— Кто, простите? — вмешалась Алиша.
— А, «люди ИКС», — произнес он после секундной запинки, — это мы, исследователи, так называем людей, испытавших клиническую смерть. Жаргонное словечко. Чтобы не говорить все время: «Испытавшие клиническую смерть» — это слишком длинно. Сокращено получается ИКС. Как правило, это действительно очень интересные люди, у них большая жажда жизни. Расставшись на краткое время с жизнью, они начинают ее очень ценить.
— Так вы говорите, эти… ваши люди ИКС… — термин позабавил Алишу, — попадали… в ад?
— А потом возвращались обратно, — покивал священник. — Причем возвращались обезумевшими от страха. После чего их память старалась как можно быстрее избавиться от этих воспоминаний. Они все забывали — настолько это было страшно. Но если успеть вовремя, в течение пары дней, расспросить, где они побывали, то можно услышать рассказ об очень ярких образах и впечатлениях. Мало кто из живущих всерьез верит, что попадет в преисподнюю, а те, кто догадывается, что им это предстоит, не представляют себе, насколько это неприятное место. Впоследствии многие из людей ИКС приходят к Богу и усердно молятся Ему. Другие пытаются как-то исправить свою жизнь, помогают бедным, совершают хорошие поступки… Перемена в поведении и отношении к миру бывает просто поразительной. Наверное, это чувство и называется «страх Божий».
— А кто-нибудь из них становится одержимым религией? — подумав, спросила Алиша.
— Представьте себя на их месте: вы только что убедились не только в существовании ада, но и в том, что вам туда выписан прямой билет. Но если есть ад, то существует и рай, верно? И тогда целью вашей жизни становится — поменять станцию назначения. Ну его к чертям, этот ад! Вы представляете себе Царствие Небесное, читаете о нем, окружаете себя всякими памятками — в общем, целенаправленно туда стремитесь. Что касается вашего вопроса: да, многие из тех, кто краем глаза заглянул в преисподнюю, порой хватают, на взгляд окружающих, немного через край в своем стремлении перебраться на другую сторону. Они посещают все богослужения своей церкви. Они носят крестики и футболки с религиозными высказываниями. Они собирают издания Библии, а некоторые действительно читают ее.
— А как насчет ангелов? — спросила Алиша, вспомнив безделушки в спальне Синтии Леб.
— Да, конечно, обитатели рая им интересны, — ответил МакАфи. — Они — представители того места, куда всей душой стремится человек ИКС. Он хочет, чтобы они стали его друзьями и соседями. И вот еще что: некоторые из людей ИКС, с которыми я разговаривал, выражали уверенность, что именно ангелы Божьи вытащили их души из ада и возвратили обратно в тело. Люди полагали, что ангелы хотели дать им еще один шанс. Так что они испытывали страстную признательность к этим существам. Одним из проявлений такой благодарности становилось коллекционирование предметов, связанных с ангелами — книг, иллюстраций, статуэток.
В общем, похоже на Синтию Леб. Вот только картины, которыми она расписывала пластмассовые мусорные корзинки, изображали как раз ад, и очень красочно. В духе картины Босха в кабинете Дэниэла Фирза.
— Может ли тяга к раю, — спросила она, — сочетаться у людей ИКС с интересом к аду?
Вместо ответа отец МакАфи посмотрел на нее искоса — так, словно предположил, что она знает больше, чем хочет показать.
— То дело, которое вы расследуете… — наконец сказал он. — Мне бы хотелось знать подробности.
— Святой отец, я пока не могу ничего рассказать, но когда появится такая возможность — обязательно. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, это очень важно.
— Как правило, — подумав, сказал священник, — первоначальный всплеск интереса к религии переходит у людей ИКС в не такую сильную, но постоянную заботу о своей душе. Его порыв становится… если не подсознательным, то малозаметным. Вместо мелодий «Битлз», например, он напевает про себя церковные гимны. Рисунки, которыми он бессознательно покрывает листок на каком-нибудь совещании, тяготеют к религиозной тематике. Когда опыт пребывания в аду окончательно уходит в подсознание, человек ИКС может испытывать тягу как к райским, так и к адским образам и символам.
— Вы знакомы с творчеством Иеронима Босха?
Отец МакАфи коротко хохотнул — если бы не веселое оживление на лице, можно было подумать, что он просто дважды кашлянул.
— Ох, агент Вагнер, не забудьте, пожалуйста, о вашем обещании при первой возможности рассказать мне про дело, которое вы сейчас расследуете. Босх у людей ИКС — любимый художник. Несмотря на то что его мрачные и страшные картины живописуют преисподнюю и демонов, которые мучат и пожирают грешников, они словно завораживают таких людей — отталкивают и притягивают одновременно.
Алиша склонилась над блокнотом, записывая стенографическими сокращениями опорные слова: «Люди ИКС, ад, религиозная одержимость! подсознательная(каким словом он пользовался?) тяга! — к образам рая/ада, любимый художник — Босх…»
Подняв голову, она встретилась взглядом с отцом МакАфи.
— А вы не знаете, почему они так любят именно Босха?
— Они сами не знают. Я спрашивал. К тому моменту, когда они его открывают для себя, сознание обычно успевает вытеснить из памяти те ужасы, свидетелями которых они стали. Но он им созвучен. Моя версия состоит в том, что Босх сам был человеком ИКС. Он видел демонов и собственно ад и перенес свои впечатления на картины. Его творения притягивают людей ИКС тем, что они тоже все это видели.
— Значит, Босх рисовал то, что видел, в состоянии, близком к смерти?
— Думаю, да, хотя исторических доказательств у меня нет. Вся его жизнь — сплошная загадка. Он, кажется, сознательно отгораживался от окружающего мира. Его настоящее имя — Йером ван Акен. Позвольте я вам кое-что покажу.
Хрустнув суставами, он тяжело поднялся с дивана и подошел к письменному столу. Достав из ящика большую тяжелую книгу, МакАфи вернулся на диван. Книгу он положил перед Алишей так, чтобы она могла прочесть название: «Рай и ад в изобразительном искусстве». Под заголовком располагалась иллюстрация — явно из Босха: демоны творили с людьми всякие ужасы. Священник открыл книгу на странице с закладкой: занимавшая весь разворот картина изображала некий религиозный ритуал, проводимый, судя по всему, на развалинах церкви. Там был монах в голубой мантии, священник в высокой шапке и золотистом облачении, обезьяна с черепом на подносе и красиво одетая женщина с кротовьей мордой вместо лица. На заднем плане горел какой-то город, и мерзкие чудовища ехали верхом на существах, похожих на рыб, птиц и крыс. На Алишу картина произвела очень неприятное впечатление.
— Это центральная часть триптиха «Искушение святого Антония», принадлежащего кисти Босха, — сообщил отец МакАфи.
Алиша вопросительно посмотрела на него.
— Да, тот самый святой Антоний, что изображен на этой картине, — он кивнул в сторону висевшего над ними полотна. — А здесь он вот, в голубой мантии. А это — так называемая «черная месса», злая пародия на католическое богослужение. Ее участники поклоняются сатане. Вместо вина они используют мочу. Подобные «службы» часто отправляли лишенные сана священники, они читали Священное Писание задом наперед и плевали на крест. На алтарь они клали трупы животных и отрубленные человеческие головы. В Средние века верили, что подобно тому, как во время церковного богослужения происходит чудо пресуществления — превращения вина и хлеба в кровь и тело Христово — так и черная месса наполняет Злом мертвую плоть. Потом они подбрасывали эти трупы и головы своим врагам, надеясь тем самым навлечь на них проклятье.
Алиша отвела взгляд. Это было зло в чистом виде, очевидное даже для неверующих, нечто настолько дурное, против чего и атеисты должны были бороться на стороне «добра».
Отец МакАфи показал на светлое пятно на стене — след отсутствующей картины:
— Десять лет у меня здесь висела гравюра с этой картины.
— Зачем же вам нужно было держать здесьнастолько отвратительную вещь?
