ДВА СОНЕТА 1 Я размышляю часто: "Почему не удалась мне все же лит. карьера? Как будто есть талант, своя манера, нашел с годами костыли уму". И все-таки никак я не пойму: не кирпичи, не бревна, а фанера воздвигнута навроде стен, примера яснее нужно ль? Сам себя в тюрьму загнал — таков итог… Какого хера всю жизнь истратил, ежели в дому не Муза, а зловредная мегера натягивает на плечи суму, и, как свеча, истаивает вера, душа скулит, предвосхищая тьму? 2 Мой дом, мой сад, где мысли как цветы ветвятся и головками кивают… Мне бабушка твердила в детстве: "Бают, один Господь лишь воплотить мечты способен, и зачем решился ты творить стихи, в них гласные зияют как раны ножевые, убивают неосторожно ждущих красоты, а главное, что люди не прощают и после смерти — выдернут листы из Книги Жизни и легко сжигают… Согласные похожи на кресты… А уж при жизни-то ругмя ругают…" Решения досужие просты. 16 августа СЛЮНИ АПОЛЛОНА В доме Шехтеля — посольство Уругвая… Там однажды мне привиделась нагая то ли нимфа, то ль дриада, то ль русалка… Я впотьмах не разглядел, и очень жалко, что не знаю, когда выдастся мгновенье, чтобы снова заглянуть в стихотворенье, где дом Шехтеля стоит, ни шагу с места, в ожиданье большевистского ареста (и такое было чудное мгновенье…) Корвалолом заглушив сердцебиенье, боль зубную чистым спиртом заглушая, я мечтаю снова диву Уругвая встретить в сумерках, мне даже знать не надо, кто она: русалка, нимфа иль дриада… Лишь бы вновь ко мне тянулись ветки-руки, лишь бы взгляд мелькнул, мои уменьшив муки, и луна светила, видеть помогая, как танцует красота любви нагая в тихом дворике закрытого посольства, проявляя на мгновенье хлебосольство, утоляя мой порыв… Какое чудо знать, что может просочиться из-под спуда низких истин влага выдумки, живая родниковая вода… Из Уругвая привезли ее? Я думаю: едва ли, ни к чему чужим аршином мерить дали, ни к чему черпать чужую воду ситом, чужестранца убеждая сном забытым, сном неясным, чуть мерцающим, как блики расшалившейся луны, чьи ласки дики… "Это я-то чужестранец?" — я подумал, и мгновенно из-под арки ветер дунул, ветер злобный, обдирающий одежды и в пандан мои последние надежды… Огляделся я, очнулся, нет русалки или нимфы, иль дриады… Лишь вразвалку ходит двориком обычная ворона… Вот тебе, поэт, подарок Аполлона! Вот тебе, мой друг, сегодняшняя муза! Был ты жителем Советского Союза, а сейчас глядишь, страны не узнавая, на пустынное посольство Уругвая. Ночь, хоть выколи глаза, как пел ты в песне днем ли, ночью ль, пробегаючи по Пресне, повторяя с постоянством попугая, как пленительны мартышки Уругвая. Первокурсником, очкариком, салагой, вечно с книжкою под мышкой, не со шпагой. А с чего тогда подался в Дон-Кихоты, если драться с ветряками нет охоты? Ветер времени, порывистый и резкий, режет память на короткие отрезки, режет яростно, ему совсем не жалко то ли нимфу, то ль дриаду, то ль русалку, и меня, уже беззубого, кромсает и во дворик лунодольками бросает… Подбирай скорей, ворона, эту падаль, а чего тебе иной кормежки надо ль, клюй да клюй себе уже не понарошку, попривыкнешь и зажалуешь кормежку. Я мечтал когда-то в детстве: великаном буду я и Прометеем, может, стану… Что ж, увы, не вышло что-то в Прометеи, медным тазом принакрылись все затеи, и луна сейчас сияет медным тазом, как циклоп своим последним третьим глазом… Что не стал я Прометеем — эка вона, клюет печень не орел мне, а ворона… Зарастает ночью мясом диким печень, ну а днем опять по-новой, дескать, нечем заслониться, руки связаны, придурок, жизнь сгорела, как табак, соси окурок, едкий дым пускай расхлябанным хлебалом… Что ж, порой покуришь, выпьешь… И навалом снова радости, и ты как прежде молод, утолив души бессонной блажь и голод… Огляделся я, очнулся — мрак и морось, нет луны и даже ветви мерзнут порознь, и, увы, давно исчезла стервь нагая, то ли нимфа, то ли блядь из Уругвая… Я стою, держусь руками за решетку, ноги сами то и дело бьют чечетку, а на плешь мою, как слюни Аполлона, что-то скользкое оставила ворона. 5 сентября РОССИЙСКИЕ КАТАКЛИЗМЫ "Не жди, чтобы цвела страна…" Ф. А. Кони Ты хочешь, чтоб цвела страна, чтоб мир зависел от рассудка, а не от власти, что спьяна войну считает просто шуткой? Вот так же полтораста лет тому назад вся Русь страдала и так же плакался поэт, что ум-то есть, а толку мало. Закон опять забыт совсем, зато братки отнюдь не слабы, зато в правительство меж тем легко протырились завлабы. Но так же жалок будет трон, когда его освоит кучер, как пугало со всех сторон засвищет, чтоб казаться круче. Что ж, диспропорция проста и лишь меняется местами: вот были воры без креста, зато сейчас ворье с крестами. Был шулер, но проснулся "жор", стал красть согражданам на горе… В стране все время форс-мажор, поэтому мы все в миноре. Забьем на будущее болт, не в Аргентине мы, не в Чили… Лишь слово новое "дефолт" все поголовно заучили. Аж мухи дохнут от вестей, по "ящику" обрыдли толки… Уж депутатам всех мастей важны не тенниски — футболки. Что ж, доллар стал единый бог, пока экю не утвердился… А в президенты тот не плох, кто на куски не развалился! И как тут не вскричать: "Конец?" И веку, и тысячелетью. К успокоенью всех сердец приложит новый кучер плетью. 27 сентября ПЕРЕВЕРНУТЫЙ СОНЕТ Когда кругом свиные туши, не прячь, не закрывай лица! Да разве можно бить баклуши с беспечной миной наглеца?! Все то, что на врага обрушит дождь разъяренного свинца… Все то, что губит, жалит, сушит во имя Сына и Отца… Противоборство вод и суши, враждой разбитые сердца. Когда тебя несчастье душит, художник, помни до конца: холсты — спрессованные души всевышней волею творца! 7 октября ПАМЯТНИК И я свой памятник воздвиг, пусть вовсе он не из металла; воздвиг я пирамиды книг, их мысль моя перелистала. С того и верю: не умру я весь… Поскольку время взвесит пред тем, как в вечности дыру нырнуть, освоят книги веси и грады; вновь переходя из рук в другие руки, книги то капли пермского дождя, а то мурановские миги воспомнят… Что ж, я тоже мог отважно рассуждать о Боге, предвосхищая свой итог, мол, мысли плоски и убоги, когда отзывчивой рукой само не водит провиденье, гоня полуночный покой во славу хрупкого творенья. Когда, резвясь не по годам, хотел от мрачных дум проснуться, творить — ведь это — к проводам высоковольтным прикоснуться. А если все же уцелел, поймал трепещущее слово, то твой раздвинулся предел, душа к бессмертию готова! 10 октября |
