— Мыло, — пробормотал он. — Он хотел, чтобы она поскорее нашла ключ и выбралась оттуда. Со своей ногой он наполовину добежал, наполовину доковылял до коляски, схватил с сиденья кусок мыла и бросил его Эдилин.

Она намылила голову, потом посмотрела на машину, а затем подплыла и забралась на нее.

— Смотри на меня! — крикнула Эди.

— Да, смотрю. — На ней был мокрый прозрачный лифчик, она стояла на днище опрокинутой машины. Казалось, будто она стоит просто на воде. — Все королевство за фотокамеру, — прошептал Дэвид, но у него ничего не было. — Поосторожнее там! — крикнул он. — Днище машины — это тебе не мягкий матрас.

Эди еще раз намылила волосы и швырнула мыло Дэвиду. К своему стыду, он позволил куску пролететь через мост. Когда Дэвид оглянулся, она уже исчезла, и на мгновение его сердце перестало биться.

Он ждал, кажется, уже не одну минуту, но от нее не было никакого знака. Он дернул веревку, но ответного рывка не последовало.

— Я знал, что это скверная идея. Я знал это. Я должен был остановить ее. Я должен был заставить ее…

— Заставить? — переспросила она, вынырнув у моста и ухватившись рукой за его опору.

— Заставить тебя не делать этого.

— Было бы интересно посмотреть, как бы ты это сделал, — задумчиво сказала она. — Поможешь мне подняться?

Дэвид лег на живот, свесившись вниз, дотянулся до ее руки, и она передала ему гаечный ключ. Дэвид крепко схватил его и затем, перекатившись на спину, прижал его к груди. Такая маленькая вещь, но такая важная!

С быстротой молнии Дэвид расстегнул брюки и стащил их с себя, а затем в последний раз взглянул на ненавистный стальной каркас и начал отвинчивать гайку. Для безопасности все винты были специально обработаны так, чтобы выступающие головки не царапали кожу человека, поэтому необходимо было использовать специальный инструмент, чтобы снять хитроумную конструкцию.

Половина винтов заедали от воды и ржавчины, один сломался, когда Дэвид откручивал его. Но с настойчивостью и злостью, не говоря уже о подстегивающем его желании, Дэвид упорно продолжал работу.

Он натер волдыри и несколько раз порезался, но стащил проклятую конструкцию с ноги и наконец отбросил ее в дальний угол моста.

Освободившись, он поначалу боялся встать. Ему пришлось несколько раз согнуть колено, прежде чем оно снова начало работать. Нога была грязной, с кровяными подтеками и кусками прилипшей ткани, но для него не было ничего прекраснее.

— Я свободен! — закричал он и снова посмотрел на реку, но Эдилин не отвечала ему.

Он расстегнул рубашку, швырнул ее на мост, взобрался на перила и нырнул.

Ты почему так долго? — спросила она, вплывая в кольцо его рук.

— Вот и все, — сказал Дэвид Олдридж.

— Что вы имеете в виду? — спросила Джос.

— Это все, что написала Эдилин, или по крайней мере все, что у меня есть. Алекс Макдауэлл завещал эти записи мне, но я не знаю, все ли это, что у него было, или Эдилин написала больше, но часть потеряна. В конце своей жизни Алекс был очень плох.

— Плох? — переспросила Джос.

— Болезнь Альцгеймера. Он не помнил, кто он такой, и, разумеется, не помнил и ту историю, которую описала мисс Эди. Однако… — Доктор Дэйв сделал паузу, собираясь сообщить что-то особенно важное. — Несколько лет назад я обнаружил нечто интересное. Вы знаете, как это бывает, — пасмурный день, забавляюсь с Интернетом и просто так впечатываю имя доктора Джеллико. Это отрывок из серии книг о Второй мировой войне. Насколько я знаю, это единственное место, где упоминается имя доктора Джеллико. Вы позволите мне прочитать это вам?

— Да, конечно, — хором воскликнули Джос и Люк.

«Вклад доктора Себастьяна Джеллико в историю Второй мировой войны никогда не был признан ни при его жизни, ни позже. После встреч с ним ни у кого не возникало впечатления о его выдающемся уме. Но в воспоминаниях людей он всегда был прекрасным рассказчиком. Он мог пойти в бакалейную лавку и вернуться с историей, достойной романа.

Для меня самого, в то время молодого и пылкого студента, стремящегося учиться на примере мастера, самой запоминающейся историей из всего рассказанного им была история об одной молодой паре, спасшей жизнь доктору Джеллико. Все произошло как раз перед днем высадки союзников в Нормандии, в начале июня 1944 года. Доктор Джеллико, сидя у камина холодной дождливой ночью, дремал в своем кресле, когда услышал стук копыт и голос человека, выкрикивающего проклятия. В тот момент доктор подумал, что на крышу его дома свалился сам Санта-Клаус.

Но оказалось, что это два молоденьких симпатичных американца, которые посреди ночи пробирались по разбитым проселочным дорогам на старой развалюхе соседа, сварливого Хэмиша. Доктор Джеллико сказал, что Хэмиш не мог ни с кем ужиться и в результате остался один. Раньше он был жокеем и выиграл почти все возможные призы, но несчастный случай заставил его выйти из игры. Он уехал на ферму отца и провел остаток своей жизни, вымещая недовольство на своей многострадальной жене и детях.

В эту холодную, промозглую ночь у дома доктора появилась одна из колясок Хэмиша, в которую была запряжена лошадь, почти такая же старая, как и ее хозяин. А управляла этим экипажем такая высокая и прекрасная девушка, что доктор Джеллико подумал, что он уже умер и возносится на небеса. Она была подобна прекрасной королеве Боудикке, несущейся в битву.

Молодой мужчина, сопровождавший американку, был под стать ей — высокий и красивый, но, очевидно, езда в коляске не приносила ему удовольствия.

— Ты, безусловно, отплатила мне, — сказал он после того, как слез с коляски.

— Я не люблю твою езду, а ты не любишь мою. Мы квиты, — ответила девушка, улыбаясь доктору Джеллико. Она представилась как Эдилин, а своего спутника назвала Дэвидом. Прошли годы, и доктор Джеллико забыл их фамилии, а я часто спрашивал себя, Kтo они были и что случилось с ними впоследствии.

Он пригласил их войти в дом и выпить чаю. Молодой Дэвид последовал за ним, но Эдилин, как и подобает хорошей наезднице, сначала завела жеребца в сарай. Когда она вошла в дом, ее темные волосы были влажными, а одежда прилипала к телу, и мужчины молча смотрели на нее, не в состоянии отвести глаза.

Эдилин первая нарушила тишину:

— Пожалуйста, посмотрите вот это. — Она протянула доктору Джеллико экземпляр журнала «Тайм».

— И что с этим делать? — удивленно спросил доктор.

— В нем послание от генерала Остина, — ответила она. — Я его секретарь.

— Бульдог Остин! Боже мой, я не видел его целую вечность. Вы хотите сказать, что его еще никто не пристрелил?

— Многим хочется, — усмехнулся Дэвид, — но никому не удается.

— Посмотрите послание, — настаивала Эдилин. — Я полагаю, это важно. Вы поедете с нами в Лондон.

— Я?

— Кажется, кому-то стало известно, что вы работаете на нашу армию.

— О, да это всем известно. Миссис Петтигру приносит донесения вместе с моим ленчем. Они все имеют пометку «совершенно секретно».

Давид и Эдилин удивленно переглянулись.

— Но… — забормотал Дэвид.

— Я думаю…

Доктор посмотрел на журнал.

— Я видел этот номер. Это тот, который взяла Агги? А вы те два американца, которые искали его?

— Мы представления не имели, что вы так близко, — сказала Эди. — Но мы не могли приехать раньше, потому что у нас не было этого журнала. Я все же настаиваю, чтобы вы посмотрели его. Там есть что-то очень важное.

— О, чепуха, — отмахнулся доктор. — Они никогда не указывают на то, что действительно важно. В этих конвертах, на которых написано «совершенно секретно», просто-напросто каталоги семян. Вот письма от моей дочери действительно содержали секреты.

— Ваша дочь работает в Лондоне? — спросил Дэвид.

— У меня уже нет дочери.

— Извините, — сказала Эдилин.

В следующую секунду доктор Джеллико бросил журнал в камин.