Лес в окрестностях озера Хюльтшён.

Поздняя осень 2001 года

Что ты делаешь в лесу одна?

Молодая девушка, так поздно?

Сейчас нет грибов, и ягодный сезон закончился.

Смеркается.

Стволы деревьев, ветки, побеги, кроны, листва, мох и черви — здесь все готово к нападению. Детоубийцы. Насильники. Это мужчина? Или их несколько? Или это женщина, женщины?

Они выслеживают тебя, пока ты бредешь по лесу, свистят. Глаза. Они видят тебя. Но не ты их.

Или эти глаза выжидают?

Сейчас темнеет быстро, но тебе не страшно. Ты можешь пройти по этой тропинке не глядя, ориентируясь лишь по запахам.

Змеи, пауки, тлен.

Лось?

Косуля?

Ты оборачиваешься. Тишина и покой опускаются на лес.

Ты продолжаешь путь. Твоя машина ждет в стороне, на дороге.

Скоро перед тобой в последних лучах заката откроется озеро Хюльтшён — во всей своей красе.

А потом наступит тьма.

Ты слышишь шаги за спиной.

Кто-то сбивает тебя с ног, прижимает к мокрой земле. Ты чувствуешь на своей шее его сладковатое теплое дыхание. Как много рук, какая сила…

Неважно, что ты делаешь. Змееподобные пальцы, паучьи лапы, они проникают под твою одежду, черные корни деревьев душат твой крик, навсегда погружая тебя в тишину земли.

Черви ползут по внутренней стороне твоих бедер, выставляют свои щупальца, разрывают твою кожу и внутренности.

Как тверд и груб древесный ствол?

Мясо, кожа и кровь могут быть так же тверды?

Нет.

Не так.

Никто не слышит твоего крика в царстве черных растений. И если бы даже кто-то слышал, пришел бы он?

Никто и не слушает.

И нет никакого спасения.

Только сырость, холод и боль, и что-то неотвратимое, твердое, что словно горит в тебе, разрывая в клочья все то, что есть ты.

Тишина навеки.

Спи и смотри сны, просыпайся.

Сладковатое дыхание — это воздух, который вдыхаешь ты в ночном лесу. Голое тело, кровоточащее тело, обреченное блуждать на поляне вокруг озера Хюльтшён.

Ты так далеко забрела…

Огни растут, ослепляют, разъедают.

Или это смерть пришла? Или зло?

Снова?

Оно ведь являлось вчера, оно бежало вперед на своих быстрых ногах, потаенное, как то, что прячется за покрытым шрамами кустарником.

— Мария Мюрвалль…

Зак трет пальцами руль.

— Я знал, что слышал это имя раньше. Черт возьми! Это же она была изнасилована возле Хюльтшёна четыре года назад. Действительно кошмар…

— Этим занималась полиция Муталы.

— Все случилось как раз на границе, но они взяли дело. Ее нашли на дороге, в нескольких милях от места преступления. Нашел водитель грузовика, он вез гравий на стройку в поселок Челльму. Она была совершенно разбита, разодрана.

— Преступника так и не нашли?

— Нет. По-моему, об этом говорили даже в программе «Разыскивается». Нашли только ее одежду и место, где все это случилось.

Малин закрывает глаза и слушает гул мотора.

Человек повешен на дереве.

Опекавшая его сотрудница социальной службы изнасилована четыре года назад — в лесу.

Калле-с-Поворота. Развратный, сумасшедший отец. Мужчина-что-надо.

Все они всплывают в расследовании один за другим, но без всякой видимой связи.

Случайность?

Опробуем теорию на Заке.

— Бенгт Андерссон. Он должен был как-то отметиться в том деле, если она так сильно заботилась о нем, как все говорят.

— Конечно, — кивает Зак и указывает пальцем в сторону встречного автомобиля. — Вот такой «сеат» я хотел бы иметь. Сейчас компанией владеет «Фольксваген».

«Я знаю, — думает Малин. — Янне тысячу раз говорил мне об этом, когда заводил речь про свои автомобили».

— Тебе не нравится твоя машина?

— Мюрвалль, — продолжает Зак. — Не знакомо ли тебе это имя по какому-нибудь другому делу?

Малин качает головой.

— Мюрвалль, Мюрвалль… — в задумчивости бормочет Зак.

— Я позвоню Шёману и попрошу его взять бумаги того расследования у полиции Муталы. Нордстрём организует все в мгновение ока.

Как раз когда они заворачивают на подъездную дорогу к полицейскому участку, звонит третий по списку секретарь социальной службы — женщина, которая пришла после Марии Мюрвалль.

— Это было ужасно. Просто кошмар! Бенгт Андерссон был подавлен, молчалив, на встрече со мной он бормотал только: «Чистота? Какое это имеет значение? Какое это имеет значение?» Если честно, я никогда не связывала это с изнасилованием. Но если связь все-таки есть? Насильник? Бенгт Андерссон? Он был не такой. Женщины чувствуют это.

Малин выходит из машины и невольно морщится, когда мороз всеми своими градусами впивается ей в кожу.

— В любом случае, я никогда не была ему так близка, как Мария Мюрвалль. По-видимому, она занималась им больше, чем того требовали служебные обязанности. Можно сказать, она сделала из него человека. Она была для него как сестра родная, насколько я понимаю.

Они входят в здание полицейского участка.

Шёман стоит у стола Малин, размахивая кипой факсов. Коллега из Муталы, очевидно, не стал откладывать дело в долгий ящик.

По голосу Свена Шёмана чувствуется, что он сильно взволнован. Малин и Зак стоят рядом. Малин хочется сказать Свену, чтобы он успокоился, подумал о сердце.

— Бенгт Андерссон значится среди тех, кого полиция Муталы допрашивала по делу об изнасиловании Марии Мюрвалль. У него не было алиби на ту ночь. Но ничто из найденного на месте преступления не указывало на него. Да и ничто другое тоже. Он был всего лишь одним из двадцати пяти клиентов Марии Мюрвалль, которых допрашивали.

— Действительно кошмарное чтение. — Шёман протягивает бумаги Заку.

— Реальность всегда превосходит любой вымысел, — отвечает тот.

— Она, насколько я понимаю, сестра братьев Мюрвалль, — продолжает Шёман. — Банда придурков с равнины, с которыми было немало проблем. Хотя это старая история.

— Мюрвалли! Знаю, как же! — вспоминает Зак.

— Это, наверное, было до меня, — говорит Малин.

— Крутые парни, — продолжает Зак. — Настоящие негодяи.

— Вроде в лесу нашли одежду и на ней следы ДНК, но недостаточно для идентификации.

— А на ее теле?

— Той ночью шел дождь, — отвечает Шёман. — Все было смыто. По-видимому, использовали ветку. Она была вся исколота, изранена внутри… как здесь написано. Неизвестно, была ли она изнасилована и каким-нибудь другим способом. Это так и не установили.

Малин чувствует боль.

Она поднимает ладонь, останавливая Шёмана.

Это значит: достаточно.

Мария Мюрвалль.

Одинокий ангел.

Вот каким было твое любовное свидание…

Малин слушает свой внутренний голос. Хочет исхлестать саму себя до посинения. Не будь циничной, Форс, не будь циничной, никогда не будь ци… или я уже такая? Циничная?

— Мария так и не пришла в себя по-настоящему, — продолжает Шёман. — Согласно последним записям, еще до того, как дело сдали в архив, она впала в какое-то психотическое состояние и сейчас, видимо, находится в закрытом отделении больницы Вадстены. Здесь записан адрес.

— Уже проверяли? — спрашивает Малин.

— Пока нет, но это легко сделать, — отвечает Зак.

— Сошлитесь на срочное полицейское расследование, если какой-нибудь врач упрется.

— И мы получили сообщение от Карин, — добавляет Зак. — Ближе к вечеру у нее может что-то выясниться относительно отверстий в стекле.

— Отлично. Она, конечно, позвонит, как будет готова. Ну а как со скандинавскими древностями? — спрашивает Малин, выдержав паузу.

— Бёрье и Юхан все еще работают. Они допрашивали Рикарда Скуглёфа и его подругу Валькирию Карлссон, пока вы были в Йончёпинге. Продолжают сбор информации.

— Допрос что-нибудь дал?

— Никогда нет уверенности в том, — говорит Шёман, — что ты слушаешь достаточно внимательно. Потому что люди иногда говорят больше, чем знают. Сейчас мы устроим им более тщательную проверку.