— А вы, собственно, кто?

— Меня зовут Исмет Тургут, я — его племянник. Я приехал сегодня, надеюсь остаться в Турине и найти здесь работу.

— И откуда вы приехали?

— Из Урфы.

— А что, в Урфе нет работы? — вмешался Джузеппе.

— Есть, на нефтяных месторождениях, но я хочу освоить здесь какую-нибудь хорошую профессию, скопить денег и вернуться в Урфу, чтобы начать собственное дело. У меня есть невеста.

«Этот парень — неплохой малый, — подумал Пьетро, — и выглядит невинным. Может быть, он такой и есть».

— Хорошо, но нам хотелось бы, чтобы твой дядя сообщил нам, поддерживает ли он контакты с другими иммигрантами из Урфы, — сказал Джузеппе.

Франческо Тургут внутренне содрогнулся. Теперь он был абсолютно уверен в том, что полиции все известно. Исмет, снова пытаясь взять ситуацию под контроль, стал быстро отвечать.

— Ну, конечно же, да и я надеюсь встретить здесь земляков. Хотя мой дядя — наполовину итальянец, мы, турки, никогда не забываем о своих корнях, правда, дядя?

Пьетро почувствовал раздражение. Этот юноша, похоже, был намерен не дать им поговорить с Франческо Тургутом.

— Сеньор Тургут, вы знакомы с семьей Баджераи?

— Баджераи! — воскликнул Исмет, словно чему-то обрадовавшись. — С одним из Баджераи я ходил вместе в школу, и, думаю, здесь есть немало троюродных братьев или же…

— Мне хотелось бы, чтобы ответил ваш дядя, — настаивал Пьетро.

Франческо Тургут сглотнул слюну и начал говорить заученные фразы.

— Да, конечно, я их знаю. Это уважаемая семья, с которой произошло большое несчастье. Их сыновья… В общем, их сыновья допустили ошибку и поплатились за это, однако, уверяю вас, старшие Баджераи — хорошие люди, можете спросить про них у кого угодно, и все будут хорошо отзываться о них.

— А вы навещали семью Баджераи в последнее время?

— Нет, я ведь не очень хорошо себя чувствую, а потому нечасто выхожу из дома.

— Извините, — вмешался Исмет с самым невинным видом, — а что натворили эти Баджераи?

— А почему вы думаете, что они что-то натворили? — поинтересовался Джузеппе.

— Потому что если вы, полицейские, приходите сюда и расспрашиваете о семье Баджераи, значит, они что-то натворили, иначе вы не расспрашивали бы про них.

Юноша самодовольно улыбнулся двоим полицейским, которые растерянно смотрели на него, не зная, что и думать. Этот юноша казался циником, но мог и в самом деле быть таким простаком, за какого себя выдавал.

— Ладно, давайте все же вернемся к тому дню, когда произошел пожар, — не унимался Джузеппе.

— Я уже рассказал вам обо всем, что вспомнил. Если бы я вспомнил что-нибудь еще, то немедленно связался бы с вами, — сказал старик жалобным голосом.

— Я приехал буквально только что, — вмешался Исмет, — и еще даже не успел спросить у дяди, где я буду ночевать. Вы не могли бы прийти в другое время?

Пьетро сделал знак Джузеппе. Они попрощались и вышли на улицу.

— Ну и как тебе этот племянничек? — спросил Пьетро своего товарища.

— Не знаю. Вроде бы неплохой парень.

— Возможно, его прислали сюда присмотреть за дядей.

— Ну да! Может, не будем фантазировать? Я ведь согласен с тобой в том, что София и Марко превращают это дело в приключенческий фильм, хотя у Марко, конечно, глаз-алмаз… Но он уж слишком зациклился на этой Плащанице.

— Вчера я, между прочим, был единственным, кто отстаивал такую точку зрения.

— А какой смысл вступать в дискуссию? Давай делать то, что от нас требуют. Если они, как это ни странно, окажутся правы — прекрасно; если нет — тоже хорошо. Мы, по крайней мере, хоть попытаемся дать объяснение этим чертовым пожарам. При проведении расследования не стоит ничего упускать из виду, однако нужно действовать спокойно, без перегибов.

— Мне нравится твоя невозмутимость. Ты больше похож на англичанина, чем на итальянца.

— А ты принимаешь все слишком близко к сердцу и зачастую вступаешь в ненужные дискуссии.

— У меня такое впечатление, что наша команда раскололась, что атмосфера в ней уже не такая, как раньше.

— Ну конечно, наша команда раскололась, но все уладится. В возникшей напряженности виноваты вы с Софией. Вы ведете себя в обществе друг друга очень скованно, и, похоже, вам нравится противоречить друг другу. Если она говорит «да», ты говоришь «нет», и у вас такие взгляды, как будто вы вот-вот вцепитесь друг другу в горло. Видишь ли, Марко был прав, когда говорил, что нельзя смешивать работу и постель. Я говорю с тобой об этом так откровенно потому, что по вашей с Софией милости мы все чувствуем себя неловко.

— А я тебя не просил быть со мной таким откровенным.

— Верно, но мне очень хотелось сказать тебе это.

— Хорошо, мы с Софией действительно виноваты. И что ты хочешь, чтобы мы сделали?

— Ничего. Думаю, все уладится, тем более что она все равно от нас уйдет. Когда закончится это дело, она уволится с работы, и до этого момента осталось уже не так много времени. Эта женщина достойна лучшей участи, чем гоняться за воришками.

— Да, она необыкновенная женщина.

— Даже странно, что она связалась с тобой.

— Ну, спасибо, дружище!

— Да ладно! Надо понимать, кто есть кто, а мы с тобой — всего лишь полицейские, и явно не белая кость, да и образование у нас не очень. Мы ей не ровня, точно так же, как мы не ровня и Марко, поскольку он получил хорошее образование, и это по нему видно. Хотя лично я доволен тем, кто я есть, и тем, чего я достиг. Работа в Департаменте произведений искусства — занятие весьма престижное.

— Твоя откровенность меня просто шокирует.

— Что ж, дружок, тогда я умолкаю, хотя я считал, что мы можем быть друг с другом откровенными и говорить правду.

— Ты уже это сделал, а теперь оставь меня в покое. Пойдем в управление карабинеров и попросим Интерпол, чтобы их турецкое отделение прислало нам информацию об этом племяннике, приехавшем к Тургуту. Однако прежде мы могли бы зайти поговорить с отцом Ивом.

— Зачем? Он ведь не из Урфы.

— Очень остроумно. Однако этот священник…

— Теперь у тебя мания в отношении этого священника?

— Не будь глупым. Давай сходим к нему.

Отец Ив немедленно принял их. Он занимался подготовкой речи, которую кардинал должен был произнести на следующий день на встрече с настоятелями монастырей. «Рутинная работа», — сказал отец Ив.

Он спросил Пьетро и Джузеппе о том, как идет расследование, но больше из вежливости, чем из интереса, и заверил их, что после установки новой системы противопожарной безопасности в соборе вряд ли могут вновь произойти подобные пожары.

Они проболтали где-то с четверть часа и, поскольку вскоре стало уже просто не о чем говорить, распрощались.

Рыцарь-тамплиер пришпорил коня. Он уже различал вдали Гвадиану и зубцы на стенах крепости Кастро Марим. Он скакал, не останавливаясь, из самого Парижа, где ему пришлось стать бессильным свидетелем казни Великого магистра.

В ушах тамплиера все еще звучал зычный голос Жака де Моле, призвавшего к свершению правосудия Господня над Филиппом Красивым и Папой Римским Клементом. У рыцаря не было ни малейших сомнений в том, что Бог свершит свое правосудие и не оставит безнаказанным преступления, содеянные королем Франции с согласия Папы Римского.

У Жака де Моле отняли жизнь, но отнюдь не его рыцарскую честь, ибо не было еще человека, который вел бы себя с таким достоинством и с таким мужеством в последние минуты жизни.

Договорившись с лодочником о переправе через реку и оказавшись на португальском берегу, рыцарь поспешно поскакал к укрепленному поселению тамплиеров, которое было его домом в течение последних трех лет — после того, как ему довелось повоевать в Египте и поучаствовать в обороне Кипра.

Магистр Жозе Са Бейро немедленно принял только что прибывшего Жуана де Томара и пригласил его присесть. Ему также было предложено выпить холодной воды, чтобы утолить жажду. Старший тамплиер сел напротив и стал слушать рассказ рыцаря, посланного в Париж наблюдать, что там будет происходить.