— Что начать? — уточнил он.

— Сейчас я приведу это существо в сознание, но как бы не до конца, — пояснил Аполлон и указал на капельницы. — Вот этим я буду держать его в сумеречной зоне. Барбитураты. Мой собственный рецепт. Амобарбитал натрия, — начал оживленно перечислять он, — пентотал натрия и секонал. Нужны небольшие дозы — меньше тех, которые я ему до сих пор давал. Находясь в сумеречной зоне, сознание не успевает сочинить ложь. Она даже не успевает понять, когда нужно солгать.

— Она? — переспросил Брейди.

— Я имею в виду душу, — немного смешавшись, сказал Аполлон и провел ладонью полукруг сантиметрах в десяти над головой Гиены. — Она прекрасна: простая и сложная, злая и великодушная, правдивая и лживая одновременно. Безусловно, женственная. — Его складчатая физиономия снова расплылась в широкой улыбке.

— Держать человека в полубессознательном состоянии очень непросто, — продолжал Аполлон. — Слишком много успокаивающего — он отключается. Слишком мало — он настолько приходит в сознание, что перестает говорить правду. К тому же все люди разные. На одних нужно много химиката, кому-то хватает чуть-чуть. Кто-то реагирует быстро, иные не реагируют совсем. Одни испытывают эйфорию, другие печалятся… Или начинают нервничать, — добавил он, подумав, — если часть мозга понимает, что другая часть проболталась.

— В одной барбитураты, — сказал Брейди, указывая на капельницы. — А в других что?

— Тут главным образом «сыворотка правды». Небольшая доза помогает в тех случаях, когда мой способ не дает нужных результатов. Это психотропное вещество. Оно может вызвать галлюцинации и чувство невыносимого ужаса. Потому и было запрещено. Я добавил сюда немного других галлюциногенов, быстродействующих, как и эти барбитураты. Смятение и путаница в голове помогают взломать защиту.

Аполлон дотронулся до третьей капельницы.

— А здесь стимуляторы. Барбитураты снимают сознательные запреты. А стимуляторы делают ее разговорчивой. Тяв-тяв-тяв. — Он изобразил ладонью говорящий рот. — «Под кайфом» душа бывает настолько разговорчивой, что настоящих тайн от нее не дождешься — до них просто очередь не доходит.

Наркотики и стимуляторы одновременно. Интересно, сколько подопечных Аполлона получили инфаркты или инсульты, подумала Алиша. Может быть, электрокардиограф помогает ему избегать таких неприятностей.

Гиена опять застонал.

— Ну что, готовы? — спросил Аполлон.

Брейди — от треволнений лицо его постарело сразу на несколько лет — вопросительно посмотрел на Алишу.

— Давайте начнем! — кивнула она.

Аполлон пристроился возле кофейного столика, на котором стоял электрокардиограф. Он щелкнул тумблером, и самописцы начали вырисовывать кривую сердечного ритма Гиены. При этом они издавали такой звук, словно кто-то водил ногтями по столу. Самого Аполлона при этом стало почти не видно из-за стула, на котором сидел опутанный проводами и трубками худосочный киллер.

«Не обращайте внимания на человека за ширмой», — подумала Алиша.

Руки Аполлона метались от одной капельницы к другой.

— Состав все время нужно настраивать, — пояснил он. — Я сейчас задам ему несколько вопросов, чтобы проверить, насколько он готов. Потом можете начинать.

Алиша напряглась. Она несколько раз видела, как проводятся такие допросы, но сама никогда в них не участвовала. Алиша знала, что вопросы при этом надо формулировать очень точно, иначе ответ можно получить какой угодно, в том числе о детских воспоминаниях. Например, на вопрос «Это ты напал на того человека?» можно получить утвердительный ответ, только допрашиваемый будет говорить о том случае, когда он в пятом классе бросил ластик в спину учителю.

Алиша включила маленький цифровой диктофон, лежавший на койке. Гиена покрутил головой, потом резко поднял ее, словно проснулся. Веки его были полуоткрыты.

— У-у-у-у… — простонал он.

— Слушай меня! — раздался гулкий голос Аполлона из-за стула. — Как тебя зовут? Имя?

— У-у-у-у…

Аполлон повертел краники.

— Назови свое имя!

Глаза Гиены открылись, и он уставился прямо на Алишу. У нее от этого взгляда напряглась кожа у основания шеи и ощетинились волоски на руках. Но смотрел он куда-то сквозь нее, на то, что ему одному было видно.

Он беззвучно что-то произнес одними губами, затем еще раз.

— Назови свое имя! — повторил Аполлон.

Лицо Гиены просветлело.

— Menya zavut Malik, — произнес он скрипучим и как бы девчачьим голоском. Как у прокуренной девочки-скаута, подумала Алиша. Особенно мерзким ей казалось то, что голос исходил из этого зловещего тела.

— Это что, по-русски? — прошептал Брейди.

Алиша пожала плечами.

— Говори на английском! — приказал Аполлон.

— Angliskam?

— Da, — для убедительности ответил Аполлон.

— Harasho. — Допрашиваемый помолчал и произнес невнятно и с сильным акцентом: — Инглиш, йес.

— Назови свое настоящее имя!

— Малик.

«Ну, хотя бы Малик», — подумала Алиша. С именем, пусть отдаленно напоминающим человеческое, он уже не казался ей таким страшным.

— Какое у тебя полное имя?

Малик застонал, словно в сильном замешательстве.

— Фамилию назови!

— Э-э… Иванов, — он по-русски растягивал начало слов, а последний слог словно проглатывал.

Аполлон повернулся к Алише и сделал знак, чтобы она подошла. Она склонилась к нему.

— Я допрашивал русских, — прошептал Аполлон ей на ухо. — Иванов — это самая распространенная фамилия в России. — Как Смит в Америке. Не могу сказать, настоящая, или он врет. А имя Малик не настолько распространенное, так что тут он, возможно, говорит правду.

Алиша кивнула и отошла к Брейди.

— Сколько тебе лет? — продолжал спрашивать Аполлон.

— Двадцать восемь.

Выглядел он лет на десять старше.

— Где ты сейчас находишься?

Этот вопрос привел Малика в замешательство. Он оглядел комнату, задержав на несколько секунд взгляд на Алише и Брейди. Потом медленно прикрыл глаза.

— Ты дома? — уточнил Аполлон.

— В гостинице, — ответил Малик, не открывая глаз.

— Тебе кто-то велел сюда прийти?

— Да.

Алиша и Брейди насторожились. Аполлон кивнул Алише, мол, дальше спрашивай ты. Она посмотрела на Брейди — тот ободряюще улыбнулся.

— Кто сказал тебе прийти в отель?

Лицо Малика исказила гримаса.

— Кто сказал?

Скрип самописцев стал на тон выше, они задвигались чаще. Малик дышал так тяжело, словно лицо у него было завязано полотенцем.

— Кара… муки… — невнятно прошептал он.

— Стоп, я его, кажется, теряю, — озабоченно сказал Аполлон. — Секундочку, — он покрутил «барашки» краников. Это действие напомнило Алише настройку каналов у старого телевизора.

— A-а, какое страшное кино! — завизжал Малик.

— Спросите что-нибудь другое, — предложил Аполлон. Алиша пожала плечами. Ей хотелось знать, кто подослал к ней киллера, и больше ничего не приходило в голову.

— Что ты знаешь про человека с собаками? — спросил Брейди. — Про убийцу с собаками?

— Хорошая собачка, — руки Малика зашевелились. — Ко мне, собачка! — Его лицо вдруг превратилось в свирепую звериную морду. Руки сжались в кулаки и задвигались вверх-вниз, насколько позволяли путы. Он засмеялся жутковатым смехом, состоявшим из частых коротких выдохов.

— Наверное, он мысленно бьет палкой собаку, — шепнул Брейди.

Кулаки Малика замерли. Он вытянул голову, высунул язык и начал делать в воздухе лижущие движения. Язык у него всякий раз загибался кверху и убирался в рот, после чего Малик делал глотательные движения.

— Он… — начал было Брейди, но запнулся от отвращения.

Алиша прикрыла рот ладонью. Малик явно лакал кровь какой-то из своих жертв.

— Что ты заешь об отце МакАфи? — поспешно спросила она. Малик перестал «лакать» и облизнул сперва верхнюю, затем нижнюю губу.

— Мак-Аф-ф-фи-и-и-и? — протянул он нараспев тоненьким голосом.