – спросила Кейт. – Там же ничего нет.

– Есть кое-что... кое-что есть.

Я не знал, что там, но меня кольнуло предчувствие. Я знал, что туда надо подойти.

Что-то особое? Что-то волшебное?

Я не знал, но шел туда, будто меня позвали по имени.

Я выскочил из лодки на подсыхающий берег. Кейт за мной.

Остановиться я не мог. Я слышал зов. Сердце колотилось, кровь гудела в ушах.

Возбуждение просыпалось в теле, как пробивающееся сквозь бурю солнце. Вот-вот оно прорвется и разгонит тьму величественной вспышкой света.

Земля передо мной круто поднималась, и что там за гребнем – я не знал.

И я побежал вперед. Я должен увидеть, что там!

Ноги оскользались на жирном иле – перегное растений, животных, людей.

Я дошел до края кручи. И встал, пытаясь отдышаться, оглядывая возникший из потопа остров.

– Что там такое? – тяжело дыша, спросила Кейт, выбираясь на обрыв. – Что ты увидел?

Я ничего не сказал. Не мог.

А только протянул руку и помог ей вылезти.

Я глядел в лицо Кейт. У нее округлились глаза, и вдруг лицо озарилось улыбкой.

– Цветы! Рик... здесь же все в цветах!

И мы, рука в руке, пошли по зеленому лугу, а он был и золотым, и красным, и белым от одуванчиков, маков и тимьяна.

Это было начало.

120
{"b":"14379","o":1}