У двери Элен потопталась, сбивая снег с сапог и приказывая себе успокоиться. Нельзя, чтобы Конни что-то заметила. Она вставила ключ в замок, повернула. Распахнула дверь.
Обычно вид собственной гостиной успокаивал ее, но только не сегодня. Хотя здесь все было как всегда.
Конни встала с дивана и шагнула ей навстречу, широко улыбаясь.
— Посмотрите, кто к нам пожаловал! Настоящая эскимоска с Севера!
— Да, на улице холодно. — Элен через силу улыбнулась и сняла куртку.
В гостиной горел торшер, и комната утопала в уютном полумраке. Игрушки убраны, по телевизору показывают смелых дамочек, не постеснявшихся сделать пластическую операцию в прямом эфире. Звук прикручен.
— Как вы доберетесь до дому? У вас полноприводная машина?
— Конечно, не волнуйтесь. — Конни надела пальто, выпустив конский хвостик поверх воротника, взяла с подоконника сумку с вещами. — Завтра школа наверняка будет закрыта.
— Значит, хорошо, что я дома, правда? — Элен открыла Конни дверь, выпуская ее. — Мы выспимся и испечем что-нибудь вкусненькое.
— Предлагаю шоколадное печенье.
— Договорились. — Элен снова через силу улыбнулась.
Конни подошла к двери.
— Я серьезно, будьте осторожны!
— Не волнуйтесь, я непобедима! — Конни наградила ее прощальной улыбкой и вышла за порог.
Элен захлопнула дверь, заперла ее на ключ и засов.
Быстрее, быстрее, быстрее!
Никакого логического объяснения ее страхам не было. Элен знала только одно: надо доверять своим чувствам. Раз Роб Мур убивает всех, кому известно о Тимоти, значит, им с Уиллом нужно немедленно убираться отсюда. Сегодня же! Она взбежала по лестнице на второй этаж, вошла в детскую, склонилась над кроваткой.
— Уилл, солнышко, просыпайся!
Уилл, в теплой пижамке с Элмо из «Улицы Сезам», спал на спине, раскинув руки в стороны, и беспокойно ворочался во сне. В ногах кровати черно-белым клубочком свернулся Орео-Фигаро. Кот не шелохнулся.
Элен взяла Уилла на руки. Малыш уронил голову ей на плечо, вздохнул…
— Мама!
— Здравствуй, милый! — Элен погладила его по спинке. — Если не хочешь, не просыпайся. Я хочу переодеть тебя во что-нибудь потеплее.
С сынишкой на руках Элен быстро подошла к комоду, осторожно нагнулась, выдвинула нижний ящик и достала оттуда синий непромокаемый комбинезон. Вернулась к кровати, расстегнула «молнию» на комбинезоне и стала запихивать ноги Уилла в штанины.
— Мама, что случилось?
— Все хорошо, родной. Мы с тобой ненадолго уезжаем. — Элен натянула на него комбинезон и, осторожно подняв ему руки, сунула их в рукава. На ноги обула маленькие кроссовки. — Обними меня за шею, милый. Мы едем кататься.
— Ага, — сонным голосом произнес Уилл, снова послушно обнимая ее за шею.
Элен крепче прижала его к себе и вышла из спальни. Они спустились по лестнице. Элен придерживала сынишку за спину. Спустившись в гостиную, она бросила взгляд на часы: четверть одиннадцатого. Надо двигаться. Она схватила с подоконника дамскую сумку и вспомнила, что ей понадобятся наличные деньги. В шкафчике в кухне она держала двести долларов на крайний случай — такой, как сейчас.
Мельком глянув в окно гостиной, она заметила, что напротив, у Коффманов, не горит свет. И их машины нет на дорожке. Ей повезло. Они удивились бы, если бы увидели, что она с маленьким ребенком куда-то едет ночью, в метель. Прижимая к себе Уилла, Элен вошла в темную кухню и протянула руку к выключателю, собираясь включить подсветку.
Вдруг краем глаза она заметила или скорее почувствовала, какое-то движение. И почти тут же голова у нее как будто раскололась пополам.
Она непроизвольно разжала руки, выпуская Уилла. Перед тем как погрузиться во мрак, она услышала его истошный крик:
— Мама!
73
Когда к Элен вернулось сознание, оказалось, что она лежит в кухне на боку. Голова раскалывалась от боли; она попыталась закричать, но не смогла, потому что рот был заклеен липкой лентой. Она хотела шевельнуть руками, но они оказались связаны у нее за спиной. Плечевые суставы сводило от боли. Ноги тоже оказались связанными в лодыжках. Она лежала лицом к гостиной, спиной к кухне.
Вдруг ее до самых костей пронзил ужас.
Уилл!
В гостиной звонил ее мобильник. Звук из другого места и времени. Сзади послышался треск — сильный и грубый, как будто кто-то рвал материю. Элен перекатилась на спину, скосила глаза вбок и ужаснулась.
Уилл лежал на боку лицом к ней, его рот был заклеен липкой лентой. Малыш горько плакал; его тельце сотрясалось от рыданий. Над ним склонился мужчина; он обматывал липкой лентой ножки в синем комбинезоне.
— Доброе утро. — Мужчина поднял голову и криво ухмыльнулся.
Мужчина с пляжа. Роб Мур! С тех пор как они снимались, он успел отрастить вислые каштановые усы; выглядел он более потасканным, чем на фотографии, но ошибиться невозможно: перед ней тот же самый человек. Длинные патлы доходили до плеч старой черной куртки. Кроме того, на нем были джинсы и непромокаемые сапоги. На полу рядом с Муром стояла красная пластмассовая канистра с длинным носиком. Судя по запаху, в ней бензин. Из груди Элен вырвался даже не крик, а настоящий вой, исполненный ужаса и ненависти.
— Так я и думал, — сказал Мур, снова ухмыляясь и обрывая липкую ленту зубами.
Из глаз Уилла ручьем лились слезы; от страха глаза у малыша сделались огромными. Элен поползла к сынишке. Она пыталась что-то сказать, но из-за того, что рот был залеплен, выходило какое-то бульканье.
Мур выпрямился и снова криво ухмыльнулся. Неожиданно он поднял ногу в тяжелом сапоге и поставил ее на голову Уилла:
— Только двинься, и я раздавлю его, как букашку!
Элен парализовало от страха. Уилл снова разрыдался; лицо у него начало синеть. Мур сильнее нажал на голову мальчика.
Уилл зажмурился от боли, лобик сморщился. На лице появился отпечаток грязной подошвы. Мур раздавит ему череп!
Элен кричала, хрипела, мотала головой: нет, нет, не надо!
— А ну, назад! И заткнись!
Элен, корчась, покатилась назад. Она пятилась, пока не ударилась затылком о край плиты. Не обращая внимания на боль, подняла на Мура умоляющий взгляд. Все что угодно, только пусть перестанет мучить Уилла!
— Вот это, я понимаю, любовь!
Ногу Мур не снял, лишь слегка приподнял носок. Уилл побледнел. Под липкой лентой малыш задыхался.
Пожалуйста, пожалуйста… Только бы он мог дышать! Только бы Мур не повредил ему голову… Только бы его сердечко выдержало…
— Что, не наигралась со своим дружком? — спросил Мур.
Несмотря на парализующий страх, Элен попыталась собраться с мыслями. Должно быть, Мур следил за ней. Он что, ездил на похороны? И что он собирается делать с бензином? Ответ был очевиден, но разум отказывался верить. Элен рычала и хрипела.
— Да заткнись ты!
Мур наконец снял ногу с головы Уилла. Малыш захлебывался в рыданиях; слезы на его личике смешивались с грязью.
Элен заставила себя замолчать. Она не сводила взгляда с Уилла, пытаясь мысленно сказать сынишке: все будет хорошо. Она обязательно что-нибудь придумает. Мысли путались, набегали одна на другую. На помощь никто не придет. Коффманы куда-то уехали. Других соседей вообще никогда не бывает дома. А остальные сладко спят под вой метели.
Мур поднял пластмассовую канистру, отвинтил крышку, и кухня моментально пропиталась бензиновыми испарениями. Он наклонил канистру над Уиллом и принялся поливать его. Синие штанины комбинезона сразу почернели.
Элен уже не могла соображать от ужаса. Мур собирается сжечь их заживо! Он хочет убить их обоих.
Она страшно закричала.
Динь-дон!
Звонок! Кто-то пришел!
Элен захрипела, задергалась, хотя и понимала, что все бесполезно.
— Заткнись! — Мур поставил канистру на пол и снова наступил ногой на голову Уиллу.
Элен как сумасшедшая трясла головой. Боже, пусть Мур перестанет мучить Уилла! Кто там пришел? В гости так поздно не ходят… Может быть, Марта Коффман? Что, если они вернулись домой и она обнаружила, что у нее… например, нет соли. А может, заболел кто-то из сыновей.
