— Я пока не могу рассказать тебе всего. Мне нужно несколько дней в счет отпуска, чтобы разобраться с одним личным делом.

Марсело глубоко вздохнул.

— Личным делом?

Элен так и подмывало признаться ему во всем, но она сдержалась.

— Да, — кивнула она. — Извини.

— Останешься в Филадельфии или куда-то уедешь?

— Давай я лучше ничего не буду говорить. Я прошу дать мне несколько дней в счет отпуска, только и всего.

Марсело сжал губы.

— Успеешь вовремя сдать материал?

— Если честно, не знаю.

— Черновик готов?

— Я еще не начинала писать.

— Можно почитать расшифровку твоих интервью?

— Расшифровка не готова.

Встретившись с его разочарованным взглядом, Элен почувствовала себя очень виноватой.

— И как ты себе все представляешь? Почему я должен делать тебе поблажки, в то время как никому другому ничего подобного не позволяю? И как мне объяснить, почему я отношусь к тебе не так, как к остальным?

— Если тебе придется меня уволить, я все пойму. Но мне нужны эти несколько дней.

— Значит, ты предпочитаешь, чтобы тебя уволили, но не объяснишь, в чем дело? — недоверчиво переспросил Марсело. — Это на самом деле так важно для тебя?

— Да, — ответила Элен, хотя еще не думала о возможных осложнениях.

— Дело действительно такое важное?

— Для меня оно важнее чего бы то ни было.

Марсело устало закрыл глаза.

Элен умоляюще посмотрела на него. Он целую минуту не сводил с нее взгляда — как будто они играли в гляделки.

Наконец, Марсело вздохнул, и выражение его лица сделалось мягче.

— Ладно, ты победила. Отпускаю тебя на всю следующую неделю. Но не больше! Остальным я скажу, что ты заболела. Думаю, никто не усомнится в моих словах. Все видели, как ты упала в обморок.

— Значит, ты согласен меня отпустить? — недоверчиво переспросила Элен. — Почему?

— Стараюсь доказать тебе, что я не сволочь.

— Я и так знаю, что ты не сволочь. И никогда не считала тебя сволочью.

Марсело с сомнением поднял брови. Элен вздохнула. Сара столько наговорила Марсело о ней, что теперь его трудно переубедить.

— А как же аналитический обзор по росту преступности?

— Подождет недельку. Все равно сейчас тема номер один — пожар в «Йеркисе».

— Какой еще пожар? — Элен настолько оторвалась от текущих событий, что даже телевизор не включала. Но пожар в «Йеркисе», одном из самых высоких зданий в Филадельфии, — действительно сенсация.

— Погибли три человека, все из обслуживающего персонала. Очень печально. Полиция подозревает поджог.

— Погоди-ка, — сообразила Элен. — Значит, сейчас тебе не так уж срочно нужен мой материал?

— Ну да, — кивнул Марсело. — Вот именно.

— Ах ты, сволочь!

— Ты только что сказала, что не считаешь меня сволочью. И вообще, ты ко мне неравнодушна.

Элен окаменела от изумления.

— Откуда ты знаешь?!

— Я ведь работаю в газете и обязан быть в курсе событий!

Элен смущенно улыбнулась.

— Ну да, разумеется! А что еще тебе известно?

— Значит, это правда?

Черные глаза Марсело заблестели. Он как будто поддразнивал ее.

— Сначала ты ответь, а потом уж я.

— Я знаю, многие думают, что я на тебя запал и именно поэтому тебя до сих пор не уволили.

Элен покраснела.

— Должен признаться, сплетники в чем-то правы, — продолжал Марсело, внезапно посерьезнев. Он посмотрел ей прямо в глаза. — Не скрою, мне очень хочется пригласить тебя на свидание.

Элен поняла, что улыбается против воли.

— Но ты по-прежнему работаешь в нашей редакции вовсе не поэтому. Ты продолжаешь у нас работать, потому что ты отличный журналист.

— Спасибо. А если наше влечение взаимно?

— А оно взаимно? — Марсело широко улыбнулся.

Элен не верилось, что они ведут такой разговор. Она покосилась на кота. Орео-Фигаро как будто тоже изумлялся.

— Да.

— Мне и приятно, и горько это слышать. Между нами ничего не может быть. Наша связь скомпрометировала бы тебя. Она скомпрометировала бы меня. Роман в эпоху постоянных исков о сексуальных домогательствах! Ничего у нас не выйдет… Кроме разве что вот этого. — Марсело наклонился к ней и запечатлел на ее ни о чем не подозревающих губах скромный, легкий поцелуй. И сразу же отпрянул. — Жаль, но больше это никогда не повторится!

— Как тягостно, — с чувством проговорила Элен.

— Мамочка, не уезжай! — рыдал Уилл, обхватив колени Элен.

Она собиралась вылететь ранним рейсом и потому с утра упаковала дорожную сумку, оделась, подготовилась. Но сейчас поняла, что не в силах двинуться с места. Ее мучило сознание собственной вины.

— Милый, мне обязательно надо ехать. — Элен погладила сынишку по спине. — Помнишь, мы с тобой обо всем поговорили? Мне нужно отлучиться по работе, но я вернусь очень скоро — дней через пять. А может, через четыре…

— Четыре дня!!! — Уилл снова разрыдался.

Подошла Конни и положила руку ему на плечо.

— Уилл, мы с тобой прекрасно проведем время. Я купила мороженое. Когда вернемся из школы, будем делать молочные коктейли. Правда, здорово?

— Мамочка, не уезжай!

— Уилл, уймись. — Понимая, что малыш все равно не успокоится, Элен в последний раз обняла его, поцеловала в лоб и осторожно высвободилась из его хватки. Пальчики у него мягкие, как у котенка. — Солнышко, мне обязательно надо уехать. Вечером я тебе позвоню. И очень скоро вернусь. Вот увидишь.

— Уилл, скажи «до свидания». — Конни взяла малыша за руку. — «До свидания, мама, до скорого!»

— Я люблю тебя, Уилл! — сказала Элен, поспешно распахивая дверь и придвигая к себе дорожную сумку.

Интересно, все ли матери иногда кажутся себе беглыми преступницами?

Небо над головой цвета морской волны; на легком ветерке покачиваются стройные высокие пальмы. По обочинам шоссе — густая темно-зеленая живая изгородь; за ней простирается ухоженный изумрудный газон, который окаймляют палисандровые деревья и бугенвиллеи с розовыми и лиловыми цветками. Какое буйство красок! А ведь она еще не отъехала от аэропорта Майами…

Освоившись в салоне взятой напрокат машины, Элен надвинула на глаза солнечные очки, опустила стекло. Как жарко! Она скосила глаза на приборную панель: температура за бортом — тридцать восемь градусов. Зачем только она натянула свитер? Как только впереди на светофоре зажегся красный свет, она поспешила его снять. Влажный, насыщенный солеными океанскими испарениями воздух смешивался с ароматами цветов и сигаретным дымом. Флоридский букет. Меньше чем через час она окажется у дома Кэрол и Билла Брейверман.

Порывшись в сумочке, Элен отыскала и вынула листок с их адресом, узнанным в Интернете. Она похвалила себя за то, что успела снять и маршрут проезда. Сейчас нельзя отвлекаться, чтобы не пропустить нужный поворот. Элен подалась вперед, вглядываясь в дорожные указатели. Ни в коем случае нельзя проехать поворот! Машины ползли с черепашьей скоростью; все четыре полосы практически стояли. Да, во Флориде движение, пожалуй, более затрудненное, чем в Пенсильвании.

Стоя в пробке, Элен думала, что будет делать, когда доберется до цели. Вряд ли ей удастся сразу добыть то, что нужно. Трудно предсказать, как обернутся события. От нее требуется крайняя осторожность. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Брейверманы ее заметили. Никому не нужно знать, зачем она сюда приехала, и меньше всех — Брейверманам.

Она перестроилась в крайнюю правую полосу, съехала с шоссе. Вскоре оказалось, что она движется по гребню дамбы, возведенной над заливом. Бирюзовая вода блестела и переливалась рябью. На берегу залива нежились на солнце роскошные особняки. Рядом со многими на стапелях красовались белоснежные яхты. На той стороне залива дорога стала свободнее, а встречные машины — дороже. Она повернула направо, налево, увидела ярко-зеленую табличку: «Серфсайд-Лейн». Она снова повернула направо и оказалась на улице, где жили Брейверманы.