— Мне дан приказ дождаться ответа императора, и, если Балдуин согласится передать Священное Полотно Людовику, я сам отвезу эту святыню во Францию и оставлю ее у его матери, доньи Бланки, которая будет хранить ее до тех пор, пока король не вернется из крестового похода. Если император согласится продать Мандилион, Людовик передаст ему два мешка золота, весящих столько, сколько весят два человека, и возвратит ему графство Намур, а также подарит кое-какие земли во Франции, с которых Балдуин сможет получать хороший годовой доход. Если же император решит передать Священное Полотно Людовику лишь на время, король пришлет ему такие же два мешка золота, которые Балдуину в свое время придется вернуть, чтобы получить Мандилион обратно. Если же к оговоренной дате золото не будет возвращено, святыня станет собственностью короля Франции.

— Людовик будет в выигрыше в обоих случаях, — раздраженно сказал де Молесм.

— Это справедливые условия.

— Нет, несправедливые. Вы знаете так же хорошо, как и я, что Мандилион — единственная подлинная святыня, имеющаяся в христианском мире.

— Предложение короля очень щедрое. Два мешка золота, несомненно, пригодятся Балдуину, чтобы он мог рассчитаться с многочисленными долгами.

— Их не хватит.

— Вам известно так же хорошо, как и мне, что два мешка золота, каждый весом в человека, решат многие проблемы империи. Это предложение более чем щедрое. Если император решит навсегда отдать Мандилион, он, кроме того, будет получать доход до конца своей жизни. Если же он отдаст святыню на время… в общем, я не знаю, сможет ли он когда-нибудь вернуть два мешка золота своему дяде.

— Нет, и вы это знаете. Вы знаете так же хорошо, как и я, что он вряд ли сможет получить Мандилион обратно. Ладно, скажите мне, вы приехали сюда с этими двумя мешками золота?

— Я привез с собой документ, подписанный Людовиком и подтверждающий его намерение передать это золото. У меня также есть некоторое количество золота для уплаты в качестве задатка.

— Какие вы можете дать нам гарантии того, что святыня действительно прибудет во Францию?

— Как вы уже знаете, меня сопровождает многочисленный эскорт, а еще вы могли бы выделить мне столько людей, сколько, по вашему мнению, будет достаточно, чтобы сопроводить нас до безопасного места. Моя жизнь и моя честь являются залогом того, что Мандилион прибудет во Францию. Если император согласен, мы пошлем сообщение об этом королю.

— Сколько у вас с собой золота?

— По весу двадцать фунтов.

— Я пошлю за вами, когда император примет окончательное решение.

— Я буду ждать. Должен признаться, я с удовольствием останусь в Константинополе еще на несколько дней.

Собеседники расстались, кивнув друг другу.

Франсуа де Шарней упражнялся в стрельбе из лука вместе с другими рыцарями-тамплиерами. Андре де Сен-Реми наблюдал за ними через окно.

Внешне юный де Шарней, так же как и Робер де Сен-Реми, выглядел как мусульманин. Они оба настояли на необходимости быть похожими на мусульман, чтобы иметь возможность беспрепятственно проезжать через вражескую территорию. А еще они вполне доверяли своим оруженосцам-сарацинам, с которыми у них сложились товарищеские отношения.

За многие годы своей деятельности на Востоке орден тамплиеров изменился: его воины научились уважать сильные стороны своего противника, не только сражаясь с ним, но и узнавая его поближе в обыденной жизни. Постепенно между рыцарями-тамплиерами и сарацинами возникло взаимное уважение.

Гийом де Соннак был проницательным человеком и сумел увидеть в Робере и Франсуа качества, благодаря которым из них можно было подготовить превосходных шпионов.

Они оба уже хорошо говорили по-арабски, и когда они общались со своими оруженосцами, то разговаривали на их языке. В них, загоревших от постоянного пребывания на солнце и одетых, как знатные сарацины, было трудно распознать христианских рыцарей.

Они рассказывали о своих бесчисленных злоключениях в Святой Земле, о завораживающей силе пустыни, преподавшей им уроки выживания, об учениях древнегреческих философов, сохраненных благодаря усилиям арабских ученых, об искусстве и медицине — обо всем этом они узнали, находясь среди арабов.

Эти юноши не могли скрыть своего восхищения врагом, против которого они боролись, и это весьма беспокоило Андре де Сен-Реми. Он начал сомневаться, сумеют ли они сохранить свою верность ордену тамплиеров и рыцарскую честь.

Они останутся в Константинополе, пока начальник тамплиеров не передаст им Мандилион, после этого они отправятся со святыней в Акру. Андре де Сен-Реми высказал свои сомнения по поводу того, стоит ли им ехать с такой ценной святыней одним, однако они заверили его, что только таким способом ее можно будет доставить в целости и сохранности в принадлежащую тамплиерам крепость Сен-Жан д'Акр (крепость святого Иоанна в Акре), где хранилась значительная часть сокровищ ордена. Понятно, что де Сен-Реми еще только предстояло раздобыть погребальный саван Христа, и для этого ему требовались терпение и дипломатичность, а еще хитрость, то есть те качества, которыми вполне обладал старший тамплиер Константинополя.

Балдуин облачился в свои лучшие наряды. Де Молесм заверил его, что никто не будет заранее знать об их визите к епископу.

Паскаль де Молесм лично отобрал воинов для их сопровождения, а также тех, которые оцепят церковь святой Марии.

План был очень простым. С наступлением темноты император прибудет во дворец епископа и вежливо попросит его отдать Мандилион. Если епископ не согласится сделать это, воины войдут в церковь святой Марии и заберут Священное Полотно, пусть даже и силой.

Де Молесм убедил Балдуина не пасовать перед епископом и пригрозить ему в случае необходимости. Для придания уверенности рядом с императором будет находиться великан Влад — человек с далекого севера, который не особо разбирается в местных тонкостях, а потому беспрекословно выполнит то, что ему прикажет Балдуин.

Наконец темнота окутала город, и лишь по зажженным свечам было видно, что жизнь в домах и дворцах идет своим, чередом.

Гулкие удары в дверь эхом отозвались во дворце епископа, который в это время, прихлебывая из бокала кипрское вино, читал секретное письмо от Иннокентия, Папы Римского. Слуга, открывший на стук дверь дворца, не на шутку струхнул, оказавшись лицом к лицу с императором.

На крик слуги к входной двери прибежали стражники епископа. Де Молесм тут же потребовал, чтобы они преклонили колени перед императором.

В конце концов, Балдуин, де Молесм и сопровождавшие их воины твердым шагом вошли во дворец. Балдуина поначалу чуть было не охватила паника, однако решительные действия его советника подавили в императоре желание развернуться и убежать, и он пошел вслед за де Молесмом.

Епископ, обеспокоенный шумом, открыл дверь своей комнаты, выходящую на лестницу, и замер, не в силах произнести ни слова, оказавшись лицом к лицу с императором, Паскалем де Молесмом и группой сопровождавших их воинов.

— Что это значит?! Что вы здесь делаете? — воскликнул епископ.

— Вот так вы встречаете императора? — прервал его де Молесм.

— Успокойтесь, ваше преосвященство, — сказал Балдуин. — Я пришел поговорить с вами. Сожалею, что не предупредил вас о своем визите заранее, однако государственные дела не позволили мне этого сделать.

Улыбка Балдуина отнюдь не успокоила епископа, в растерянности отступившего в центр комнаты.

— Вы позволите нам присесть? — спросил император.

— Проходите, проходите. Ваш визит, такой неожиданный, немного ошеломил меня. Я позову слуг, чтобы они угождали вам, как полагается. А еще прикажу зажечь побольше свечей и…

— Не нужно, — перебил его де Молесм, — в этом нет необходимости. Император оказал вам честь своим визитом. Выслушайте его.

Епископ, все еще стоя, лихорадочно соображал, следует ли ему подчиниться указаниям этого француза. В дверях уже начали появляться оробевшие слуги, привлеченные шумом и теперь ожидающие распоряжений от его преосвященства.