— Слышала пару раз. — Арлин слегка улыбнулась. — Даже не вспомню когда.

— Не приведешь к нам покупателей — не получишь денег, ясно?

— Само собой. Значит, есть твою стряпню мне не придется?

— Помнится, раньше ты любила класть мои черешни в бренди.

— А потом украдкой выбрасывала эту красную дрянь за борт, — объяснила Арлин. — И выпивала бренди.

Бейли невольно улыбнулась.

— Дай мне адрес и номер мобильника, и я буду держать тебя в курсе. А когда мы начнем получать прибыль, пришлю чек.

Арлин взяла рекламный проспект, нацарапала на нем несколько цифр и адрес в Лондоне и подтолкнула глянцевый листок по столу к Бейли.

— Кто это «мы»? Твой новый мужчина?

— Нет, — решительно покачала головой Бейли. — Компанией будут управлять только женщины. Никаких мужчин. — Она взглянула на часы и заметила пренебрежительную усмешку Арлин. Часы были совсем дешевыми. — Мне пора, — заключила Бейли, запихивая проспект с адресом к себе в сумочку. — Будут новости — сообщу.

— Спасибо, — тихо отозвалась Арлин. — Теперь я завишу от тебя.

Выбираясь со своего места, Бейли старалась не смотреть в глаза Арлин. Пустоту в них она не желала видеть. Арлин напомнила ей бессмертную фразу из пьесы Теннесси Уильямса: «Я всю жизнь зависела от доброты первого встречного».

Держа голову высоко поднятой, Бейли покинула ресторан и направилась к стоянке, где оставила машину.

Бравады ей хватило лишь на несколько минут, чтобы дойти до машины. Бейли вставила ключ, но не стала заводить машину, а уронила голову на руль и закрыла глаза.

Пока она была замужем за Джимми, пока видела его рядом во плоти, ей удавалось притворяться, будто бы других женщин в его жизни не существует. Убедив себя, что Джимми «водит дружбу» с отвратительными людьми, она старалась встречаться с ними как можно реже, мало слышать и еще меньше видеть. Во всех домах Джимми она находила спасение на кухнях, делая вид, будто бы они с мужем самая обычная пара и что ее обязанность кормить его домашними ужинами, когда он возвращается со службы. Со временем она научилась мастерски прятаться от правды.

И вот теперь с Мэтью Лонгейкром она вела себя точно так же, как с Джимми. Она опять пряталась и предоставляла мужчине возможность принимать все решения, распоряжаться ее жизнью.

Сквозь ветровое стекло она увидела, как к магазину идет незнакомая женщина, ведя за руку малыша. Бейли очень хотелось детей, но Джимми сделал вазэктомию еще до знакомства с ней. Причины этого поступка он никогда не объяснял, но Бейли подозревала, что он обрек себя на бесплодие, чтобы дети не унаследовали его заячью губу.

А теперь, лишившись физического присутствия Джимми, Бейли была готова поверить, что детей он не хотел совсем не поэтому: он знал, что будет ревновать. И желал, чтобы Бейли принадлежала только ему.

— Ты был закоренелым эгоистом, Джеймс Мэнвилл, — сказала она вслух, заводя машину. — И хуже всего то, что я тебе в этом потакала.

По пути домой она вела машину, почти не обращая внимания на дорогу. Все ее мысли были поглощены утренним разговором и нахлынувшими воспоминаниями, она не замечала, что творится вокруг.

Все, что случилось с ней в прошлом, еще полбеды, думала она. Самое страшное — то, что она вновь движется тем же путем. Бейли не сомневалась, что вскоре Мэтт сделает ей предложение, что они без лишнего шума поженятся в живописной местной церквушке, а через неделю она забеременеет. «Вид у тебя сейчас такой, словно ты ждешь беременности», — заявила Арлин.

Но что Бейли скажет детям, когда они спросят ее мнения или совета? «Спросите у отца, все решения в этом доме принимает он, а я только выполняю их». Значит, ничего другого ей не остается?

Бейли не понаслышке знала, что жизнь может круто перемениться в считанные мгновения. А если у них с Мэттом будет трое детей, а он упадет откуда-нибудь со строительных лесов и умрет? Как ей тогда содержать семью и воспитывать малышей? Работать официанткой в две смены и жить, почти не видясь с детьми? Бейли часто попадались статьи о людях, которые, даже став взрослыми, так и не простили своих изнуренных стрессами и работой одиноких матерей за то, что те уделяли своим семьям слишком мало времени.

А что ей делать, если Мэтт будет ей изменять? Смотреть на это сквозь пальцы, как при жизни Джимми? Похоронить себя среди тридцати пяти банок грейпфрутового повидла и делать вид, будто она понятия не имеет, что происходит? Как быть, если Мэтт пожелает пригласить гостей, которые ей неприятны? Притвориться уставшей и пораньше лечь спать? Но одно дело — спрятаться от гостей в особняке площадью двадцать тысяч квадратных футов, и совсем другое — в доме, где и двух тысяч не наберется. Нет, на этот раз спрятаться Бейли не удастся: ее дело — жарить для гостей луковые колечки с сыром.

И это в ее собственном доме!

Свернув на подъездную дорожку, Бейли вспомнила, как впервые увидела эту ферму вместе с Филиппом. Каким уродливым выглядело тогда все вокруг! Но прошло всего шесть недель, и ферма преобразилась. Каждые выходные друзья и родные Мэтта, словно в вестерне, где жители поселка общими силами возводят новый амбар, помогали им восстановить дом практически из руин.

Поначалу Бейли увлеклась ремонтом. Ей особенно нравилось готовить еду для людей, которые расточали ей похвалы,— порой Бейли думала, что наконец-то сбылась ее заветная мечта. Такой и должна быть настоящая жизнь. Мэтт всегда был готов прийти на помощь, смеялся, улыбался, часто обнимал ее, гордился и хвастался ее стряпней и эскизами кухонь для новых домов. С каждой неделей он получал все больше денег за свои проекты, и хотя вполне мог получить постоянную работу в нью-йоркской компании, которая продавала проекты по Интернету, ничто не мешало ему оставаться в Кэлберне и при этом недурно зарабатывать.

В будние дни Бейли и Мэтт вели мирную и размеренную жизнь. Они знали любимые телепередачи друг друга, Мэтт старался не беспокоить Бейли, когда она читала детективы, которые обожала. Оба не любили где-нибудь бывать на неделе, поэтому по вечерам оставались дома и смотрели фильмы, взятые в прокате, или складывали пазл из тысячи фрагментов, разложенных в углу у камина. Иногда им составляли компанию племянники Мэтта: тогда Бейли приходилось готовить поп-корн и смотреть отвратительные триллеры, после которых ее мучили кошмары.

Но секса между ними не было. Когда Мэтт и Бейли оставались вдвоем, сторонний наблюдатель мог бы принять их за брата с сестрой. Он держался вежливо, но слегка отчужденно. И поскольку единственный мужчина, которого прежде знала Бейли, терпеть не мог агрессивных женщин, как подступиться к Мэтту, она не знала. Да и стоило ли? Бейли боялась ненароком все испортить.

Однако если вокруг были люди, Мэтт так и сыпал шутками о сексе. Он поддразнивал Бейли, и окружающие одобрительно смотрели на них, а она понимала, что все эти люди желают, чтобы они с Мэттом наконец поженились.

Равнодушие, с которым Мэтт относился к ней, когда они оставались вдвоем, почему-то задевало Бейли, и на людях она не упускала случая поддразнить его в ответ. Со стороны казалось, будто в постели у них все великолепно. Но порой, когда в доме не было никого, кроме них с Мэттом, Бейли хотелось завопить: «Да, я помню — я говорила, что еще не готова, но ты бы хоть проверил!»

Однако Бейли крепилась и молчала. Зато готовила обильные и вкусные обеды и ужины. Когда Мэтт с четырьмя школьными друзьями весь день выгоняли из дымохода пчелиный рой, Бейли приготовила им целую кастрюлю мяса с перцем и напекла домашнего хлеба. А когда те же друзья вдребезги разнесли зеленую ванную, то получили на ужин роскошную пиццу.

Мэтт как-то обмолвился, будто слышал, что босса компании, в которой он был бы не прочь поработать, считают гурманом, и взглянул на Бейли умоляющими глазами. Не будет ли она так добра приготовить грандиозный ужин и помочь ему получить эту работу? Этот вопрос отчетливо читался в его глазах. Конечно, Бейли сама вызвалась угостить потенциального босса ужином и проторчала на кухне двенадцать часов, готовя настоящее марокканское пиршество. Она запекла оливки с помидорами в слоеном тесте, зажарила рыбу целиком, обваляв ее в специях, сдобрила таджин из морепродуктов ароматным кардамоном и кумином, посыпала курятину с шафраном абрикосами, изюмом и миндалем. И конечно, не упустила случая блеснуть, поставив на стол бастию — божественное марокканское блюдо из острой, мелко нарезанной курятины, яиц и миндаля, завернутых в тонкое тесто, запеченных до золотистой корочки и посыпанных сахаром. На десерт, когда шестеро приглашенных уже стонали, что больше не смогут проглотить ни крошки, Бейли подала сливово-малиновый шербет с крошечным сладким печеньем в форме домиков. Эта шутка рассмешила всех шестерых, и босс объявил, что Мэтт станет ценным приобретением для компании. «Если ты проектируешь дома хотя бы вполовину так же хорошо, как она готовит, наши продажи вырастут вдвое!» — сказал он.