СРЕДИ ЛЮДЕЙ Живу, как дерево в саду. Как книга среди книг. Всегда у ближних на виду, и к этому привык. Всегда находится рука, которая спасет; всегда находится строка, что за собой ведет. И теплый дом, и хлеб на стол, и свет, когда темно да я б всего не перечел, что в жизни мне дано! Хвала соседям и друзьям, что я не одинок? Но что сегодня сделал сам? Кому и я помог? 15.05.69 * * * Поставь рябиновую ветвь на стол в стакане. И в темноте дрожащий свет не перестанет струиться от ее плодов, мерцать тревожно… О, как хотелось и для слов того же! Чтоб мысль, родившая строку, хранила чувство и повторялась на веку тысячеусто… Пусть слово излучает свет, во тьму не канет. Поставь рябиновую ветвь на стол в стакане. 28.05.70 БАБКИНЫ ПОЛОВИКИ Василиса свет Матвевна, ты и впрямь не знаешь сна. У тебя на сердце, верно. вечно девичья весна! И легко челнок играет, плещет рыбкой золотой пусть заказчик выбирает цвет любой, узор любой. Пышут летом и зимою радугой из-под руки синим, красным и зеленым бабкины половики. Эх, была бы моя власть, их бы под ноги не класть; постелить и глянуть вкось: как же это де-ла-лось?! Разноцветные метели в карусели завертели. Как взглянули раза два закружилась голова. Ой, желтый квадрат и зеленый квадрат, так смотрел бы и смотрел бы день за днем подряд! Ходит селезень дорожкой, носит красные сапожки, а с таким половиком можно прямо босиком… Василиса свет Матвевна, деревенская царевна, у твоих резных ворот собирается народ и несет домой оттуда пестроклетчатое чудо. Здесь на радость человеку ткешь ты радужную реку. Помрачнеет сторона без такого полотна. Остроглазая, как птица, косы стянуты узлом, ты склонилась, мастерица, над прабабкиным станком. Плавно, с виду без усилья набираешь воздуха; и летают руки-крылья день-деньской без роздыха. 25.10.68 * * * Зенитные стволы березок качает ветер вперебой. Еще рассвет по-детски розов и даль ясна перед тобой. И ты подумаешь едва ли, что охраняет эту даль содружество берез и стали надежнее, чем просто сталь. 21.02.69 * * * Снова бешеный ветер погони подымает дубы на дыбы; и храпят половецкие кони, ошалелые кони судьбы. Не избыть непонятного страха. Кто там замер на полном скаку? И, треща, остается рубаха белым флагом на черном суку. Посредине забытого мира я впечатался в гриву коня. Гой ты, в яблоках серый задира, выноси, выноси из огня! Из чужого полынного века от напасти и горя бегу я — в личине того человека, прапрапредка — и все не могу оторваться от сросшейся тени, ухватившей за ворот меня… И шатает домашние стены, как усталые ребра коня. 5.11. 69 РЯБИНЫ Рябины, русские рябины, темнеют ягоды-рябины, морщины на кору легли… Какую боль перенесли? С чего вы сделались рябыми? Мне вспоминаются рабыни (родных татары порубили, селения дотла спалили, деревья древние спилили), их участь: смерть или полон… Тот запах стоптанной полыни и дальний колокольный звон дошли ко мне сквозь рвы времен… Золу и кровь с землей смешали, и с той поры по всей Руси деревья новые росли. Их ягоды алели горько как кровь людей, как кровь земли, рябинами их нарекли! Золу и кровь с землей смешали, а люди русские мужали… Опять к сохе тянулись руки, да в пашни сеялось зерно… О, Русь! Тебе поклон земной за все страдания и муки. Я — сын твой, перст твоей руки, слезинка малая во взоре, дай радость мне вложить, и горе, и боль в размер моей строки! Мне важно быть, а не казаться, мне нужно одного — касаться твоих людей, твоих полей и глубины души твоей. Пускай мои слова и строки берут в истории истоки… Над пепелищем тает дым, и веет горьким и родным. 1964 ПЕРЕСВЕТ И ЧЕЛУБЕЙ Вздыблены кони в отчаянной пляске, зябко блестят золоченые пряжки, шлемы, кольчуги, щиты, стремена холод на вечные времена! Высох наколотый ловко на пику ханский любимец, не выплюнув гика; сросся с седлом, прикипев к стременам, кряжистый, жилистый русский монах. Ратники ждут: чьей победе пробить? Быть под татарами русским — не быть? Ждут, задыхаясь; устали сердца… Нет у начавшейся схватки конца! Вечная схватка — как вечная слава спасшему Русь от полона и срама! . . . . . . . . . . . . . . . Кладбищем нивы зеленые стали, кладбищем рабства, стершейся стали, тел человеческих разных религий… Стали одною из русских реликвий! Памятник лучший — память людская. Чтобы, младенца любовно лаская, пела о подвигах прадедов мать вечно двум всадникам копья ломать, каменных пальцев вовек не разжать, их жеребцам вечно рваться и ржать! 1964 |
