На его лице снова играла любезная улыбка.
— Можете приступать.
Открепив ксерокопированную схему планировки музея, Мамдуба принялся водить по ней указательным пальцем и одновременно комментировать план. Его палец начал движение от входа в музей у западного крыла Центрального парка, затем пробежался по узким линиям, что вели к экспозиционным залам, и остановился над Мемориальным залом Теодора Рузвельта.
— Этого зала в настоящее время не существует. Его переоборудовали в уже известный вам Зал биологического разнообразия. Но все равно вы можете использовать эту…
— Погодите минутку. — Майк склонился над картой и прочел дату, которая стояла под названием архитектурной фирмы, разработавшей план музея. — Да она датирована 1963 годом. С того момента вы тут, наверное, раз пять все перестраивали. — Затем он грохнул кулаком по столу. — Нам не туристическая карта нужна, Мамдуба, а самый последний и самый полный план. Я хочу иметь представление обо всем, что у вас есть как ниже первого этажа, так и выше четвертого.
— Мистер Чепмен, в нашем музее семьсот двадцать три помещения. Вам понадобится не меньше недели…
— Хотел бы я провести недельку в каком-нибудь приятном местечке, но, к сожалению, в Париж меня пока никто не звал. Итак, предоставьте документы.
Приставив стул к столу Мамдубы, Майк принялся разворачивать все лежавшие перед ним планы и схемы. Они были заметно измяты и пестрели хитроумными переплетениями коридорных планов, лестниц в двадцати трех соединенных между собой музейных зданиях.
— Только не здесь, нет, — запротестовал Мамдуба.
— Почему?
— У нас здесь будет собрание. Срочное.
— С ребятами из Метрополитен, по поводу закрытия выставки? — уточнил Майк.
— Совершенно верно.
— Мистер Тибодо тоже будет?
— Her, нет. Ведь он подал заявление об отставке. Кое-кто из Метрополитен уже на месте, скоро подъедет мисс Дрекслер с бумагами Пьера. В общем, мне нужна эта комната, мистер Чепмен.
— Так пристройте нас там, где мы не будем вам мешать, мистер Мамдуба. Мы полностью в вашем распоряжении.
— Завтра?
— Немедленно. Нам нужно многое осмотреть, так что…
— Да, но, как я понял, вы даже из-за океана запросили подкрепление, — сказал он вкрадчиво.
В ответ на презрительную ухмылку Мамдубы Майк из своего богатого арсенала извлек такую же улыбку.
— Есть у меня одна слабость. Люблю, знаете ли, когда семьи воссоединяются, родственники встречаются. Кстати, мы тут всю ночь можем пробыть, если понадобится. Для вас это не станет проблемой?
— Конечно, станет. Мне придется приставить к вам охранников…
— Для чего? — возмутился Майк. — Это мы-то для вас угроза! Да ваши парни спят беспробудно на своих постах. В ваших мертвых динозаврах больше жизни, чем во всем выводке этих тупиц, которых, надо же, удалось кому-то отыскать и приставить к вашим сокровищам. Знаете что, если уж вы так беспокоитесь за свои экспонаты, то перед уходом можете проверить мои карманы. Мы с Мерсером не коллекционируем дохлых крабов в формальдегиде, а у мисс Купер уже есть бусы из жемчуга, так что ее тут ничто не прельстит. Все, что нам нужно, это нормальные условия для работы с документами.
Майк взял сверху пачку бумаг из огромной стопки и протянул мне и Мерсеру, а сам принялся искать архитектурные планы поновее. Мне достался обширный каталог с детальной инвентаризацией каждой музейной коллекции. Там было несколько сотен листов, скрепленных большими металлическими скобами.
Я посмотрела на папку Мерсера, которая была никак не меньше моей. В ней был список дарителей за почти сотню лет и экспонатов, которые они передали музею.
— А нет ли у вас классификатора по имени дарителя и месту хранения или же экспозиции его дара?
— Каталоги выставочных экспонатов есть в компьютере. Среди этих документов есть их распечатки, — сказал Мамдуба, пролистывая пачку, которую он вручил Майку.
— Стало быть, нам предстоит разобраться насчет всего лишь девяноста процентов всего остального?
— Мы пытаемся свести все данные в единую систему, мисс Купер, но процесс этот ужасно трудоемкий. Одних бабочек в коллекции два миллиона, пять миллионов орехотворок,[102] пятьдесят миллионов костей. Ведь именно это вас интересует?
— Пятьдесят миллионов? А сколько из них человеческих?
— Это все преимущественно кости млекопитающих, детектив. Точные цифры в тех папках, что мой секретарь подготовил для вас.
— Ладно, устройте нас где-нибудь. Ночь предстоит долгая. И одолжите-ка один из ваших магнитных пропусков на тот случай, если нам понадобится спуститься в подвал.
Несколько секунд Мамдуба молчал, взвешивая, стоит ли ему снова пускаться с нами в полемику. Наконец с явной неохотой подошел к столу и, вынув из него пластиковый пропуск с пометкой «VIP-гость», протянул Майку. Затем, как мне показалось, он решал, куда бы нас завести, чтобы отделаться меньшей кровью.
— Пройдемте за мной, будьте любезны.
Мы цепочкой двинулись по коридору и остановились у пятой от его углового кабинета двери. Комната была почти пуста, если не считать шкафов с моллюсками, полностью закрывавших три стены.
— Если позволите, я к вам позже еще наведаюсь.
Улитки, мидии и устрицы, совершенно обесцвеченные в своих маринадах, бесстрастно наблюдали за тем, как мы раскладывали на столе свои карты и папки с документами.
— Ну что, приступим? — спросил Майк.
Мерсер устроился на подоконнике, упершись одной из своих длинных ножищ о выдвинутый ящик стола.
— Я беру на себя все, что ниже первого этажа и выше пятого с его кабинетами, — сказал он, вручая Майку красный фломастер. — После закрытия музея там не должно быть много народу. Нужно искать помещения неопределенного назначения или какие-нибудь кладовые, чтобы затем их все обойти.
— А еще имеет смысл сравнивать планы разных лет, — добавила я. — И отмечать изменения, произведенные в результате перестроек, в том числе в организации доступа в эти помещения.
— Эх, не догадались мы прихватить с собой подходящую обувь. Трудно нам придется в этой многомильной экскурсии по музею.
Расположившись на полу, я глянула на Мерсера:
— Наверное, нам с тобой придется сравнивать результаты своих поисков. Давай ты начнешь с того, что будешь отмечать имена тех, кто каким-то образом проходит по нашему делу? Это могут быть, к примеру, те, о ком упоминала Герст, или же все связанное с отцом Эрика Поста. А еще может проскользнуть какая-то информация об одолженных из Метрополитен экспонатах, вроде тех мумий, о которых говорил Тимоти Гейлорд.
Прошло два часа, а мы все так же утопали в своих бумагах. Послышался короткий стук в дверь, и тут же без всяких церемоний на пороге появился Мамдуба.
— Мы вас задерживаем?
— Напротив, мистер Чепмен. Я как раз пришел сообщить, что кое-кто из сотрудников остается в музее на тот случай, если вдруг вам понадобится наша помощь.
За его спиной мелькнула любопытная физиономия какого-то музейного деятеля. Вполне возможно, что не кое-кто персонально, а они все интересуются нашими дальнейшими действиями настолько, что даже готовы пожертвовать свободным временем.
Когда дверь за ним закрылась, Майк буркнул:
— Черт! Он, кажется, намерен нас пересидеть. И тогда наш хитрый план может сорваться.
— Так, я дважды все проверил, — произнес Мерсер. — Из всех фигурантов упомянут один Герберт Герст.
— Частный склеп, да?
— Из этих документов неясно. Похоже, что на его счету два слона, целый железнодорожный состав всяких млекопитающих — окапи, антилопа канна и представители абсолютно всех известных вымирающих видов, — а также тьма ползучей живности, которой лучше бы находиться в стеклянных банках, но она тут по всему музею.
— А я отметила места, где можно найти мышьяк, — сказала я, — начиная с лаборатории таксидермии. Думаю, будет полезно дать просмотреть эти списки доктору Кестенбауму. Я просто не знаю, где именно он может еще быть.
