Эди задумалась о будущем Джоселин, когда поняла, что боль в груди не просто возрастное явление. Если она умрет и оставит все Джоселин, как и планировала, то близнецы постараются отобрать у нее наследство.

Эди хотела оставить Джоселин нечто большее, чем просто свое имущество. Она хотела подарить ей будущее. Нет, самое главное, что она хотела подарить ей, так это семью. Джоселин провела большую часть своей жизни в обществе стариков, сначала это были бабушка и дед — родители ее матери, затем — мисс Эди. Эди сопоставила все, что она знала о Джоселин, и поняла, в чем больше всего нуждалась девушка.

Эди закрыла книгу воспоминаний и медленно пошла на кухню. Какую ужасную стряпню оставила на ужин сиделка? Опять что-нибудь вроде тако.[1]Услышав, как подкатила машина доставки, чтобы забрать пакет для Хелен, Эди улыбнулась.

Открыв холодильник, она вдруг подумала, как хорошо, что ее уже не будет, когда Джоселин узнает, что она… Что ж, Эди не лгала, она просто скрыла многие факты своей биографии. Так как Джоселин любила расспрашивать Эди о ее долгой жизни, то умолчать о некоторых событиях было непросто, но Эди это удалось.

Она достала миску с салатом, который оставила для нее сиделка, и поставила ее на стол. Конечно, Джоселин не обрадуется, когда ей расскажут кое о чем, но Эди не сомневалась, что ее девочка, ее Джос, найдет ответы на все вопросы.

Улыбаясь, Эди подумала, что жизненный план, который она составила для своей подопечной, не предусматривает присутствия близнецов, слишком высоких, слишком худых, обожающих разгуливать у всех на виду чуть ли не нагишом. То, что эти девицы стали «знаменитыми» — термин, который мисс Эди ненавидела, — ясно показывало, что собой представляет современный мир.

Джоселин думала, что мисс Эди не знает, на какие жертвы ей пришлось пойти, чтобы ухаживать за больной женщиной. Джос была вынуждена отказаться от выгодного предложения, чтобы быть рядом с ней, и теперь Эди хотела сделать для нее все, что было в ее силах. А в силах было дать Джоселин правду. Но она не собиралась рассказывать ей все, она хотела заставить Джоселин саму найти все ответы, поработать над разгадкой. Так будет куда лучше.

— И пожалуйста, прости меня, — прошептала Эди. Она очень надеялась, что Джоселин простит ее за все те секреты, которые она так долго скрывала от нее. — Я дала клятву. Я обещала, — шептала она. — И я сдержала ее.

И она мысленно стала сочинять письмо, которое оставит вместе с завещанием.

Джоселин в последний раз посмотрела на свое отражение в зеркале отеля. Пора, подумала она. Момент настал. Ей ужасно хотелось надеть ночную рубашку и снова залезть в постель. Интересно, что сегодня показывают по местному телевидению? И есть ли оно в этом отеле? Может быть, следовало поискать отель, где оно есть?

Джос глубоко вздохнула, снова посмотрела в зеркало и расправила плечи. Что бы сказала мисс Эди, если бы увидела, как она сутулится? При мысли о мисс Эди на глаза навернулись слезы, и Джос заморгала, прогоняя их. Прошло четыре месяца со дня похорон, но она все еще скучала по своей старшей подруге, скучала так сильно, что порой все валилось из рук. Джос то и дело порывалась позвонить мисс Эди и рассказать ей, что случилось за день, и каждый раз, вспоминая, что ее больше нет, заливалась слезами.

— У меня все получится, — сказала Джос, глядя на свое отражение в зеркале. — Все получится. — Она была одета консервативно, в темную юбку и накрахмаленную белую блузку, именно так учила ее одеваться мисс Эди. Обруч на голове, русые волосы по плечам, едва заметный макияж. Если Джоселин что-то и знала о городе Эдилин в штате Виргиния, так только то, что мисс Эди выросла там. Поэтому Джоселин не хотела ехать туда в джинсах и открытой майке, опасаясь шокировать местных жителей.

Она взяла ключи от машины, ухватила за ручку большой черный чемодан и покатила его к двери. Сегодня она будет ночевать в своем собственном доме. В доме, который она никогда не видела, никогда даже не слышала о нем, пока адвокат не сообщил, что она получила наследство.

Пару дней назад Джос сидела в офисе адвоката в Бока-Рейтон во Флориде, одетая во все черное, с жемчугом мисс Эди на шее. Прошло несколько месяцев со дня похорон, но в завещании значилось, что оно должно быть вскрыто в первый день мая после смерти Эдилин Харкорт. Если бы она умерла первого июня, то пришлось бы ждать еще одиннадцать месяцев. Но она умерла во сне, в своей постели как раз на Новый год, поэтому прошло всего четыре месяца.

Рядом с Джос сидел ее отец, а подле него — мачеха и две сводные сестры: Белинда и Эшли, теперь известные как Белл и Эш. Благодаря неутомимым усилиям их матери они стали моделями, средствам массовой информации особенно нравилось, что они близнецы. В последние десять лет они появлялись на обложках всех глянцевых журналов и путешествовали по миру, демонстрируя одежду разных дизайнеров. Когда они заходили в торговые центры, толпы девчонок преследовали их с визгом восторга, а мужчины всех возрастов смотрели на них с вожделением.

По мнению Джос, из-за всей этой славы близнецы так и не повзрослели. Будучи детьми, Белинда и Эшли придумывали всякие шалости и жаловались матери, сваливая все на Джос. Луиза обычно долго смотрела на свою падчерицу, потом говорила: «Подожди, вот вернется отец…» Но отец просто качал головой и делал все, чтобы избежать разбирательства… Главная цель его жизни заключалась в удовольствиях, а не в воспитании трех дочерей. Он обожал возиться в гараже, его жена и ее высоченные падчерицы разделяли его увлечение. Джоселин же шла к мисс Эди.

— И что же эта старая ведьма оставила тебе? — спросила Белл, вытягивая длинную шею, чтобы увидеть Джоселин в дальнем углу адвокатской конторы.

Для Джос никогда не представляло трудностей различать сестер. Белл была поумнее, лидер по натуре, а Эш тупо делала все, что приказывала ей сестра.

— Свою любовь, — сказала Джоселин, не глядя на сестер.

Белл в данный момент была замужем, причем в третий раз, но ее мать намекала, что и этот брак недолговечен.

— Бедняжка, — вздыхала Луиза. — Эти мужики не понимают, каким сокровищем обладают.

— Они не понимают, почему замужняя женщина считает, что вправе заводить романы, — как-то пробормотала Джос.

— Что? — резко переспросила Луиза таким тоном, словно хотела сказать: «Подожди, вот вернется отец…» Она никак не могла понять, что ее «девочкам» скоро стукнет тридцать и что их недолгая слава на исходе. Как раз на прошлой неделе Джос прочитала, что появились две восемнадцатилетние модели — «новые Белл и Эш».

Джоселин никогда не завидовала ни славе близнецов, ни той удаче, которая выпала на их долю. Для нее они оставались злюками и врединами: всегда в плохом настроении, вечно всем завидуют и переживают, если их имена не упоминаются в колонке светских сплетен. Когда они были детьми, то ужасно завидовали Джоселин, потому что она проводила много времени в доме «этой богачки». Они отказывались верить, что мисс Эди не снабжает Джос полными сумками денег.

— Если она ничего тебе не дает, тогда зачем ты к ней ходишь?

— Потому что я люблю ее! — говорила Джоселин снова и снова. — Нет. Я обожаю ее!

— Ах вот как?! — цедили они сквозь зубы и многозначительно щурились, будто бы знали что-то такое, чего не знал никто.

Джос либо захлопывала перед их носами дверь в свою спальню, либо шла к мисс Эди.

Но теперь мисс Эди ушла навсегда, и Джоселин пригласили, чтобы ознакомить с завещанием. Адвокат, который выглядел еще старше, чем мисс Эди, сел около двери и осмотрел всех собравшихся.

— Мне было сказано, что это касается только мисс Джоселин, — заявил он, глядя на Джос.

Затем посмотрел на ее отца, требуя объяснений.

— Я… хмм… — пробормотал Гэри Минтон.

Годы были добры к нему, его все еще можно было назвать красивым мужчиной. Темные волосы, которых едва коснулась седина, и темные брови делали его моложе, чем он был на самом деле.